Вместо пролога. Был месяц апрель: снег стаял, и деревья, ещё голые, потрясали набухшими почками под живительным весенним ветром.Светило солнце. ...юноша семнадцати лет шёл по воскресному городу мимо этих деревьев под этим солнцем скорым лёгким шагом. Длинные тонкие ноги несли его, казалось, быстрее бегущих навстречу трамваев, так быстро, что он не успевал замечать ничего, кроме весеннего солнца и весеннего неба. ...смеющиеся девичьи лица с сумасшедшими глазами проносились мимо... Ещё вчера он мучился от любви, но сегодня всё было кончено. Как прекрасно чувствовать себя свободным и беззаботным, и никому ничем не обязанным. Но был месяц апрель: весна была в самом разгаре.
Встреча. Опять проторчал у Куренко. Магнитофон орал, как обычно, мы тоже орали, не слыша друг друга. После бутылки сухого Куренко со Светкой спрятались на кухне, Мишка с Гулькой вроде как танцевали, а Ирина, приглашённая вообще-то для меня, схватилась за какую-то книжку и прочно обосновалась в кресле в углу под торшером. Контакт с нею никак не устанавливался, и я, от расстройства уничтожив всю закуску на журнальном столике, тихонько оделся и выскочил в коридор. ...немного постоял, привыкая к темноте и тишине, и услышал чьи-то всхлипывания, как будто детские. Поднялся выше: у стойки мусоропровода стояла девочка лет десяти и горько плакала. Я спросил только: - Ты чего? Она - ноль внимания. Я собрался уйти, но она так разрыдалась... - Ты что? Не плачь. Не надо так плакать. Ну, прошу тебя... - долго я её уговаривал, пока она немного не успокоилась. - Кто же тебя так обидел? Где ты живёшь? - молчание. Тогда я спустился к лифту, девочка - за мной. Открылись двери лифта, я вошёл, девочка - следом. - Какой этаж? - спрашиваю. Не отвечает. Нажимаю на первый. Она спокойно стоит рядом. Выхожу из подъезда, девочка - тоже, и всю дорогу до остановки - не отстаёт. И молчит. На остановке - милиционер, лейтенант. - Товарищ лейтенант, вот девочка, увязалась, а чья - не говорит. Немного не доехав, остановился троллейбус. Лейтенант нервничает: и меня слушает, и номер троллейбуса пытается разглядеть. ...краем глаза вижу: девочка моя бочком-бочком и - перед стоящим троллейбусом - через дорогу. ...хотел её окликнуть и вдруг заметил, что вдоль трамвайной линии несётся такси: девчонка из-за троллейбуса его не увидела. Я закричал, как ошалелый, бросился за ней, и троллейбус уже тронулся, и - всё...
Сказка для маленьких.
Жила-была девочка, добрая и красивая. Мама с папой очень любили её, потому что она во всём родителям помогала: и квартиру подметала, и посуду мыла, и постель свою убирала, - её всегда ставили в пример другим детям. А по соседству жила девочка неопрятная и злая. Родители ей каждый день покупали новые игрушки, и пирожные, и мороженое, а она им ни в чём не помогала, только капризничала. Никто из детей не хотел играть с ней, потому что она дралась и ябедничала. А добрую девочку любили все дети, особенно маленькие: она им рассказывала сказки и всякие истории, про которые читала в книжках.
Вот как-то раз позавидовала злая девочка доброй и нажаловалась своей маме, что ту все любят, а её никто не любит и играть с ней не хочет. А мама злой девочки была ведьма и наколдовала так, что добрая девочка оглохла и онемела. Просят её малыши рассказать сказку, а она не слышит; хочет она рассказать им какую-нибудь историю, а ничего не получается. Узнали об этом её родители, расстроились и заплакали. Но слезами горю не поможешь. Тогда её папа взял бумагу, фломастеры и написал такое объявление: "Тому, кто излечит мою дочь от глухоты и немоты, отдам её в жёны и полквартиры впридачу". И подписался: "Папа". Приехали по этому объявлению принцы из разных земель. Первый повёл добрую девочку в поликлинику, все очереди выстоял, всех врачей обошёл, но ни один не смог ей помочь. Второй принц обошёл с нею все поликлиники в городе, но и во всём городе не нашёлся врач, который бы её вылечил. Третий повёз девочку в другие страны, побывали они у всех знаменитых врачей, но и они не знали средства против её болезни, потому что болезнь эта была не простая, а заколдованная. Тогда собрались малыши и написали письмо в самую главную газету. И приехал из этой газеты корреспондент, и про всё разузнал, и пошёл напрямик к ведьме и сказал: - А ну-ка, расколдуй добрую девочку, а не то я про тебя в самую главную газету статью напишу! Испугалась ведьма и расколдовала девочку, а сама так разозлилась, что лопнула, и её злая дочка тоже лопнула. А добрую девочку корреспондент устроил в передачу "Спокойной ночи, малыши!", и теперь она рассказывает сказки для всех-всех детей по телевизору. А жениться корреспондент не стал, потому что старый, вот.
Диалог.
- Ты что же, соседушка, одна вечеряешь? А где мужик твой? - А шут знает, где его черти носят. - Слушай, ты Кузьмичёвых с шестого знаешь? Хозяин у них - алкаш, похлеще твоего. - Если всех алкашей похлеще моего считать... - Да ладно, не о том речь. Дочка у них, Катька, немая была... - Умерла, что ли? - Да нет! Ну, знаешь их? - Знаю. - Катька их от чего онемела-то? Маленькая совсем была - отец пьяный наорал... - Да знаю! Дальше что? - Так заговорила! - Операцию, что ли, сделали? - Нет! Слушай по порядку... Иду я сегодня из "Универсама", дорогу переходить как раз против остановки, вижу - такси шпарит. Остановилась, пережидаю. Вдруг перед троллейбусом с остановки выбегает девчонка и - прямо под такси! А за ней - парнишка молодой, знаю его, к Куренке ходит. Такси-то вправо вильнуло, между девчонкой и троллейбусом, и сшибло парнишку! - Насмерть? - Погоди, слушай дальше. Парнишка прямо как мячик отлетел. - Ужас какой. - Девчонка стоит, белая вся, а её даже не задело! Гляжу - Катька! А она как закричит: "Дяденька, дяденька!" - Катька? - Она! А сама вся трясётся. - Надо ж, заговорила... А паренёк? Жив остался? - В "скорую" грузили, вроде живой был, не разберёшь. И Катьку с ним увезли. - Кузьмичёвы-то знают? - Какое там! Заходила - пластом лежат, видать, получка была.
Сказка для взрослых.
Мне снился сон: будто я где-то далеко, в чужой стране, где-то в тропиках. Будто ночь. И карнавал.
Сотни барабанов колотятся в бешеном ритме. Трубы и саксофоны ревут, как дикие слоны. Фейерверки сотрясают небо, освещая своим разноцветьем тысячи бронзовых тел, сильных, гибких и потных. ...и я танцую вместе с ними, и я не знаю себя, как не знает себя клетка в едином живом организме. ...минута длится час, час истекает в минуту, и века шелестят над нами, сжатые до мгновений, и рождается вечность, сквозь которую, биясь и содрогаясь, продирается наш танец.
Вдруг я увидел её. Белая, чужая этой тропической ночи... Десятки мужчин призывали её к танцу, но она не отвечала им. Она протянула мне руку, и я всем нутром своим ощутил такую родную прохладу этой руки, и я схватился за неё...
...и тут же октябрь закружил листву и пролился мудрым осенним дождём... ...январь засыпал меня ослепительно белым снегом, и закружил снежинками: раз-два-три, раз-два-три... ...апрель обрушил потоки солнечного света и растопил, и завертел, как щепку ручей, и понёс, понёс до июльской поляны, звенящей, стрекочущей, дурманящей густым запахом трав... ...и жизнь переполнила мою грудь до предела, так, что не вздохнуть...
Полуфинал.
Он очнулся просто и естественно, как ото сна в воскресенье, когда некуда спешить. Просто открыл глаза - со стороны. Но сердце его колотилось так, что отдавало в ушах. ...разомкнул губы, но не мог вздохнуть: что-то давило на грудь. ...скосил глаза - там рука, очень знакомая. Рука дёрнулась и ушла куда-то... Он заспешил за нею глазами и увидел девочку, большеглазую, белолицую и темноволосую. Глаза её были наполнены слезами. Он увидел эти слёзы и всё вспомнил: ...лейтенант - троллейбус - такси - карнавал...
Вместо эпилога.
У меня есть друг. Ему 28 лет. Несколько месяцев назад он женился. Они встретились, как это водится, случайно, сразу полюбили друг друга, через три дня он ей сделал предложение. Её не было ещё и восемнадцати. На днях у них должен родиться ребёнок.
Послесловие: ушат холодной воды.
Прошло лет пять, у моих друзей подрастала дочка, но они уже были в разводе: вчерашняя девочка не вынесла мужниной любви, огромной, вытесняющей всех и вся, так, что и дышать порой нечем...
...зато уже при знакомстве нашем, когда я встретил их, гуляющих, она - на седьмом месяце, эта ещё наивная девочка с огромным животом сразу поняла, что мы с нею обязательно будем "трахаться"...
...спустя пять лет, тёплой июльской ночью они обе отравились: моя первая жена и эта быстро взрослеющая девочка. Слава богу, не до смерти: жену я сам отвёз в больницу, а Сашка (её зовут Александрой) сама решила пока не умирать.
Потом мой друг погиб в первом же полёте на мотодельтаплане: хоронили мумию - всё, что собрали и упаковали, придав очертания человеческого тела.
Несколько времени назад я встретил её в парке с очередным мужем и девочкой, их общим(?) ребёнком. Она практически не изменилась: всё та же миниатюрная женщина, море обаяния и нечто, не дающее мужчинам равнодушно проходить мимо.
А первый её ребёнок - дочь моего покойного друга - уже совсем взрослая женщина. |