Доктора на дежурствах все время были разные., и, соответственно, по разному проходили дежурства. Если дежурил Арам Ашотович я знала: “Ну, все, всю ночь будем работать и нервов не оберешься”

Арам Ашотович был обрусевший армянин. Он поселился в нашем городе так давно, что его знали все: кто через военкомат, кто через травмы, а кто через аппендицит .За глаза многие его недолюбливали, но, в общем-то, он был добрым человеком, несмотря на свою обычную хмурость.

Вот и моей дочке он когда-то делал аппендицит. Не знаю помнил ли он об этом, когда я пришла работать в хирургию? Сначала он вроде бы меня узнал и стал приветливо разговаривать, очевидно, приняв за медсестру, но, узнав, что я санитарка, уже соблюдал строгую дистанцию в отношениях. У нас в больнице все доктора и медсестры соблюдали дистанцию. Меня это порою коробило, потому что на основной работе я работала в коллективе, привыкшем к свободному высказыванию своего мнения. Здесь же меня часто оговаривали, чтобы я не высовывалась. А высовывалась я постоянно: и в операционной, и в перевязочной, так как любила задавать докторам вопросы, которые у меня возникали в голове, глядя на медицинские манипуляции. Не всем это нравилось. Но я по природе очень любознательна и в медицине меня интересовало все, и я старалась пополнить свои познания не только через специальную литературу, а и, конкретно, на практике.

Впрочем, Арама Ашотовича я ни о чем не спрашивала, потому что он был сильно глуховат, очевидно, по причине своего возраста. Проработав с ним несколько смен, я поняла, что окружающие не вполне справедливы к нему, потому что он ответственный человек и никогда никому не откажет в помощи, будь то санитарка или человек с улицы без полиса. Хотя некоторые медсестры и говорили, что он это делает из-за страха, как бы чего не вышло, но я все-таки это относила к его доброму сердцу и любви к медицине.

Некоторые коллеги, очевидно, зная его чрезвычайную ответственность, иногда, попросту говоря, подкидывали ему “свинью”, то есть оттягивали операцию, ставя капельницы, или отсылая бедного больного на дополнительные обследования в соседние отделения, а на следующий день Арам Ашотович на своем дежурстве должен был биться за жизнь больного, потому что начинались осложнения.

Также и все бомжы доставались Араму: он их смотрел, оперировал, назначал лечение, перевязывал.

Делал он, как мне казалось, все страшно медленно, руки у них были какие-то огромные, и я всегда удивлялась, как он такими огромными ручищами ухитряется завязывать маленькие узелки из хирургических ниток.К больным он был внимательным, не разделяя их по социальному или материальному положению К персоналу же относился строго, особенно доставалось от него медсестрам и буфетчицам. .Буфетчицам за то, что воруют больничную пищу, медсестрам - за отсутствие на рабочем месте .С коллегами и завотделением он также часто конфликтовал, выступал с резкой критикой на собраниях, поэтому его не долюбливали. Иногда он бывал слишком принципиальным, до скандала, даже в операционной.

Особенно, мне запомнился один случай, когда я только начинала работать.

В то дежурство вечером привезли молодого человека с ДТП. Обычно такие операции были долгими и насыщенными. Вот и в тот раз мы были в операционной с вечера до следующего утра .

Дежурил как раз Арам Ашотович. Когда был сложный случай, то на помощь, как правило, приходили доктора из соседнего травматологического отделения. Так вот, наш доктор вошел серьезный, озабоченный и сказал нам готовиться к операции.

Видно было, что он уже нервничает. Мы поняли, что дело серьезное, быстро, как всегда, приготовили все, что нужно. Позвали доктора, анестезиолога и привезли больного.

Как только приступили к операции, Арам что-то резко сказал операционной медсестре Тане, я в это время готовила растворы и не расслышала, что именно. Однако, реакция Тани меня удивила, мягко говоря, и я была просто в шоке, что за этим последовало.

Она что-то буркнула в ответ, видно тоже в этот день была не в духе, а на повторное замечание доктора взорвалась на крик:

-Что Вы все время своё плохое настроение на медсестрах срываете? Медсестры тоже люди.Прям надоело уже, каждую, операцию выговариваете. Я заведующему буду на Вас жаловаться.

И она так треснула свой столик, на котором лежали на простыне инструменты, что они подпрыгнули и свалились на пол.Теперь делать операцию, ясно, было нечем, инструмент расстерилизовался и валялся по всей операционной.

Начался крик и перепалка между доктором и медсестрой. Я стояла, вытаращив глаза, и смотрела, как они ругаются. (Продолжение сл.)