* * *

Под старой елью было относительно сухо. Осенние туманы, затягивающиеся на сутки дожди. Как и этот. Шелестит, тоску нагоняет. Тяжёлые капли просачиваются, бьют по слежавшейся хвое. Свернувшись калачиком в еловых корнях, де Люп смотрел на лесной дождь. Идти иль не идти? Спешить незачем, желудок полон. Де Люп зевнул. Обнаглел я. Вкрай. Блох вывел заклинанием, найденным в книгах Валеги, и вообще нужда превращаться в человека отпала. Думалось легче. С вершин холмов рассматривать затянутый синей дымкой лес... Вечернее солнце над всем этим. Реальность острым краем беспощадно резала чувства. Дорога на юго-запад становилась до одури болезненной, будто – последней. Де Люп желал и боялся одновременно. Ясно пахло смертью. Так недолго с остатками разума попрощаться. Лик поднялся и побрёл вперёд по тонкой лесной стёжке.

...Исчезнуть. Догнать друзей и исчезнуть на жестоко-сладких просторах востока. Там – милая сердцу прямота и сводящая с ума изощрённость. Правда, клан Нопэрапон опять жизни не будет давать, но теперь волк знал, что ответить наставнику Аки...

Навязчивые человечьи мысли. Нелепо бегать от себя, особенно – на двух. Де Люп и не бежал – шёл. На четырёх. Каждый рассвет понимая, что продвинулся ещё на пару миль на юго-запад. Смеялся, издевался над собой, но лапы несли его на юго-запад. Магия? Нет, этим не пахло. Сворачивал легко, без заморочек и наваждений, но тогда терялась какая-то едва различимая светлая нить; а чувствовал её – и на морде сама собой возникала дурашливая улыбка.

Погода изменилась: жаркое солнце днём, холодные дожди ночью.

Лик выл на Луну, раздражая местные стаи, и подолгу смотрел в своё прошлое волчьим взглядом. Возникало очень большое искушение свалить всё на проблемы в детстве: не любили, бросили... Слишком легко. Дядя был. Нойр. Душу в меня, дурака, вложил. Всё у меня было – мир, жизнь, любовь. Меня самого во всём этом не было. Не учувствовал, перекати-поле глупое. Ясно же, что виню себя в гибели дяди, друзей, потому и страшно посмотреть на мир серьезно, без гонора, без ухмылки. Слова, слова. Когда же всё это дойдёт до души, замороженной, дикой?

Прогонит наставник Аки... Он попытался тогда объяснить отказ так: «пустое сердце слишком высоко смотрит. Будешь спотыкаться. Ног не чувствуешь.»

Вот и иду теперь на четырёх, к земле поближе! Сердись – не сердись, а жизнь – твоя. Хочешь – похорони поглубже, хочешь – на солнышко вывеси, хочешь – на пень намотай и кругами бегай. Какой круг наворачиваешь?

Надо что-то делать. Куда податься де Люпу, твари бездушной? К людям. К живым.

Снова усмехнулся: живой – понятие относительное. Можно всю жизнь чуркой прожить или мышью. Так мышь я или волк?! Мышь. Большая. Серая. С хвостом. У которой - осенняя линька. В лю-у-у-ди!..

К полудню дошёл до тракта, сел на обочине хвостом в грязь. Запахи: конные, пешие, обозные. Мухи вьются над тем, что им нравится. Лик вздохнул: та-ак, под лежачий камень вода не течёт, под сидячий – тоже.

Дорога – как нитка, на которую бусами нанизаны посёлки, постоялые дворы, города. У де Люпа назрел вопрос, и волк пошёл искать ответ.

Через милю встретился обоз. Поселяне уже распродали товар и три тележки с мулами шли ходко налегке. Только седоки ругались. Лик не прислушивался, но громко, в запале брошенное: «Давай, двигай, твою через корень! На месте разберёмся!..» - счёл как знак. И уверенней двинул дальше. На юго-запад.

Гномы купили редьку. Везли на телеге гору мешков набитых этой редькой. Сами восседали на горе мешков, правя лошадками. Не замечая, что нижний мешок прохудился, и крепкие чёрные редьки на каждом ухабе сбегают с телеги, падая на дорогу. Тихо ухахатываясь, Лик бежал по дорожке из чёрных редек... на юго-запад.

На одном повороте де Люп притормозил. Голоса блуждали впереди, в частом ельничке, выкрикивая: «Раста! Неслух ты этакий! Расточек, отзовись!»

Волк отчего-то состорожничал: сполз в придорожную канаву, выглянул оттуда. Просто балаганная кибитка, запряжённая жёлтым верблюдом; рядом – мужчина, от нечего делать жонглирующий луковицами.

Лик подумал... потом вспомнил, что думать – иногда лишнее. Понюхал лёгкий ветерок, подняв нос, и пошёл в ельничек.

Могли бы искать и ругаться друг на друга, что не досмотрели, хоть до заката. Мелкие лесные духи пошутили: накормили ребёнка ягодами-орехами до отвала и укачали на мягких болотных мхах. Сопит чумазое сокровище, не видит, как к нему крадётся большой, серый волк... Лик потолкался в маленькое плечо, щёку мокрым носом, подождал, пока кулачки протёрли глазёнки. Напряг голосовые связки, выдавил: «ав».

- Собачка! – пальцы тут же вцепились в шерсть, потянули. Конечно, в этом возрасте всё, что на четырёх лапах и говорит «ав» - собачка.

Лик лёг, на него тут же заползли сверху, дёргая за уши:

- Лошадка!

Почему бы и нет?

Так и выехали на дорогу. Дитя тут же разоралось, потому что его оторвали от игрушки, зацеловали, нахлопали, наругали, и успокоилось только на руках у матери.

Лик сидел перед тремя взрослыми людьми, сохраняя изо всех сил туповато-собачий вид. Насчёт ещё одного «ав» он не был уверен и просто телепал хвостом.

- Ну, Серж, если это лишь очередная твоя проделка, - грозно надвинулась женщина на одного из спутников.

- Да я видел собственными глазами, как он вынес Растку из леса! И, Агнэш, не слишком ли сложные манипуляции, чтобы лишь приютить пса? – давешний жонглёр развёл руками, не понимая обвинений.

- Похоже, это чья-то пастушья собака. Наверно, приучен ягнят в стадо возвращать, - такой вывод сделал второй мужчина. – Агнэшка, угости его и пусть идёт домой.

Хозяйка подсуетилась, налила в миску молока, накрошила туда хлеба. Лик поел, вылизал начисто посудину и остался сидеть с блаженным видом. Женщина махнула на него передником:

- Ну, иди, иди домой. Спасибо тебе, но иди своей дорогой.

Никуда Лик уходить не собирался, потому лёг и притворился мёртвым. Мужчины, укладывавшие поклажу, расхохотались.

- Леон, ну сделай что-нибудь!

- Да пусть сам решает. Ошейника-то на нём нет. Смотрю, ещё тот трюкач.

Лик тут же «ожил», взял зубами миску и аккуратно засунул её в кибитку. Грустно посмотрел в глаза хозяйке.

- Вот хитрюга, - только и сказала Агнэшка. – Ладно, как пристал, так и отстанешь. Серж, сам будешь с ним возиться!

- Яволь, майн комендант! – браво вытянулся жонглёр. – Он нам улучшит сборы, если будет играть в спектакле.

- Там посмотрим. Сперва выведи ему блох!

Актёр сел на корточки перед волком, протянул ему руку:

- Пока не знаю – кто ты, но будем знакомы. Я – Серж-Звезда.

Лик церемонно подал лапу и улыбнулся. Звезда крепко сжал его лапу и прошептал:

- Но не вздумай причинить вред моей семье, - показал Лику ладонь, на которой лежали его серьги. – Ловкость рук и никакого мошенничества. Как я знаю – простые собаки такое не носят. Волки, кстати, тоже. Ты меня понимаешь?

Лик осторожно кивнул.

- Ну, добро пожаловать. Не тушуйся. Но и не пугай моих... Серьги верну, когда скажешь.

- Серж, поехали.

Верблюдица Чаки-чаки везла кибитку широким шагом. Актёры просто уезжали от зимы, никуда особо не спеша. Лик не забывал об осмотрительности, но вёл себя уже свободно, как официальная хозяйская «псина». Снискал расположение Чаки-чаки, отгоняя от неё деревенских шавок. Ночевал в кибитке, охраняя театральный скарб, пока хозяева зарабатывали на хлеб и постой в поселковых гостевых домах. Тот факт, что Серж-Звезда оказался далеко не простым человеком, Лик принял как должное. Хотя Агнэшка вовсе не замечала особенностей своего брата. Волк поймал себя на том, что ходит за Звездой по пятам, слушая и запоминая все ощущения и действия.

Серж с Леоном в любой удобный момент тренировались: брали по две короткие палки и начинали танец. Но танцем это было лишь на непредвзятый взгляд. Захватывающий ритм стука скрещивающихся палок, ловкие трюки для смеха – отвод глаз. Лик дорого бы дал, чтобы уметь вот так... А ещё Серж метал ножи, а так же камешки, шишки, комочки глины, репьи и горох. И ещё – Растку. В Леона. И обратно. Что доставляло девчонке огромное пищащее удовольствие.

А Леон постоянно читал. Заканчивая книгу, шёл с ней куда-то в посёлок и возвращался уже с другой. Присмотревшись к мужу Агнэшки, Лик допустил, что Леон – вконец обнищавший рыцарь. Потому что, когда тот забывался, маска грубоватого селянина слетала, а за ней была осанка, чёткие жесты и хорошие манеры. Иногда и едкие слова... Лик сначала с недоумением поглядывал на книголюба, не понимая, как Агнэшка терпит такого мужа. Но один раз заглянул в окно харчевни, где остановились актёры, и потом смотрел на Леона с искренним уважением. Под тихий аккомпанемент флейты Агнэшки, тот читал наизусть, с полным чувством понимания того, что он читает. У Леона была феноменальная память. И дар чтеца. Слушатели сидели завороженные, мало кто осмеливался шуметь, боясь потерять нить ощущения повествующегося. А Леон читал сложную и серьёзную вещь. Там рушились судьбы вместе с государствами, расцветали чувства на пепелищах памяти, любовь билась с необходимостью. Стены харчевни, никогда не слышавшие ничего умнее разухабистых песен, застыли в тоске о мраморе, парче и гобеленах.

В глухой лесной провинции шестого королевства приходилось ночевать и под открытым небом. Лик, не теряя момента, к рассвету возвращался с добычей.

Как-то, разделывая очередного молодого кабанчика, Серж сказал:

- Ну, раз ты так хорошо вписался в нашу команду, пора тебя подключать к работе. У городских зрителей другие запросы.

Общими усилиями выкрасили Лика в рыжий цвет. И Серж нарёк нового актёра – Джокер. Не сказать, чтобы Лику понравилось...но было весело. Такое амплуа ничуть не тяготило, только волк всё равно понимал, что этот смех – через слёзы.

В сердце де Люпа не умолкал тёплый морской прибой юго-западного направления. Щемило желание искать что-то абсолютно родное; обрести, всмотреться на грани безумия от тихого счастья... Никогда такого с Ликом не происходило. Да и что может быть настолько родным?

Звезда принялся с лихорадочностью голодного ставить новый спектакль. Забавный простенький сюжетик о любовных перипетиях; но замысел Сержа был в возможности открыть второй смысл действия: волку отвели роль как бы совести главного героя. Они потешно торговались, Лик умирал, уморительно дрыгая лапой, заигрывал и домогался, пока на самом деле шёл пуританский диалог, уволакивал владельца от греха или закрывал на его действия глаза лапой.

- И этого ты достиг дрессировкой? – недоверчиво нахмурилась Агнэшка. – Я не вижу, чтобы ты подавал команды Джокеру.

- Знаешь, похоже, он – не простой пёс, - Серж сделал загадочный вид, положив ладонь на голову Лика. – Думаю, это заколдованный принц.

Агнэшка только хмыкнула. Но на следующий день подозвала Лика и повязала ему на шею пёстрый платочек. Погладила.

- Принц, не принц – время покажет. Чтож ты грустный какой-то? Потерял кого?

Он лишь вильнул хвостом и лизнул её в руку. Не потерял, ищу.

Дебют спектакля состоялся на свадьбе ландмастера Полиста. Все смеялись до изнеможения. Полист, сам – полуэльф, лишь прикрывал глаза ладонью в самых скабрезных местах, но сдержать улыбки не мог. Звезда веселил народ за троих, выделывал трюки, заводил плясунов, травил байки. Душещипательно рассказал историю Джокера, выдумывая её на ходу. Молодая супруга Полиста пожурила Сержа:

- Чтож у вас принц – и без украшений? Ваше высочество, - обратилась она к Лику. – Не соизволите ли подойти ко мне?

Волк, созерцавший большую кость в миске перед собой, соизволил. Приблизился, слегка поклонился, сохраняя заданный паритет. Чуть изумлённая, женщина поинтересовалась:

- Ваше высочество не оскорбится принять подарок от скромной селянки?

Лик подошёл ещё на шаг, благосклонно позволив вдеть себе в ухо жемчужную серёжку. Лизнул прелестные пальчики и гордо удалился. Пошёл на кухню и внаглую спёр пирог. Спрятался в декоративном можжевельнике, где его и застукал Серж.

- Слушай, я как-то не подумал: может тебе надо помочь расколдоваться?

Лик отложил пирог и серьёзно отказался.

- Значит, сам можешь... – Звезда отломил от пирога, задумчиво пожевал. – Так ты, братка, раритетная зверюшка. Боюсь, я скоро догадаюсь – кто ты.

Лик равнодушно дёрнул носом.

- Серьги я тебе верну. Не напрягает, что тебе голову могут оторвать за побрякушки?

Посмотрев исподлобья на Сержа, Лик вышел на стриженую полянку и принял боевую волчью стойку.

- Даже так? Попробуем, я не силён в лохматых боях.

На славу помутузив друг друга, оба сели, переводя дыхание.

- Не думал, что такое возможно. Эта твоя задняя подсечка с зубами...

Волк покивал головой, тоже довольный.

- Превратись на минуту, я тебе покажу один приём – посмотрим как его можно бы...

Хитро улыбнувшись, Лик положил лапу на колено Сержа.

- Не поймал? Ни на секунду даже не купился? – подосадовал Звезда. – Старею. Ты что, в розыске, что ли? А-а, ладно. Забудем. Завтра мы пересечём границу шестого и четвёртого королевств, выедем на центральный тракт. Не пропустим ни одного городка или замка до столицы. Так что, работы много, не расслабляйся. Как видишь, густо у нас, актёров, не бывает, но и не пусто.

Лик прижился. Работал на подхвате. Принести-подать во время выступления по цирковой программе, собрать пожертвования с публики, охранял вещи, следил за Расткой. Обходился с маленькой плутовкой строго, в виде поощрения иногда катая на спине.

Самое интересное было – работать в паре со Звездой. После спектакля Серж то развлекал вельможных зрителей, то рассказывал байки народу. Де Люп ему помогал в меру сил, поддерживая актёрские экспромты своими ужимками и выходками. Каждый раз у Лика сбивало дыхание от того, что Серж буквально пробегал по лезвию ножа, играя на чувствах и смыслах. Он говорил правду. Но так завуалированно, что дёргался и понимал только тот, в кого это было направленно. Жертве обычно ничего не оставалось делать, как с резиновой улыбкой продолжать аплодировать дерзкому актёру. Ведь остальные зрители лишь весело смеялись. Более догадливые толкали соседа локтём в бок. И правда-таки тихо расползалась среди всех. Но уже после отъезда актёров.

Агнэшка ругалась с братом из-за подобных практик. Потому что часто приходилось менять маршрут гастролей из-за излишне хорошей памяти владетельных господ. На что Серж неизменно отвечал:

- Время – лучший лекарь.

Ещё Звезда имел обыкновение ходить в город по ночам.

Как-то он вернулся, хромая, сел на ступеньку кибитки и развёл руками:

- И старая обезьяна бывает, с ветки падает.

Лик подсел поближе, позёвывая. Только занимался рассвет.

- Представляешь, лохматый, какие вещи в мире творятся: зачарованная башня Валеги теперь стала самой роскошной библиотекой в Родных землях. Но, чтобы пройти сквозь стену, нужно стихотворение собственного сочинения. Ну это надо же! Если об этом узнает Леон, то побежит в Валегу босиком. И что это с Асбе случилось? Решила поискать новых жиголо за пределами Родных земель?

Полусонный и довольный, волк не сообразил, что отрицательно покачал головой.

- Что – «нет»? Откуда знаешь? По волчьему телеграфу донесли или сам лапу приложил?

Лик сделал морду кирпичом, но Серж не отставал, издеваясь. Тогда волк посмотрел ему в глаза, ухмыльнулся и поиграл бровями.

- Твоих лап дело? Не много ли на себя берёшь? Асбе – она... – Звезда умолк странно, тихо повторил. – Асбе...

Лик щёлкнул языком, задумчиво глядя в небо.

- О, о. Сегодняшние неприятности стоили такого...или мне слишком крепко досталось по голове в драке? – Серж шептал под нос. Поднял глаза на де Люпа тревожно, внезапно осознав. – Но тебя же растерзали...

Волк молчал. Отводил глаза.

Серж протянул ему руку:

- Ну, будем знакомы.

Де Люп подал ему лапу, шмыгнув носом. Секунду, молча, оценили друг друга и тут Лик уткнулся мордой в куртку Сержа, наконец, расслабившись. Тот обнял, покачивая:

- Никогда не видел плачущего волка. Вот, говорили же – не верь слухам. Дурак старый, купился на чужие кунштюки. У тебя дело на юго-западе?

Волк кивнул уверенно. Глаза уже были сухими.

С того утра Звезда стал откровенен с де Люпом. Показывал, объяснял, казалось бы, простые психологические ситуации из жизни, но брал более светлую часть, копал чуть глубже, затрагивая сущностную подоплёку. Легко оперировал понятиями и величинами, которые Лик считал незыблемыми и табуированными. Боги падали с небес, демоны становились не страшными, живые – более понятными и близкими. Карта мира де Люпа слегка изменялась. Кое в чём выводы парня изначально, подсознательно, оказались верны.

- Сомневайся, подвергай сомнению. Это просто рабочий процесс. Вдруг тебе удастся найти нечто новое. И бояться смерти не надо – всё равно умрёшь. Но не умирай глупо.

Лик кивал, узнавая в этих словах свои горючие и выстраданные мысли.

Брал волка в ночные вылазки. Пройдясь по трактирам, Серж оставался в одном часа на три. К нему подходили разные люди. Лик сидел, слушал. За ночь, бывало, проходило столько информации, что голова становилась как не своя. Иногда Звезда заходил к какому-нибудь своему знакомому. Странные энергии видел периодически волк, что рождались во время таких бесед. Лик начал различать на вкус и внутренний нюх течения этих энергий.

- Не пытайся всё раскладывать по полочкам. Нет в мире ни белого, ни чёрного. Пользуйся интуицией, будь тоньше, гибче. Ситуация всегда имеет три выхода. Так ты найди четвёртый – свой.

Легко сказать. Как ловить собственный хвост. Знаешь, видишь, а в зубах – воздух.

Серым утром встали в очередь повозок, чтобы миновать ворота столицы.

- Вот город Тмиин. Здесь резиденция молодого короля Клемента. Хороший парень, - Серж сидел по обыкновению на спущенной ступеньке кибитки, зашивая башмак. Держа в зубах дратву и тыкая шилом в проезжавших конных, комментировал - кто есть кто в столице. С подноготной.

- Интересно как перетирает придворная суета всех. Кого в грязь втаптывает, кто легендой становится. Подчиниться ситуации или заставить её работать на себя? Очень тонкий край. Эквилибристика с жонглированием.

Леон оторвался от книги, заметил:

- Это, если ты понимаешь, осознаёшь - что ты делаешь. А так – набор тупых ролей на все случаи жизни. Серж, никто не утруждает себя тонкими материями у кормушки власти. За слабоумного примут.

- Увы, ты прав.

Маски, маски в вечной пляске.

Все рассказывают сказки.

Нарисуем правде лица,

Станем громко веселиться.

Ты – святой, а ты – неверный.

Я – дурак обыкновенный.

Пахнут пылью занавески,

Грим въедается под кожу.

Роли схожи ложью, ложью.

Базарный день.

Все спешили попасть на городской рынок, у ворот был бедлам. Стражники спуску не давали. Повозки стояли у обочины, не продвигаясь, обтекаемые пешим народом.

Трое конных неспешно ехали в общем потоке.

У кого-то из торговцев опрокинулась тележка с дынями. Несколько плодов треснули, и сладкий запах потёк в воздухе. Лик отвлёкся.

Взгляд поймал уже на излёте. Забыл, как дышать.

Потянулся вслед, силясь что-то шепнуть. Всё забыл.

Споткнулся, упал. Казалось, летел за ней, а сделал лишь два шага.

Конные уже скрылись в воротах.

Серж оторвался от башмака, посмотрел на волка. Выплюнул дратву:

- Это ты верно попал. Беги, ищи её.

Грудь де Люпа была словно разворочена взрывом, вскрыта навстречу всем ветрам.

Он глянул на Сержа в нетерпеливом замешательстве. Тот понял немой вопрос:

- Кто она? Палач города Тмиин.

* * *