Я сажусь на край этого склона, ставлю рядом обыкновенный, кухонный чайник, и смотрю вниз, на бушующее море.

Воистину, побуждает на Великое!

Эти зеленые волны, это серые чайки вдали! Просто невозможно не заметить, не почувствовать во всю глубину души своей жалкой и ничтожной по сравненью со всем этим великолепием; далекий огонек, который, кажется, уже сожрал прям-таки половину эльфийского леса.

впрочем, это все лирика, в ней нет всей правды жизни

хотя и нет никакой правды, у каждого, как известно, своя правда, каждый

имеет право на свою правду

вот у меня сейчас что? у меня правда проста. две кошки есть - вот и вся правда. Да домишко маленький, с печуркою да мебелью.

Так вот и живу, - спозоранку по воде на другой бережок пройдусь, дров с той стороны наколю, обратно вернусь - к кошкам-то, - печь растоплю, чайник поставлю - и доволен

и никакого этого "сымысла жизтни" мне не надобно.

тишина, покой, море плещется, птички поют, рыбки, правда, тоже, да и иные предметы изредка возьмут да и заговорят

давеча вот, один стул мой мелодийку какую-то развеселую стал насвистывать, да только уж больно быстро перестал, как не прислушивался я

да вы не удивляйтесь, мы и не такое видывали. Слыхал я, мол, где-то далеко, так что и помышлять не приходится словечком перемолвиться, истории есть, про Конец всего этого Света

ну, чушь, конечно, полнейшая, как я и подразумевал. Но вот что интересно - все, что у них в этих историях описывается, у нас нет-нет, да произойдет

пошел я на днях через лес в город, там все иначе устроено, говор непривычный так вовсе - стою, слушаю, свыкнутся стараюсь. И тут - земля подо мною прогибается, дыра в ней бездонная объявляется, я - "ах!", отскакиваю, а дырка ровно-ровно прямоугольная

ну прям-таки гхеометрически!

ну, я обалдел, конечно

и тут, прямо у меня на глазах - исчезла дырка. Вот так - была, и сразу - пиши пропало.

и никто, совершенно никто, этому факту не изумился и не воспротивился!

ну, ясное дело, думаю, - привыкмшие

вот так и я теперь - привыкмший. После того чуда, когда мне мое дерево в странный инструмент с натянутыми нитками превратили, я во все верить стал

Пришел какой-то, из города, к дереву подошел, а ушел - дерева нет, а в руках - инструмент

я его спрашиваю: "Что?", он невозмутимо так отвечает: "Гитара"

и знаете, какой еще со мною казус приключился: греюсь я у огонька, дело зимой, за окном вьюга, дома-то тепло, хорошо, благодать просто. Так вот, греюсь я значит, и тут в дверь стучат. А ко мне редко в дверь стучат.

Я, конечно, насторожился, опросил незванного из-за двери внимательно, он Путником назвался, и голос у него такой простуженный и несчастный был, что совсем я сжалился и не смог не пустить - ну какой же я хозяин после этого, если не пущу

Входит такой яркий, абсолютно холодный и действительно нечсастный тип, почему-то до невозможности серый и говорит постоянно шепотом

Яркий, это я почему так говорю - он-то одет во все яркое, видно, что цвета насыщенные, да только почему-то вот так вот резко выцветшие и отенившиеся

Я ему чаю, конечно, с вареньем, ну, все как полагается.

Он улыбается, рад, что нашел, говорит. Поговорили на разные темы, нашли общий язык, как он сказал, и тут он меня совсем в тупик поставил, спрашивает: "А как ваш мир называется?"

Я говорю: "А как ему называться, Мир так и Мир"

Он недоверчиво так на меня поглядывает, но соглашается. А потом на весь вечер молчаливым стал каким-то, неразговорчивым и вдруг уставшим - все время об опочивальне спрашивал

Ну я же не зверь какой - отвел человека в опочивальню, он же не спал с дороги, бедняга.

Ой, совсем же забыл вам сообщить одну подробность, касательно моей опочивальни. У меня там библиотека, знаете, откуда книги у меня - сам не ведаю, вот стоят на полках - и ладно. Сам-то я их, конечно, не открываю, и уже даже думать о них забыл

На следующее утро выходит гость-странник мой, совсем невыспавшийся, видно, и с порога выпаливает: "Все-таки, ваш мир - не Мир!" и глазами победоносно сверкает

Я растерялся - и честно отвечаю: "А я других не знаю названий"

И добавляю так, не без любопытства - "А зачем вам?"

Он тоже теряется, не находит, что ответить, слова беззвучно складывает

"Просто так?", - говорю

"В некотором роде", - говорит он

Я его в город посылаю - он идет, потом вечером возвращается, улыбается радостно, и говорит слащавым голосом - "Глубина-а-а"..

Ну, я так сразу и понимаю, что это наш мир так зовут. И что еще примечательно - когда это он из города вернулся, серая одежда его вновь яркой стала, и говорил он больше не шепотом, а вполне приятным, замечательным голосом.

С тех пор каждому, который до моей избенки добредет, название Мира непременно сообщаю: "Глубина-а-а", не забывая произносить с должным уважением. Они улыбаются, но в глазах вижу - смеются, знают, наверное, и без меня.

Дожди, правда, редко бывают. И снег. Только день-ночь-вечер, и так беспрерывно. Иногда, правда, бывает что вечера нет месяц, а ночи - так и вовсе год, но у нас у каждого свой вечер, своя ночь, и даже свой год

У нас, вообще, много историй приключается. Даже не знаю, как о них я-то, такой далекий во всех отношениях человек, узнаю. Наверное, сами приходят. Знаете, приятно, когда к тебе чья-та история приходит, и начинает рассказываться о себе.

Тут молчанием-благодарствием настолько переполняешься, что уж разлиться боишься.

И вот знаете, рассказалась мне как-то одна презабавнейшая история, о том, что, мол, с ней случилось, будто она уже сама по себе есть история. Ну, то есть, до этого как бы не была, и стала историей после того, как ей почудилось, как она стала историей.

Так вот, я хохотал над ней, а она сидела, такая жалостливая и нервная, вся дерганная, тоже улыбалась через силу

Я все к тому, что вот сейчас, прямо в этот момент времени, чувствую себя подобно той историйке

О. Увы, и ах. Я извиняюсь, но вынужден растворится. Меня пригласил мой давний друг, и кажется, ему не терпится рассказать что-то, в чем он весьма заинтересован.

Вы если что, господа, присоединяйтесь, присоединяйтесь!

И этот благодушный рассказчик, ходящий по воде чуть наступит утро и наблюдающий странные преображения, случающиеся со странниками, заглядывающими в их дом; как и обещался – растворился, рассеялся как дымка в воздухе – раз, и не стало его. А он вообще всегда правду говорит, и только правду.