Жил в Персии в минувшие времена и прошедшие годы один царь из царей времени. Он любил справедливость и тяготел к мудрости, и окружал себя людьми сведущими в науках, книжных писаниях и Законе, ибо, как сказал Пророк, (да возвеличит его Всевышний и да приветствует): "Худший из мудрецов стремится к царям, а лучший из царей стремится к мудрецам." Он превозносил в людях, будь то уроженцы его царства или чужестранцы, доблесть, мастерство и дарования в различных искуccтвах, и не скупился на подарки и награды для людей, наделенных такими качествами, ибо видел в них избранников Божьих.

И царство его было прочно, казна полна сокровищ, народ процветал, и суды охраняли законность, а войско, немногочисленное, но сильное и подвижное, охраняло безопасность государства. И сердца подданных соединились в любви к нему, и все единодушно почитали его, и считались с ним, и молились о его долгой жизни – ибо в нем было чистое добро, и он уничтожил вред.

И были среди воинов этого царя два юноши – лучник и пращник. Лучника звали Али, а пращника Умар*(2).

Никто не мог сравниться с ними в их искусстве. И поразительным было в глазах людей то, что один из них был способен сотворить с помощью своего лука и стрел, а другой, пользуясь своею пращей, камнями и свинцом. И всякий из них в минуту нужды был царю дороже, чем какой-нибудь из его сыновей. Cнискали они в глазах своего влыдыки великую любовь и неизменное восхищение. И они сделались его приближенными и сотрапезниками, ели с его стола, и получали от него богатую одежду и дорогое оружие, и ценные дары и приношения, и купались в милостях его, как деревья сада купаются в лучах теплого солнца.

А в дни войны и во время сражений и опасностей, когда сходились на бранном поле разящие мечами и колящие копьями, а пращники и лучники, находясь на флангах, как туча, идущего в атаку войска, осыпали врага камнями и стрелами, эти двое всегда пребывали подле царя, окруженного военачальниками, вестниками и трубачами, играющими войску сигналы. И у каждого из них был там шатер. А в шатре приготовлено мягкое ложе и прохладное питье, и рабы, и рабыни царские прислуживали им, и блюли их покой и исполняли, их желания. Когда же случалась надобность в пылу сраженья, царь призывал к себе одного из них, и тогда бывало, что дюжина камней, пущенных из пращи, или одна лишь простая каленая стрела достигали того, чего не могла достичь тьма воинов.

Так случилось однажды в ходе битвы с более многочисленным противником, что некто из вражеских военачальников – а был он витязем – увлек за собою лучших из всадников, и начали они прорывать сопротивление, стремясь вперед, прямо к тому месту, где находился царь со своим окружением. И наступил перелом в сражении, ибо никто не мог остановить их натиска. И тогда царь призвал своего пращника. А тот выбрал особый камень из запасенных им заранее на всякие случаи и для разных ему одному известных надобностей. И он поклонился царю и его сыновьям, и эмирам, и военачальникам, помолился Богу скорой молитвой и раскрутил свою пращу, и выпустил камень. И тот камень с жужжанием, точно шмель, пролетел над теснимыми неприятелем рядами царского войска, пересек поле сражения и снес голову торжествующему врагу, ибо пришел его час. Тогда из сердец нападавших, лишившихся предводителя, вытекло мужество и решимость, как вода вытекает из разбитого кувшина, и натиск их был остановлен.

И постиг царь величие содеянного пращником, и призвал всех присутствовавших быть свидетелями своего восхищения, и молвил он тогда: "Свидетельствую: нет силы и мощи, кроме как у Бога. И "сколько раз малое воинство побеждало орды несметные по велению Аллаха! Ведь Аллах с теми, кто проявляют терпение!"*(3) Спешился он перед Умаром и как дар передал ему поводья любимого из своих аргамаков из тех, на которых ездят цари.

И в другой раз было так, что увлекся в пылу сражения старший сын царя, великий доблестью, но малый ратным опытом, и устремился опрометчиво вперед с незначительным числом конных воинов. Но оттеснил их враг от основной массы войска, и со всех сторон навалились на них. Доблестно бился царский сын, кружась на коне своем и разя во все стороны. И бывшие с ним, как могли, прикрывали ему спину и падали один за другим под ударами. Но стала уставать рука царевича, и спимитара*(4) его сделалась тяжелой и шлем его сбился на бок. Увидя его в таком положении, многие бросились к нему на выручку. Из последних сил отбивался затравленно царевич от наседавших врагов, и прощаясь с жизнью. Вот слева занеслась над его головою рука с клинком, который отразить уже ему не было никакой возможности, но сам собою выпал клинок из руки, не причинив никакого вреда, а нападавший без жизни рухнул на земь. Вот еще один враг тянется смертоносным копьем к животу его, и не успеть уже царскому сыну прикрыть живот дейлемским щитом, поднятым, против другого копья, нацеленного в шею. Но и копье не вонзилось в его тело, ибо пал разящий, сам пронзенный насквозь короткою стремительною стрелою без оперения. Двенадцать стрел, одну за другой выпустил, не спешиваясь с коня, лучник, посланный царем на выручку сыну. Одна еще не успевала достичь своей цели, как срывалась уже с тетивы следующая стрела. Будто десять рук выросло у царевича. На земь низвергался всякий, кто подступался к нему. Отпрянули враги в замешательстве в стороны, разомкнулись объятия смерти, и выпустили царевича на волю. А тут уже подоспела ему и подмога.

И не нашлось в тот момент у царя слов благодарности от переизбытка чувств и от глубины признательности. Обратил царь свое ясное лицо к стрелку, ничего не сказал ему, только одарил взглядом, таким, какой для верного сердца цену имеет большую, чем пол-царства.

Время проходило для Али и Умара, друзей и надимов царя, не слишком быстро, но и не томительно медленно, беспечально и безупречно. Пути их были прямы, помыслы и деяния благородны. Низменное в себе они видели отчетливо и ненавидели, а возвышенное чувствовали, но им не восхищались. И Всевышний отдалил от них страх и тревожное, потому что в сердцах своих они блюли прямоту, как заповедано было пророком (да благославит его Аллах и да приветствует). А царь всегда старался оберегать их от дурного влияния, от злобы и зависти людей и заботился об их развитии и обучении.

Но природа жизни такова, что подобна она пегой лошади : день сменяется ночью, и на смену жаре приходит холод, а на смену беспечности приходит забота, ибо таким образом закаляется булат характеров мужей, и познается и отвергается слабость и недостойное. И одно из ста прекрасных имен Всевышнего Бога – Я Музилл – Тот, Кто Сбивает Вас с Пути.

Случилось так, что один из военачальников, самодовольный старец, сотрапезник царя, празднословя, чтобы обратить на себя внимание, попросил разрешения говорить и обратился со следующими досужими словами к присутствовавшим: "Все мы не раз были поражены удивительными способностями наших соратников, разделяющих ныне с нами эту трапезу, да увеличит Аллах их награду. И вряд ли найдется среди нас кто-нибудь, видевший равных им по их искусству, умению и сноровке. Как сказал поэт:

Обесплодели женщины на подобных им.

Поистине женщины на подобных им бесплодны.

Но один вопрос не дает мне покоя, а в ратных делах мы не можем позволить себе оставлять без ответа некоторые вопросы, если стремимся быть победоносными. И вопрос мой таков: "Что же, в конце концов, лучше – лук или праща?" И кому как не им знать истинный ответ на этот вопрос." Все взгляды с интересом устремились на пращника и лучника, сидящих на почетных местах, соответственно царской воле и их степеням. И вопрос этот застал их врасплох, и поверг в некоторое сметение. Разом взглянули они на царя, не зная, что сказать, но его мягкая печальная и слегка встревоженная улыбка ясно говорила, что на этот вопрос он не ждет от них никакого ответа. "Что лучше, лук или праща, правда или истина, храбрость или доблесть, парус или весла, стены или башни, горячий живот или прохладная спина красавицы?.. – тихо и бесстрастно произнес он, и проницательные почувствовали в его словах тревогу и скрытую досаду. Но до смущенных лучника с пращником не дошел в тот момент скрытый смысл этих слов. Но зато до них дошел скрытый смысл слов царедворца.

И с того момента омрачилась их дружба, ибо грубо вторгся промеж них дух соперничества. Простота и прямота, удалились, и осталась тягостная пустота. И возникло тотчас же вокруг множество доброжелателей и советчиков, но от слов их только увеличивалось сметение и углублялась неловкость. И нашелся наконец среди них некий вельможа, склонный к суесловию, который сказал: "Что зря травите вы себе сердце и мучаетесь бесплодными сомнениями в себе? Пусть очевидность расставит все, как положено, и каждому определит свое место. Нет лучшего способа проверить годность чего-либо, чем испытание. Способности же и сноровка мужей с древних времен испытываются путем состязания."

"Пусть будет так," – порешили лучник и пращник. И весть об этом распространилась и достигла слуха многих. И разделились люди по своим симпатиям так, что одни превозносили искусство пращника, а другие доказывали превосходство лучника. "Несомненно, что пращник стоит выше, – говорили некоторые, – ибо праща благороднее лука. Вот и господин наш, пророк Дауд, (мир ему), пользовался пращею и с ее помощью одолел Джалута *(6)*." А иные не соглашались и приводили в пример самого посланника Аллаха (да будет доволен им Аллах), говоря, что из сведений о его оружии известно, что было у него четыре лука, а насчет пращи ничего не известно и не дошло до нас.

И в один из дней призвал пращник лучника, и вышли они вместе из города, окруженные любопытными. За лучником шел мальчик-раб и нес два его самых лучших и испытанных лука и старый потертый колчан с тридцатью, как принято, стрелами. А пращник был без слуги и шел налегке с пустыми руками. И привел он лучника к небольшой пальмовой роще. И тогда молвил пращник лучнику: "Вот – условие простое, да будет моя душа за тебя выкупом, – порази из своего оружия все пальмы, которые видишь перед собой." Посмотрел лучник на рощу, прикинул, сколько там было деревьев. Хоть и маленькая была рощица, а все больше деревьев, чем стрел в колчане. И Али потряс воротником*(7) и признал себя побежденным. А Умар снял с себя тогда мягкий пояс, поднял с земли горсть камней и один за другим посылал их в цель, нагибался поднимал и снова стрелял, пока не выполнил своего условия и не поразил каждое дерево. Улыбнулся тогда Али с грустью и молвил, обращаясь к Умару: " Да поддержит тебя Аллах Великий! Мой черед теперь диктовать условие. Встретимся завтра после полуденной молитвы у городских ворот, что в квартале горшечников."

На следующий день, отдав необходимые распоряжения, лучник явился к гордским воротам. Через плечо у него был перекинут лук, а из-за голенища сапога торчала одна единственная стрела. Пращник, слегка встревоженный, уже поджидал его там. Вокруг толпились любопытные и зеваки, явившиеся, чтобы не миновало их известие, ибо сведения о необычайном состязании стали распространяться по городу, и им нетерпелось опередить молву. И предложил лучник пращнику подняться на крепостную стену и подвел его к двери, что вела в узкий и длинный проход, имевшийся там в надвратной башне. И пращник вступил в этот проход первым, поигрывая своею пращей с заготовленным свинцовым шариком, а лучник следовал за ним, отстав на один шаг. И как только они вошли туда, вот с другой стороны прохода со скрипом отворилась и снова затворилась дверь. И вгляделся тогда Умар в темноту, и вот видит перед собой огромного пардуса*(8). И в тот же миг ощерился пардус, и рыкнул, и приготовился броситься на него. Умар поднял было свою пращу, но проход был слишком узок, так что раскрутить ее не было никакой возможности. Разьяренный зверь рванулся вперед, а Али-лучник молниеносным движением выхватил свою стрелу из-за голенища. Пардус прыгнул, и в этот момент, как струна, пропела в темноте тетива лука, и тяжелая толстая стрела вонзилась ему в грудь, пробив сердце. Удар стрелы был так силен, что тело зверя как будто врезалось в невидимую стену и рухнуло к самым ногам Умара. Еще не оправившийся от пережитого Умар обернулся к торжествующему Али и с легким сердцем признал свое поражение.

И много еще иных испытаний придумали они друг для друга. Но ни один не мог превзойти другого в своем искусстве и сноровке. И любопытные пресытились зрелищами состязаний между лучником и пращником, и разговоры о них наскучили многим.

И сказал тогда некий благоразумный муж из главенствующих: "Состязания есть праздная безделица, легкомыслие и утомительный способ тешить самолюбие. Это пустая забава для увеселения гуляк и ротозеев, утеха для черни, а благородные далеки от всего этого, ибо истинно благородные не ищут возвышения и преобладания, но смирения и незаметности." И кто-то другой добавил небрежно: "Пусть на деле докажет достойнейший из них свое превосходство". И дошли пустые слова последнего до слуха лучника и пращника и привнесли они в души их еще большее сметение, и еще дальше отступило от них благоразумие, и в тот же час стала возможной для них вражда.

А царь, видя, что происходит с друзьями, близкими его сердцу, с горечью сожалел об этом и по мере возможности запрещал всякие разговоры об их положении.

Но власть и веление царей, простирающиеся над самими жизнями подданных, невсегда действенны в том, что касается их языков.

И случилось в четверг пяти ночей, прошедших от мухаррама*(9), на восемнадцатом году царствования подступили вероломно к царю в покое его, обнажив оружие, двое из аванов*(10), несших стражу в царском дворце, подкупленные одним из царедворцев и вельмож правления, замыслившим мятеж и пролитие царской крови. И один из аванов поднес свой индийский кинжал к горлу царя, угрожая перерезать его, а второй, поразив двух других стражей, занес хаттское копье над его головою. И всех присутствовавших, включая убийц, охватил страх за свою жизнь, и сковало их члены оцепенение. И случилось так, по воле Всевышнего, что в тот самый момент и минуту входил в царский диван Али-лучник. И услышал он издалека предсмертные крики, хрип и звон оружия, и звук падения тел и тотчас же, поняв, что происходит неладное, проскользнул он в темный проход, по которому входили и выходили слуги, принося и унося то, что им надлежало, и встал в темноте у зарешеченного окошка, и заглянул в него, и увидел положение царя, и двух злодеев, готовых в любое мгновение пролить его кровь и предать его смерти. И тогда Али извлек из своего колчана две стрелы: первая была с костяным наконечником и пышным оперением, легкая бесшумная, из тех, какими бьют в пугливого и осторожного зверя, а вторая – стальная, тяжелая и стремительная, какими стреляют против ветра по птицам или пробивают нагрудники и кольчуги. И он, призвав на помощь Аллаха великого, и держа на седельце лука обе стрелы, послал сначала первую, легкую, пустив ее под купол навесом, и тот час же после нее – вторую, стальную. И стрелы поразили каждая свою цель почти одновременно. Первая вонзилась тому из мятежников, который держал нож, между глаз, ибо там находится у человека мгновенная смерть. И оружие его выпало из нечестивой руки в то же мгновение, не причинив никакого вреда, а сам убийца, мертвый, завалился на спину. Вторая же стрела, пробив руку другого убийцы с занесенным копьем, пригвоздила ее к одному из шести золоченых столбов, сработанных из кипрского кедра, на которых покоился балдахин, установленный над царским сидением . Сделав это, лучник стремительно, но плавно, чтобы ничего не добавить от себя к испугу царя и его окружения, вбежал в покой. Он вбежал в покой, и царь поднялся на ноги ему навстречу, а Али не нашел в чертах лица царя никакого малодушия и растерянности, но улыбку восхищения. "Воистину, – обратился царь, как ни в чем ни бывало, с обычной своей обворожительной учтивостью к окружающим, еще не успевшим прийти в себя, – я хорошо знаю, на что способен Али, да встретит его Аллах воздаянием, но сегодня, клянусь Аллахом, его стрелы, в некотором смысле, поразили и меня. Он ныне не только спас от смерти царя, но и оставил нам живого свидетеля, у которого мы сможем теперь строго спросить, от чьей ненависти и вероломной низости явилось это злодеяние, через чью предательскую руку проходит это дело и кто стоит за ним."

И царь, собрав всех своих сыновей, везирей, эмиров, придворных, наместников, вельмож правления, и обладателей могущества, вывел Али перед всеми и принес ему свою благодарность, и вознес хвалу его качествам, и предложил ему любую разумную награду. А Али стоял перед ним смущенный и не знал, что отвечать. И взгляд его упал на Умара, бывшего там в толпе приближенных царя. И заметил он, как некоторые посматривали на него, и что отпускались в его адрес лукавые замечания, и заметил он так же, по лицу его, что два чувства борятся в нем, и что к сладости радости по поводу избавления царя подмешана горечь. И тогда Али тряхнул головой и, попросив разрешение говорить, поблагодарил царя за оказанное ему внимание, и отказался от почестей и наград, сказав, что жизнь и благоденствие царя есть уже сами по себе лучшая для него награда, а благодарность в царском сердце – лучшая почесть, что заслуга его невелика, а все совершается по великому соизволению Аллаха Милостивого, Милосердного (велик Он и славен), избравшего его всего лишь орудием Своего благодеяния, подобно тому, как и он сам подбирает наиболее подходящую для дела стрелу, и что на его месте мог оказаться и кто-то другой."

И весть о случившемся мгновенно облетела дворец, и столицу царства, и все города и земли его и пошла за пределы его. И не было человека, который бы не восхищался Али-лучником и не превозносил бы его умения и его благородства.

А к Умару и к его соперничеству с Али с этого момента окончательно потеряли всякий интерес. И Умар стал еще больше избегать встречь с Али. И он испытывал стыд от того, что борятся в нем два противоположных чувства, одно идущее из области света душ, и второе – из области тени. И было ему мучительно сознавать, что в сердце его угнездилась зависть, но ничего не мог он с этим поделать. И непрестанно обращался Умар с молитвою ко всемогущему Богу, но не смирения просил он у Аллаха, а чтобы и ему предоставил Он возможность показать себя и даже превзойти Али. И Аллах, Господин Предначертания (славен Он) приклонил слух к молитве пращника.

И вот по прошествии малого времени отправился царь с сыновьями своими, и приближенными, и со всей свитой своей на охоту. И во время охоты увидел царь красивую лань, и поехал по ее следам, и неотступно скакал за ней по горам и по степи, и по перелескам, пока не настиг. И никто из свиты не мог угнаться за царем, кроме Умара-пращника, ехавшего на коне из царских коней, подаренном ему царем. И Умар, не отставая от него, держался все время чуть поодаль из почтения и трепета перед ним. А царь, настигнув лань, вынул дубинку и ударил ее, и повалил. Потом он сошел и прирезал ее и, сняв с нее шкуру, привесил к луке седла. А было время полуденного отдыха, и в зарослях, пустынных и высохших, нельзя было найти воды. И царь почувствовал жажду, и конь захотел пить, – тогда царь покружил и увидал узкую лощинку и подумал, что там может быть вода. И когда спустился он в лощину, вдруг окружили его люди, голые, в кожаных рубашках, кочевники-тюрки, промышляющие разбоем. И царь повел головой и оценил их количество, и в уме своем взвесил свои возможности, и, призвав на помощь Аллаха, укрепил мужество, готовясь подобающим образом встретить свой час, не посрамив ни достоинства своего, ни сана. Ничем не проявляя, однако, своих намерений, он ожидал, как поступят кочевники. И в тот самый момент и минуту появился перед ними Умар и, поприветствовав царя, кочевников и главенствовавшего среди них, и попросив у царя разрешения говорить, обратился к предводителю кочевников с такими словами:

– Благословен Аллах, Милостивый, Милосердный! О господин, да пожалеет тебя друг твой, да охватит тебя радость и да разминется с тобой то, чего ты опасаешься, и да продлит Аллах для тебя и твоих людей наслаждение, сохранив жизнь тех, с кем вы соединились, и пусть не минует вас всех различение и видение исхода всякого дела, ибо, как сказали знающие: "кто не видит исхода дела, тому судьба не друг". Вот перед вами человек, и вы ничего не знаете о нем. И вы говорите в себе: "Он в нашей власти, как уже были в нашей власти многие". Но судьба переменчива, и кому была верна жизнь, чтобы быть верной и нам? Все мы лишь во власти Аллаха Милосердного, и только он дает силу одним над другими. И то, что представляется легким, может на деле оказаться трудным, а безопасное может оказаться опасным. Стоит ли всякий раз безрассудно испытывать судьбу? – Так говорил Умар кочевникам, и смысл его речения дошел до их понимания, ибо уразумели они, что не было в словах говорящего ни вызова, ни угрозы, но уверенность и осведомленность, не увидели они в нем признаков страха, но мужество и отвагу на лбу между глаз его. И вот предводитель кочевников, подумав и оценив смысл этих слов, вложил оружие свое в ножны и поприветствовал царя и Умара наилучшим приветствием, и остальные кочевники, опустили свои луки со стрелами и сделали то же самое. И они почтительно ввели их в шатер и предложили им пищу и питье. И только сели они за угощение, вот окружила становище конница, явившаяся по следам царя, и свита его предстала перед шатром во всеоружии.

И царь милостиво обошелся с кочевниками и предложил им пощаду и безопасность, и дал им службу в своем войске, назначив им хорошее жалованье. А когда царь кончил есть и пить, и все вышли из шатра, вот подошел предводитель кочевников к Умару и, произнеся исповедание: нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, поблагодарил его за вразумление. И Умар принял его благодарность. И они стояли посреди становища кочевников, а перед каждой палаткой был воткнут бунчук, и захватил тогда Умар из подсумка, висевшего у него на поясе, полную горсть свинцовых шариков, вложил их в пращу, раскрутил ее и поразил с одного выстрела и продырявил каждый бунчук. И великим это показалось в глазах всех присутствовавших. А царь сказал, обращаясь к кочевникам: "Узнал я ныне, что тогда неприменение силы имеет смысл, когда эта сила имеется у человека. И это тогда лишь действительно сила, когда не обязательно применять ее, чтобы она проявилась."

Когда же возвратились они во дворец усталые после охоты, приказал царь подавать яства и позвать виночерпиев. И повесили в зале царских трапез занавеску и явились царские невольницы с музыкальными инструментами и устроились там за занавескою изготовившись петь и играть. И окружили Умара-пращника приближенные царя с поздравлениями и похвалами. Тот же старик из военачальников, поглядев в сторону Али, бывшего там среди сотрапезников, не утерпел и вновь завел во всеуслышание разговор о том, кто же все-таки заслуживает большего восхищения, лучник или пращник.

И потерял тогда царь терпение свое, и сердце его наполнилось досадой, потемнело от гнева лицо, и глаза сверкнули так, что прикусили свои языки вельможи и люди главенства от страха перед ним, а царь произнес, обращаясь к сотрапезникам, такие слова: "Думал и надеялся я, что достаточно уже ясно сказали за себя положение вещей и ход событий, и что дошел до вашего разумения урок, который жизнь дает внимательным и разумным, но вижу, что это не так. Вижу, что вас, как вздорных детей привлекает незначительное, и что не спешите вы оставить сомнительное ради несомненного, и забыли вы о духовном благородстве, присущем избранным, и нет потому у меня сегодня больше желания садиться с вами за одну трапезу. Но особенно огорчает меня то, что вы, мои друзья, Умар и Али, позволили увлечь себя пустым речам. И если уж так ныне неймется вам, и до таких степеней разросся в ваших глазах глупый вопрос, что смог заслонить он и дружбу, и великодушие ваши, то вижу я что остается лишь один способ для вас узнать, кто из вас лучше, теперь, после того, как вы испробовали и сравнили свои силы и уже почти убедились, что выстрелы ваши не знают промаха. Попытайтесь же попасть друг в друга!!!" И с этими словами он встал и, в сердцах швырнув на пол армянскую парчевую подушку, расшитую золотом, удалился один в свои покои. А говорил он так потому, что не желал более терпеть такое положение, и решил, что пришел наконец момент для лучника и пращника изведать предел своего безрассудства. Царь не хотел делать этого ранее, потому как было ему известно от людей знания и различения , что открытие человеком пределов часто бывает сопряжено с немалым риском и опасностью.

И помутился свет в глазах Али и Умара от этих слов, и день стал для них ночью. И коротко переговорив друг с другом, тотчас назначили они встречу, чтобы наконец раз и навсегда порешить с этим делом.

И на следующий день утром вышли они из города один через ворота Победы, а другой через ворота Благих Вестей туда, где находилось огромное поле, где цари той страны в торжественные дни имели обыкновение делать смотр всему войску и где они вместе со всем войском становились на намаз. И Али шел с северной стороны, а Умар – с южной. Подойдя с разных концов поля, они остановились и долго смотрели друг на друга издалека, потом каждый поднял свое оружие и долго примеривался и прицеливался в другого, ибо ни один не мог решиться выстрелить первым. Но вот хлопнула праща, и, как лопнувшая струна лютни, жалобно пропела тетива лука, и невидимые понеслись вперед золотой снарядик по форме подобный абрикосовой косточке и стрела с золотым наконечником. И не попала стрела в пращника, но и лучник остался стоять невридимым, как ни в чем не бывало. И улетели куда-то вдаль драгоценная стрела и золотая абрикосовая косточка и исчезли навсегда из поля зрения. И вместе с ними улетели прочь и отдалились от Али с Умаром нечестие и суета.

А непогрешимый властитель, друг лучника и пращника, незамеченный ими, стоял один на башне и наблюдал за тем, что происходило. И пришло ему на память речение из стихов поэта:

Поистине, шальная стрела легче бременем

Для стрелка, чем стрела, бьющая в цель.

И вернувшись во дворец, царь тотчас же призвал к себе писцов и секретарей и повелел им записать все случившееся с лучником и пращником, и свиток с записью поместить в сокровищнице царства. "Дабы, – молвил он, – не забылось происшедшее с лучником и пращником, и оставалось назидание о том, что не бывает чистой свободы у мужей достоинства и благородства до тех пор пока не выявят они в себе и не одолеют суетного стремления к превосходству и не избавятся от постоянного неосознанного жалкого сопоставления себя с окружающими - борьбы умов . По истине даже цари из царей времени и властвующие из властвующих претерпевают подобное, уподобляясь черни! Познавшие же между тем говорят:

«Научиться быть великодушным к тем, кто не добился успеха – вымостит тебе дорогу к твоему собственному успеху и еще гораздо дальше. Кроме того, научиться быть великодушным по отношению к тем, кто успеха уже добился поможет тебе избавиться от ожесточения. Ибо это ожесточение становится препятствием в том деле, которое ведет к подлинному успеху.»

А лучник и пращник жили в полнейшем счастии, радости, величии и наслаждении, пользуясь великим благоденствием и возраставшим возвышением, хорошей приятной жизнью и чистым наслаждением, угодным Аллаху, пока не пришла Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. Да будет же слава Тому, Кому присуще величие и вечность, Кто всегда жив и никогда не умирает, Он сотворил тварей и определил им смерть, Он первый без начала и последний без конца!

Вот конец того, что дошло до нас из рассказа об Али и Умаре, а Аллах лучше знает правду и истину.

* Традиционное в литературе мусульманских стран вступление, содержащее восхваление Божеству. Может включать в себя цитаты из Корана или из речений прославленных поэтов и мудрецов.

*(2) Али и Умар - имена соответственно 4-ого и 2-ого из такназываемых "праведных халифов", которые возглавили империю мусульман сразу после смерти мусульманского пророка Мухаммада. Здесь как бы намекает на достойную всяческого сожаления кровавую вражду между шиитами, объявляющими себя приверженцами Али, и суннитами - приверженцами Умара.

*(3) Цитата из Корана (сура "Корова", аят 249)

*(4) Спимитара – вид сабли.

*(5) Аблак (перс.) – пегая лошадь, пример соединения в одной натуре противоположных качеств – белого и черного цветов.

*(6) Имеется в виду библейская история о победе Давида над Голиафом (соотв. Дауд и Джалут у мусульман.)

*(7) Жест, означающий невозможность сделать что-либо.

*(8) Пардус – гепард. Охотничьих гепардов держали в средние века при княжеских и царских дворах.

*(9) Мухаррам – один из месяцев мусульманского календаря.

*(10) Аван (перс.) – страж, охранник, солдат.

*(11) Балиш у садр (перс.) букв. "подушка и престол", трон, престол с подушкой для сидения.