Тёмной итальянской ночью, по городу Венеция брёл мужчина. Имел вид он весьма странный по мнению современников, однако по тем временам - это был последний писк моды. Широкополая шляпа, высокие сапоги напоминающие слегка ботфорты, белоснежные лосины, выгодно подчёркивающие мужские формы, и плащ, свободно ниспадающий с плеч. Лицо незнакомца прикрывала белая полумаска с острым носом, что тоже было неудивительно по тому времени. Человек шёл медленно, часто останавливаясь и поднимая глаза к небу. В случае если бы нам сильно захотелось услышать о чём он разговаривал сам с собой в тот момент, тогда выгоднее было встать у него за спиной и немного напрячь слух.

Незнакомец часто вздыхал и причитал, однако медленно, но верно шёл по направлению к известной только ему цели.

- Олух царя небесного! Ну сколько уже можно-то? Ведь совсем не молодой. - Человек ежеминутно награждал себя весьма нелестными эпитетами и заковыристыми оборотами. После каждой такой тирады он замолкал на некоторое время и обижено сопел.

- Ведь ты-же весьма респектабельный человек, а ведёшь себя - ну совсем как ребёнок. - Казалось в чём-то уговаривая себя бормотал путник. И тут же отвечал сам себе с несколько изменённой интонацией.

- Но ведь от тебя все только этого и ждут. Не забывай о своей славе. Тебя будут помнить ещё много веков спустя именно по этому. - Контраргументы били человека в его самолюбивую душу, поэтому некоторое время он опять вздыхал и причитал.

- Как же я могу переступить через свою творческую натуру? Я же в совершенстве владею не только пером, но и шпагой и пистолетом. Ах какая была дуэль с... - Продолжение фразы погрязло в довольном причмокивании и закатывании глаз от сладостных воспоминаний.

- Вот-вот! Я же про это и говорю! С такой направленностью твоего творческого Эго - другой славы и не нужно. - Данная ситуация очень сильно напоминала банальное раздвоение личности, однако у этого человека никаких отклонений в психике небыло и быть не могло. Его мозг работал на все те 120 недостижимых процента.

- Ну почему-же только такая направленность? Я талантливый философ, замечательный дипломат, гениальный сочинитель. - С самодовольной ноткой пробормотал незнакомец. И похоже было на то, что маска весьма хорошо скрыла румянец на его щеках.

- Ой, ну кого ты дуришь? Забыл, что всё это, с лихвой перекрывается тем, что ты Любимец женщин. Причём любимец с большой буквы. - Похоже, что это был козырной туз, или даже джокер в колоде аргументов.

- Да! - с вызовом самому себе бросил человек. - Да, я любимец женщин! Но это заслуга долгой и кропотливой работы над собой! Я изучил множество книг! Я учился только у гениев!

- А ещё был шпионом у нескольких правительств сразу. - Очень тихим голосом, воровато оглядываясь, добавил он.

- Хм. Ну ведь это было весьма интересно и познавательно. Да и платили неплохо. - Словно оправдываясь буркнул незнакомец.

- Но сейчас-то ты всего-лишь библиотекарь, хотя и у весьма известного графа. - Прозвучало как очередное оскорбление.

- Да. Но мне надоело жить так, как я жил раньше. - Взор человека горел, грудь вздымалась и голос был крепким как сталь. - Мне надоело бегать от полицейских как от собак. Мне надоело спариваться с этими, так называемыми "синьорами". Я просто как животное.

- Да. Пора убить в себе животное. - Здесь звучала уже насмешка. - Может тебе начать курить как паровая машина?

- Да. Надо убить в себе этого... Кролика!

Мужчина довольно хмыкнул понравившейся фразе, запахнулся в плащ и побрёл в обратном направлении. Шёл июль 1797 года. До дня смерти великого Джакомо Джованни Казановы оставался всего год.