Неизвестно когда этот дом появился и кто его отстроил, но то его не было и, вдруг, словно стоял вечно. Каменной кладки, мрачный, с единственным окном на противоположной стене от входной двери, и то забитое досками. Черепичная покатая крыша, местами прохудившаяся, с побитыми отдельными черепицами, и с частично обвалившейся дымовой трубой. Расположился небольшой одноэтажный дом, вдалеке от населённых пунктов, коими служили деревеньки, в самой гуще леса. И веяло от дома непонятным холодом, что не вязался с осенней прохладой, но вселяющим неуверенность и необоснованный, скрытый страх.

Вот стоял домишко одинёшенько и, казался на первый взгляд, необитаемым. Но это только на первый, может даже последний, взгляд, естественно не правильный. Жил же в доме некий субъект, с именем не сильно замысловатым, но ясно звучащим – Вася. Больше о нём не известно ничего. Кроме, пожалуй, того, что страдал и неизбежно скучал в одиночестве Вася, – человек лет тридцати пяти, среднего склада, с не особо запоминающейся внешностью – мужчина как мужчина. Откуда он взялся в том доме не понятно, а так же не столь важно. Можно было назвать Васю милой и опрятной личностью, без умственных изъянов и психических отклонений. Но сказать всегда можно всякое. Посмотришь на него и не заметишь никаких дефектов, в общем человек заурядно обычный, возможно и привычный. И хоть легко располагал к себе, но оставлял, с той же весомостью пуха, осадок опасности, затеняемый общими впечатлениями от обиталища. Вася мерк на его фоне, представлялся само собой разумеющимся, должным и неотвратимым, как часть декора.

Особо зацикливаться на частной жизни Васи не стоит, да и не получится. Это известно до ничтожного размера, что рядом с ничто, выглядит единым целым. Никуда, главное, из жилища он на долго не выходил. Чем питался и, что пил, остаётся за поволокой неизведанного, но голодно не выглядел. Дождевой воды и ягод, для полного пропитания, уж точно не хватило бы. Одежду носил по сезону, но каждый год не одну и туже. Представляется, что погреб в доме был забит всем необходимым… Так ли это?

Так и жил Вася – сам себе хозяин, сам себе указ. Дела до Василия никому не было; есть такой, ну и шиш с ним, лишь бы смирным, да не буйным был – всё равно далёк от поселений.

Что держало Васю у дома, в отшельниках? Не разберёшь. И чёрт с этим.

Путники, что изредка, пренебрегая объездной дорогой, “ломились” через лесной массив, дабы сократить путь, и которых ночь, обычно, настигала в дороге, с неохотой, но по нечему делать, ночевали в этом самом доме. Нравилось им это или нет, спросить у них возможности уже не будет. Где их искать-то?

И шли как-то через лес, из одной деревушки в другую, несколько путешественников, с побочным эффектом в сторону туристического дополнения. Как назло, солнце с поспешностью скрывалось за невидимым, из-за стволов деревьев, горизонтом. Усилился и без того промерзлый северный ветер. Небольшая “делегация”, числом в пять человек, ёжась, пряча лица за воротами, перебрасывалась редкими скудными репликами. Цветистостью предложения не отличались, и, по большей степени, направлялись на мрачного Петю, в сложившейся ситуации принявший роль проводника, а потому принимавший с похвальным достоинством все возгласы неудержимого негодования. Но негодования скорей напускного, чем настоящего. В сгущающихся сумерках они еще не видели тёмные очертания мрачного дома, но шли прямо на него.

-Говорил же, – бурчал человек высокий, с капюшоном на голове, – надо было ехать на машине, с этим… Дмитричем поехать.

-Он, Джон, никуда не ехал, – возражал полненький мужичёк, пожалуй единственный защитник Петра. – Он на лавке, пьяный до обездвиженности, валялся, что сам не в состоянии рот закрыть. Всю, чёрт, веранду слюнями залил. Потоп селевой устроил.

-Мы попросили бы, – настаивал Джон. – Поехал бы. На пузырь только дали б.

-Опасно, – хрипло пробубнил рыжеволосый. Помолчал и добавил: – Но лучше, чем на ночь глядя, трястись. На обед зверью так и просимся.

-Или от мороза издохнуть! – дал басом пятый ходок.

-Роман, Ронн, – чуть приостановившись, просительным голосом заговорил упитанный, – хватит ныть, может… Что теперь?..

-Дом, – кратко и лаконично сказал Пётр.

-Чего? – переспросили все разом.

Повторного словоизречения не последовало, заменённое на вытянутой руке указующим перстом. В двух шагах от путешественников твердью расположился дом.

-Ничего себе! – присвистнул Джон.

-Странно, – почесал темя Ронн. – Только сейчас заметили.

-Ничего удивительного, – скривился полненький. – Меньше болтать надо, лучше видеть будешь.

-Ладно тебе, Олег, – встрял Рома. – Ну что, заглянем в это бунгало?

Петя уже стучался в массивную дверь. Туристов будто ждали – дверь тут же открылась под усилием Васиной руки. Вскрикнув от неожиданности и представшего образа, бравые покорители лесов, рефлекторно отшатнулись.

-Э, – точно и многозначительно заметил Петя.

Вася улыбнулся искренней радостью, переложив из правой в левую руку топор:

-Вечер добрый! – выпалил он. – А я здесь за дровами собирался, а то холодновато нынче.

-А? – Выглянул из-за спины Петра Олег. – Да-да, и не говорите. – Спохватившись, прибавил: – Здравствуйте! Мы люди не мастные…

-Туристы-путешественники, короче говоря, – обрубил намечающуюся тираду Джон. – Вот, переночевать у вас, не позволите ли?

-Мы из Былинки в Поверье шли, – решил всё же договорить, хоть малость, Олег, дабы сгладить напористость товарища. – Как вдруг, на нас ночь напала. Так неожиданно, что защититься не успели…

-Совсем плохие стали, – язвительно добавил Ронн.

-Переночевать? – для порядка повторил Вася, а сам аж светится от счастья. – Конечно можно, что за вопросы! Гостям я всегда рад; плохо, что маловато их в последнее время стало, думал скоро от скуки, изгоем помру. – Он посторонился, освобождая проход. – Только вот… – Дёрнул нервно топором.

-О, не беспокойтесь. – Олег быстро подскочил к Василию, выхватил у него топор и занял исходное место расположения. – Мы вам мигом дровишек нарубаем. Правда, ребята?

Скромное “угу” послужило общим ответом.

-Спасибо конечно, – сказал Вася изумлённо, пялясь на опустевшие ладони. – Хм, а я пока стол накрою.

И захлопнул дверь перед носом Пети.

-Замечательно, – выдохнул недовольно Джон, косясь на Олега.

-А мне, если честно легче стало, – признался Роман. – Когда ты дедка оружия лишил.

Стариком-то одинокий жилец не был, но за время затворничества успел обрасти, а стригся для порядка.

-Ладно, чего застыли… – Ронн отобрал топор. – Пойдём на расколку…

Пётр молча последовал за товарищами.

-Нет, – не унимался Роман. – Что-то в этом заросшем…

-Хватит! – неожиданно резко оборвал его Олег. – Быстрее найдём дрова, быстрее очутимся в тепле.

-Всё из-за тебя… – неопределённо сказал Джон.

Наспех нарубленные дрова, трещали языками огня в печке, остальные лежали у входа. Единственная комната тускло освещалась несколькими лучинами и покоящейся на блюдце на столе свечой. В принципе света хватало и для чтения, чем в данный момент и занимался Пётр, сидя на одной из лавок, что стояли вдоль стены. Рядом висело широкое зеркало, всеми размерами закрывая окно изнутри. Остальные сидели за столом. Приготовленная похлёбка была благополучно съедена. Чай выпит, засохший хлеб догрызен. Благодарность хозяину высказана.

Велась непринуждённая спокойная беседа, подходящая под раздел “ни о чём”. Интересно, что творилось в душе у каждого из гостей. Не составляло труда догадаться о переживаниях Пети – он полностью был во власти детективной интриги, где загадочный маньяк безнаказуемо совершал свои грязные делишки, оставаясь не определённым, но это только середина книги. Петя олицетворял себя с бравым, неугомонным детективом, что лечил редкие деловые провалы в ближайшей забегаловке, где и искал истину на каждом новом дне стакана. Роман продолжал чувствовать неловкость, как от мокрого колючего свитера на голое тело, и изредка косился на покоящийся в углу, между печью и фасадной стеной, топор. Близкий друг дровосека, вызывал у него смешанные ощущения, вызывающие в воображении, почему-то, именно отрубленные бошки и, носящиеся в беззвучном крике, обезглавленные тела (что перья летели во все стороны). Олег мечтал о мягкой постели, но таковой в доме не наблюдалось, как не напрягайся, но это не мешало ему клевать носом, дразня близящийся сон. Джон всё не мог успокоиться по поводу (и без, кстати, тоже) пешего перехода по гадкой тайге, пусть ей пусто будет. Но это поверхность, за которой скрывалось возмущение о том, что не выпало, по вине некоторых присутствующих, “заправиться” вместе с Дмитричем, хотя бы на посошок. Ронн же от всей души материл и Олега, и Джона, и Романа, и, что не удивительно, даже Петра, за то, что они втащили его в общее путешествие; и себя, за то, что согласился; и бога, но благодарил, за ещё один подаренный день жизни для чувствительной задницы, не пошедшей на корм злобному и предсказуемому зверинцу. Вася всё не мог нарадоваться гостям, ведь последняя встреча с “внешней” цивилизацией состоялась около двух месяцев назад.

А лучины тем временем догорали.

Свеча зачадила.

-Пора на боковую, – резко высказал Ронн.

За толстыми стенами, по законам бытности, царствовала ночь, непроглядная и бурная. Она выла тягучими мотивами ветра, разорялась раскатами грома и всполохами ярких молний. Нагнетая обстановку, придавая шёлкость мрачности, засыпал ледяной дождь, застучал по крыше, но не громко, как ожидалось, а как-то тихо, больше походя на сбитые убаюкивающие мелодии. Ночь играла личную, выдающуюся симфонию – шедевр природной классики. В доме витала мерность, спокойствие и тишина. Разве что звучал ровным тактом однотипный капающий звук. Тяжелые капли срывались со щербатых досок, что ограждали чердак от комнаты, и парили в коротком полёте на лицо Петра. Капля за каплей, капля за каплей… Выдирая человека из сонных оков. “Кап”, Петя моргнул. “Кап”, сморщился. “Кап”, зачавкал пересохшим ртом. “Кап”, зевнул и… “кап”, открыл глаза. Проснулся для того, чтобы заметить, нет, даже почувствовать во мраке, движение и мгновеньем пережить удар по голове. После чего наступила тьма.

Вася работал отточенным стилем, заученными движениями, с профессиональной ловкостью. Дело спорилось в его руках – с каждым небесным громыханием, топор опускался на покоящихся гостей. Темнота не мешала и не сбивала Васю. До затухания свечи он успел запомнить расположение каждого из прибывших. А теперь ему помогало, для большей точности, ориентироваться их дыхание. Всего пять замахов и пять же рубящих движений, и дело сделано.

Конечно это очень грустно, Василий признавал, но другого от себя не мог не то, что ожидать, но и представить. Опять потянуться дни, недели, а может месяцы и года одиночества. Нет, годы это уж слишком… Жить, как последний пария сложно, но такова сама жизнь. Коротко и понятно. Тем более путешественники всё равно покинули бы его, а может, никогда больше и не вспомнили. Такое сложно пережить. Но об этом Вася не думал. Он вообще думал по ограниченному, не выходя за, неизвестно кем сколоченные, рамки. И то, что одними Петей, Олегом, Джоном, Романом и Ронном стало меньше, Васю не беспокоило, но и не забавляло – надо отдать ему должное. Зато появилась новая одежда, продовольствие из рюкзаков и… немало можно будет наделать консервов. Консервированное мясо – считал Вася – куда полезней обычного и, в конце концов, хранится куда дольше, с этим не поспоришь. Будет из чего другим, будущим, путникам похлёбку варить.

Одна мысль, раз засев, настойчиво утверждалась в его изувеченном сознании: может, туристы и все остальные, кто заходит к нему на огонёк, для того и созданы, чтобы их… Интересно, но не более того.

И всё же, когда-то…

Вася горько улыбнулся в черноту чрева дома. Опять один, ну что ты будешь делать…