Неторопливый, весь в отблесках пурпурной зари, город медленно пробуждался, когда огромная серебристокрылая птица начала свое снижение.

Ярослав запрокинул голову, и волна золотистых волос хлынула с лица на загорелые плечи. Он глубоко вздохнул и смежил тяжелые веки. В сознании медными всполохами приторной боли возникали, неторопливо сменяя друг друга, воспоминания прошедшего вечера.

...Дети, посмотрите на Сашеньку!.. Посмотрите, как движутся его пальцы...

Он шел домой, петляя как заяц. Казалось, лужи сами охотно бросаются под ноги и обдают отрезвляющими брызгами хмурого осеннего дня. Остановившись у входа во двор, не вполне доверяя своей памяти, Ярослав вгляделся в одноликие окна, смутно надеясь их опознать.

На тесной лавочке, по другую сторону сетчатого забора, взъерошенными воробьями ютились одетые во все черное, поклонники его рок-группы.

– Ярослав! Ярослав!.. – начали скандировать они, вскочив со своих мест и приникнув к забору.

«Ярослав... Ярослав...» – донеслось из хмельного тумана. – «Неужели это я?..» - скользнула хлипкая мысль, и, не дожидаясь пока он попытается усмехнуться, поспешила рассеяться, разбившись в мелкую водяную пыль о влажный асфальт.

– Ярослав!.. Ярослав!.. – жадные глаза с вожделением таращились на него расширенными зрачками, цепкие руки, словно сводимые ломотой, тянулись к нему, стремясь схватить, разодрать, притянуть к себе свое любимое детище...

Беспомощно взмахнув руками, Ярослав отшатнулся от них и едва не потерял равновесие. Будто управляемый веревками кукольника, он неестественно дернулся и в панике бросился к дому.

- Ярослав! Ярослав!!! – налитые кровью глаза следили за каждым его шагом.

...от Бога!!.. от Бога!.. от Богааа....

В спасительном подъезде его вырвало.

Дверь открыла встревоженная Елена и тут же зашипела на него:

– Тишшеее.... – и кивнула на детскую. – У детей сегодня гости, я не хочу, чтобы они видели тебя таким!..

Проведя его на кухню, она ограничилась чашкой остывшего чая, и, пока Ярослав с неохотой пил, не сводила с него глаз.

– Да, – одними губами произнесла его жена, – водку ты пьешь куда охотнее, – и отвернулась к бледной, затертой стене. – Сегодня я была у Мироновой, – она говорила в никуда, – у нее муж тоже музыкант, правда не такой известный, но...

– Хватит... – еле слышно прошептал Ярослав.

Елена подошла к окну.

– Там опять твои поклонники собрались. Похоже, дождь им не помеха.

Его опять замутило.

– Прости, – сказал Ярослав. – Вот, – он, провозившись с полминуты, достал из кармана некогда голубых джинсов смятые деньги. – У Риты скоро день рождения, купи ей что-нибудь от меня... пожалуйста.

Елена молча подошла к раковине и принялась мыть посуду.

– Ну?..

– Конечно, – помедлив, ответила она. – Откуда тебе знать, что подарить своему ребенку, если за три года у тебя не возникало желания ее увидеть, если...

Ее мысль прервал телефонный звонок. Наспех утерев руки о передник, Елена сняла трубку.

...куда лучше тебя...

Что за черт! Сколько же, мать твою, надо выпить, чтобы эти воспоминания оставили меня???

– Тебя. Межгород. Кажется, это Константин. Я точно не поняла, связь плохая. – И снова взялась за посуду. – Да быстрей же ты, – прикрикнула она, увидев, как он медлит, – человек деньги тратит!..

«Да, я. А кому же еще быть? Плохая связь.

Ну, зачем я столько пил?..

Я не слышу! Костя, это ты? Я ни черта не слышу!..

Ярослав наспех собирался. Билет уже заказан.

«Что? Я? Не смеши!

Неважно. Скажи, что случилось? О, дьявол!

Костя, ты можешь говорить громче?!.

Сашка? Что с ним?

Я еду, еду, едуууу... вылетаю прямо сейчас....

Костя, подожди, я хотел тебе сказать...

я сейчас пьян... я ...

Да подожди же ты, в конце концов!.. Ты меня встретишь?..»

Он толком ничего не понял. Только понял, что с Сашкой, с его Сашкой, с его лучшим другом Сашкой, которого он любил и (о, да!) любит, что-то стряслось, что-то ужасное... и он должен его увидеть...

...посмотри на себя, ты же НИЧЕГО не умеешь!.. Сашенька!.. посмотрите как играет Сашенька...

К черту! Только бы увидеть его... только бы сказать...

В аэропорту Ярослава встречали двое: Костя пришел не один, чуть позади него с каменным выражением лица стоял мальчишка лет тринадцати, как и Костя – в очках, но держался куда спокойнее. Мертвенно спокоен.

Странный Костя, странный паренек, завидев их издалека, подумал Ярослав, настолько непохожи они на тех, кого я привык лицезреть все эти годы. Костя, все тот же милый непосредственный Костя и этот парнишка, и похож на него и нет... но у Кости нет сына, у него даже жены нет… не было… я бы знал...

Старые приятели обнялись, Костин спутник сухо кивнул. Костя представил его Ярославу: мальчишку звали Артемом.

Ярослав повернулся к Косте.

– Что с ...Александром?.. – он хотел сказать «Сашкой», конечно же «Сашкой», но язык будто прирос к пересохшему небу, и Ярослав смог выдавить из себя только «Александр». – Где он? – Костя молча стоял. – Почему мы стоим?!..

Жестом Костя остановил его. Артем уставился небесно-голубыми глазами в гранитный пол, его скулы судорожно сводило.

Ярослав передернул плечами. Холод догадки подкрался к нему, готовясь обнажить клыки.

– Ты хочешь сказать...

– Поздно. – Опередил его Костя. – Просто поздно.

– Да это и не ты вовсе опоздал, – добавил он после минутного молчания, – это его поторопили... Лучше поехали ко мне, раз уж ты прилетел…

Ярослав пристально посмотрел на Костю: не то со страхом, не то с отчаянием.

– Я хотел сказать, что очень рад тебя снова увидеть… – выдохнул Костя.

Молчаливые, они вышли из аэропорта и направились к дому пешком. Ни у кого даже и мысли не возникло о такси, каждый понимал, что пешая прогулка сейчас действенней любого лекарства.

Проходя мимо одной из ярких витрин, из которых сплошь состояла центральная улица, Ярослав поймал на себе жесткий взгляд Артема. Ярослав и сам невольно всмотрелся в свой образ, идущий в зеркалах, среди дорогих украшений и одежд. Осветленные волосы развевались, мышцы привычно играли под упругой кожей, вызывая восхищенные женские и завистливые мужские взгляды; четкий шаг, плавный поворот головы...

– Мы могли бы перекусить, – внезапно предложил Костя, указав на близлежащее кафе. Но вдруг остановился, в замешательстве подергивая рыжую бороду. – Нет, это дурацкая идея, мы сегодня без денег… То есть я, Артем еще учится, у него их и быть не должно…

– Охотно, – отозвался Ярослав, – я заплачу.

– Нет!!! – Артем бросил свою сумку на пол и сел прямо на бордюр возле нее. – Я не хочу! – вскричал он, и едва слышно повторил, потирая темные виски, – не хочу…

Костя пожал плечами.

– Как знаешь...

– Извини... те. – Артем поднялся с земли, лицо залила пунцовая краска. – Я лучше пойду домой, до свидания… – и не дожидаясь ответа, быстро зашагал прочь.

Ярослав заказал всякой всячины, но оба не слишком воодушевленно отнеслись к еде.

– Слушай, – нерешительно начал Костя, – ты уж извини, у меня не совсем удобно и ты, конечно, мог бы снять себе номер в гостинице...

– Нет.

– Ну и отлично, – облегченно вздохнул Костя, – я просто подумал… Хотя нет, неважно.

Он уставился невидящим взором на чашку горячего шоколада. Ярослав пристально посмотрел на него, но не сказал ни слова. Молчание прервал Костя.

– Этот мальчик, Артем, он живет… жил у Сашки, какие-то проблемы с родителями, мы с ним не очень-то обсуждали эту тему… В общем, я не мог бросить парнишку, тем более Сашкиного…

– Он живет у тебя?

– Да. После девятого поступит в колледж, дадут общагу, а пока…

– Не оправдывайся.

Костя вздрогнул и посмотрел на Ярослава.

– Особенно передо мной.

Костя невесело усмехнулся, погладил бороду.

– Почему ты не спрашиваешь, как это случилось?.. – спросил он.

Ярослав молча закурил.

– Знаешь, я не одобрял его образ жизни, – Костя тоже достал сигарету, – но теперь это не имеет значения. Наверное я мог на него повлиять… Но не наверняка. Впрочем, – он вздохнул, выпуская облако едкого дыма, – новая компания, с которой он водился последний год, – при слове «компания» Костя скривился, – его и погубила. Не знаю, чего уж там они не поделили, но Сашка так и не выпустил из рук гитары… Без нее не было его, был какой-то другой человек, только не Сашка…

– Дурацкий шоколад. – Костя поморщившись допил содержимое своей чашки.

– Ты не изменяешь своим пристрастиям, – усмехнулся Ярослав.

– Я – нет.

Весь вечер Костя просидел за ноутбуком, что-то вслух бормоча себе под нос: то ли читая написанное, то ли диктуя самому себе. Периодически он вскакивал с места, дважды пересекал заставленную всевозможным хламом комнату, и вновь садился писать. «Ни дня без строчки», – объяснил он Ярославу, извиняясь. – «Сроки горят, надо методичку к лабораторным дописывать… Знаешь, я тут кое-что от себя придумал, пару опытов вне программы… Студентам нравится…»

Пообещав через пару часов закончить с работой, Костя предложил Ярославу отправиться на прогулку. «В одиночку гулять скучно, но ты, поди, десять лет не был у нас, заодно все изучишь, сравнишь с прежним…»

Ярослав с радостью согласился и вышел на улицу.

В некогда родном ему городе царила осень: здесь, на юге, она еще была в самом разгаре. Ноги сами понесли его по широкому проспекту, прямо к Роще, неотрывно связанной с его детством – самым светлым и необыкновенным в жизни – с Костей, Сашкой и остальными… Не дойдя каких-то полсотни шагов, Ярослав остановился. В кронах золотых деревьев шумел ветер, вихрем кружилась листва, манила, звала его, но он стоял, не находя в себе сил вступить в этот Храм, боясь осквернить, нарушить хрупкое волшебство воспоминаний…

Он так и не смог сделать эти несколько шагов.

Предрассветный час был еще далек, когда Ярослава вдруг разбудила и заставила подняться на ноги непреодолимая жажда. Он медленно стал пробираться через белеющие простынями кровати, едва не поставленные впритык друг к другу, боясь разбудить Костю и Артема. Но один из них все равно не спал.

– Ярик, ты?

Как странно прозвучало это давно забытое обращение.

– Я...

Костя словно в нерешительности поднялся с кровати и, завернувшись в простыню, стал продвигаться на кухню, стараясь как можно тише шлепать по полу босыми ногами. Включив свет, он открыл окно и затянулся сигаретным дымом. Ярослав последовал его примеру, как только утолил жажду.

– Послушай, – начал он, – я долго не общался с Сашкой, но это несправедливо, да, черт побери, несправедливо, что так все получилось, и он до конца не выслушал меня...

– Однажды он уже выслушал тебя, – Костя выдохнул серый дым и, слегка прищурившись, посмотрел на Ярослава сквозь толстые стекла очков, – помнится, именно после этого вы перестали общаться.

– Да, но...

– Подожди, – перебил его Костя и соскочил со стола, на котором он все это время сидел, покачивая ногой. Порывшись в подвесном шкафчике, Костя извлек оттуда бутылку самопальной водки и методично разлил по стаканам первую порцию спиртного.

– У тебя же лекция в восемь... – попытался остановить его Ярослав, но Костя уже протягивал ему стакан, наполненный до краев мутноватой жидкостью.

– Давно припас, – самодовольно хмыкнул Костя, – и смотри же, как знал...

Они выпили.

– Если бы все можно было вернуть... – горькое отчаянье говорило за Ярослава.

– Да уж, – поддакнул Костя, – вряд ли бы вы так глупо повздорили... А из-за чего? Из-за того, что тобой взыграло самолюбие, а им Сама Святая Честность?.. – он снова хмыкнул, теперь уже совсем по другому поводу. – И я ведь вас обоих понимаю: и его и тебя. Ведь именно я пытался вас примирить... Дипломат хренов…

– Знаешь, – слабым голосом проговорил Ярослав, – он был прав. Он делал то, что хотел, не притворяясь и мог легко смотреть в глаза людям, себе... да мало ли!..

– Он погиб. Погиб глупо, – напомнил Костя. – И его больше нет.

– Лучше бы я был на его месте!.. – с жаром воскликнул Ярослав, осушив второй стакан. – Неужели ты не понимаешь, что я ненавижу свою жизнь!.. Ненавижу своих поклонников, этих гребаных фанатов... Я прячусь от них. Скрываюсь, как последний трус, понимая, что без них я ничто…

– Меня часто преследует воспоминание, – продолжил он более спокойно, – как на смотре в музыкальной школе учительница, даже не дослушав меня, стала хвалить его, кричать, что он, дескать, талант, талант от Бога, а я ничто, ничтожество, пустое место и слишком много от этой жизни хочу. Тогда я сказал сам себе – я докажу, я добьюсь, добьюсь такого, чему позавидует не один Сашка, а тысяча таких Сашек!.. Ибо в тот момент я завидовал ему больше всех на свете... Как я жестоко ошибся!.. Да, я добился такого, чему могут позавидовать тысячи людей, но только не Сашка и не тысяча Сашек, потому что Сашка такой был только один... Не знаю, когда я это понял... Но все это время Сашка брал гитару в руки и я знал, что она слушала его, играла в его руках сама, жила, и он сам говорил то, что хотел слышать...Увы, я всегда говорил, то, что готовы слушать другие, но только не мое сердце... Такую дань мне пришлось заплатить ... Дрянь… А Сашка стоил большего, не такого как я... настоящего!.. Но он ушел в тень, мне дорогу уступил... А я что? Наследил и все...

Некоторое время они молчали, выкуривая сигарету за сигаретой.

– Помнишь, – начал Костя, – как много лет назад мы собирались вечерами во дворе и пели песни?.. Пиво лилось рекой... мы смеялись, курили, прячась от родителей... ходили в Рощу, устраивали там посиделки на ночь... и все наши приключения… мы обещали никогда не забывать друг друга, и всего, что тогда было…

– Да обещали… И пели… – подхватил Ярослав. – И Сашка играл, а я всегда сидел рядом и подпевал ему... Боже, КАК он играл... Я не понимаю, неужели я мог завидовать ему? как???

В бутылке оставалось на донышке, и Костя полез доставать вторую, такую же маломерку.

– А эти песни ты помнишь?.. Помнишь, о чем мы мечтали?..

– Костя, дорогой Костя, – Ярослав был порядочно пьян, – расскажи мне про него все, прошу тебя! Я хочу знать…

Вместо ответа Костя принес из коридора гитару и, плотно прикрыв за собой дверь, стал ее настраивать. Неряшливые дисгармоничные звуки разорвали воцарившуюся было тишину. Костя запел. Раньше он никогда этого не делал.

Есть Город Золотой...

С прозрачными воротами

И яркою звездой...

– Ты помнишь?.. ПОМНИШЬ?..

Ярослав вздрогнул и, опустив веки, подхватил:

Все травы да цветы...

Гуляют там животные

Невиданной красы...

– Ярик, ты хочешь узнать про Сашку все? – неожиданно прервал свое немузыкальное пение Костя и посмотрел на Ярослава поверх очков.

Ярослав кивнул гудящей головой.

– Хорошо. Но это только завтра. А пока... – и он продолжил ранить ночной покой четкими аккордами:

Другое – вол, исполненный очей...

С ними золотой орел небесный,

Чей так светел взор незабыва-е-мый...