Глухой треск, и на тонкой скорлупке появились маленькие трещинки. Постепенно разрастаясь, они все больше обнажали внутренность яйца. Как оно обычно и бывает, уже через несколько секунд влажные ошметки лежали рядом с только что появившимся существом. Мать устало смотрела на него. Конечно же голубок был не один, похожие комки лежали рядом. Вскоре прилетел и отец. Вернулся принеся добычу. Уличным голубям всегда бывает нелегко, но теперь наступило по настоящему голодное время.

Спустя неделю, выбрав самого крепкого птенца, взрослые голуби с великой скорбью скормили ему юных собратьев. Так иногда поступают животные, дабы не потерять всех и спасти хотя бы одного.

Прошел тяжелый сезон. Голубок рос. Питали его родители. Голубка они очень любили; заботились, как только позволяли им силы; не жалея отдавали все добытое огромным трудом, зачастую оставаясь голодными. Нет, не был он плохим, просто многое поднесенное ему воспринимал как должное.

Увлеченным он был существом. Порой забирался на крышу самого высокого дома и наблюдал, не за людьми, за небом. А потом летал. Летал голубок высоко и быстро, не многие из взрослых могли похвастаться таким умением.

Шло время. Настало время долги возвращать. Совсем состарились родители, исхудали. А сынок вновь чем-то увлекался. Умилялись они, глядя на него. А потом пропал голубок. Улетел.

Улетел надолго, высоко в небо. Захотелось ему, понадобилось зачем-то. Путешествовал голубок, пока однажды, пролетая сквозь влажное облако, не настиг он видение. Созерцал птенец жизнь свою. Там и детство, и родители, и сам он. Как в кино, но вместо фильма его жизнь. Задумался, застыдился, вспомнили о создателях, об их любви и муках, о своей любви к ним. А фильм продолжался. И следующие кадры поразили его.

Голубок не досмотрел, да и не было в этом смысла. Сломя голову ринулся к родимому дому. Летал он отлично, но сейчас все рекорды прежние и сравниться не могли со скоростью несчастного. Но не думал тогда о скоростях голубок. Стремился вперед. Из голубиных глаз вдруг брызнули слезы. Птица летела. Последние кадры по-прежнему стояли пред ней.

Знакомый дом перед ним, родной дом. И крыша тоже родная. С нее он впервые взлетел. Голубь забрался в покинутое им гнездо. Два тельца лежали пред ним, повергнутые старостью и истощением…