И вот оно дышит, снова и снова. Сначала вдох, потом выход, потом снова вдох… и так до тех пор, пока циркулируют его легкие. А когда они перестают циркулировать, оно больше не дышит, оно умирает… «Оно» это - тело. А душа умирает гораздо сложнее, а иногда и проще. У многих она уже мертва, у многих погибает сейчас, и лишь у единиц она живет, дышит, вдыхает и выдыхает…

Я не знаю, как определить, у кого душа мертва, а у кого нет. Зато я знаю, что убить в себе душу просто, и делаем мы это каждый день. Убиваем ее, а она снова возрождается, а мы ее снова убиваем. Как же нам не хочется, что бы душа жила! Ведь она будет мешать нам быть циничными, расчетливыми, предусмотрительными. Она навеет нам мысли о непосредственности, беззаботности, спонтанности. Ей захочется оборвать серую череду наших будней. Но мы не дадим ей этого сделать, правда? Мы будем по-прежнему существовать, существовать в скорлупе, каждый в своем маленьком карцере, в котором есть место только телесному вдоху и выдоху. Мы запремся в эту жалкую упаковку, а душу выгоним наружу, за приделы себя. Мы спрячемся от нее, и возомним себя умными людьми. Мы воспитаем детей, такими же калеками. Мы построим им фундамент для будущего изолятора, стены которого они возведут сами. А потом, по этому же принципу, они воспитают своих детей.

Мы больше не можем чувствовать, мы разучились это делать. А может, никогда не умели? А может быть, нас отучили… Мы больше не умеем ни любить, ни страдать, полностью отдавая сердце и душу этим чувствам. Потому что у нас просто больше нет ни сердца, ни души. Мы не можем совершать добро просто так, мы всегда рассчитываем на что-то взамен, и это называем справедливостью. Мы боимся признать, что мертвы. Мы прячемся за масками чувств и эмоций. На мне маска любви, я сниму ее, и не останется ничего во мне и никого рядом со мной. Поэтому не буду…. Хотя нет, под маской любви еще толстая стопка масок. Там есть и жалость, и страдания, и боль, есть маска безразличия, с нею я родилась. А любви я не знаю, и вряд ли испытаю когда-нибудь по настоящему. Так вот, если я сниму все маски, от меня останется лишь пустота, лишь кусок тела с температурой 36,6. А этот кусок способен только на вдох и выдох. И мы удовлетворяем его потребности, считая это смыслом жизни. Единственное, что испытывает наш изнасилованный рассудок так это страх. Неистовый страх… Перед жизнью и миром, перед чувствами и собой. Мы боимся признать, что боимся. Мы глупы и пусты. Мы сами себя опустошили…