Земля горячая и очень жесткая. От нее разит душным смрадом – ядовитым, почти невыносимым. Земля, словно огнем, жжет щеку. Его тело, от пальцев ног до острых кончиков ушей, - одна сплошная Боль. Во рту соленый привкус. Тонкие ноздри трепещут, вдыхая отвратительную вонь. Золото волос мешается с кровью. Рядом слышится гул пламени и голоса.

* * *

Он ничком лежал посреди загородного шоссе, раскинув руки, прижавшись бледной, перепачканной кровью щекой к асфальту, раскаленному августовским солнцем. На обочине, обняв телеграфный столб, горела белая Волга. Еще четыре машины аккуратно стояли вдоль дороги, их хозяева растерянно бродили по месту аварии. Они сделали все, что могли: вытащили из горящей машины уже мертвого водителя, вызвали по мобильнику милицию, скорую и пожарных. Несколько раз они подходили к человеку, лежащему лицом вниз посреди дороги. Это был молодой паренек с длинными светлыми волосами, очень бледный от большой потери крови. Никто из них не мог точно сказать, жив он еще или нет. А уж оказать первую помощь никто не умел и подавно. Да и чем тут поможешь?

* * *

Тишина. Яркий свет прямо в глаза. Откуда он? Так близко. Это не может быть солнце – его прикосновение согревает и ласкает кожу. А этот свет холодный, словно мертвый. Свет терзает его глаза, и он опускает веки. Он чувствует, как к его телу прикасаются. Легко, почти неощутимо.

Резкий, очень четкий в тишине звук – падает что-то железное. И где-то совсем рядом, прямо над ним, громкий голос:

- Зажим!

Он слегка вздрагивает от неожиданности. Снова прикосновение, какое-то далекое, словно сквозь толстое одеяло. Боли больше нет, но он не чувствует своих ног и рук.

- Зашивайте, Анна!

Он снова вздрагивает.

- Захар Сергеевич, он приходит в себя.

- Вижу! Шейте скорее. Что он вообще такое?! Морфий на него почти не действует.

«Морфеа – темный дух... Зачем он здесь? И где это, здесь?» – с каждым мгновением мыслей в голове становится больше. И появляется боль. Тихая, скулящая, но очень настойчивая. Он пытается пошевелиться, чтобы избавиться от нее, но сверху раздается крик «Держите!», и его хватают сразу несколько рук.

- Вводите морфий, иначе не зашьем! Еще пара минут, и начнет биться.

- Но Захар Серге….

- Колите, говорю!

Свет гаснет.

* * *

Сегодня в четыре часа дня в районе Зеленых Холмов произошло дорожно-транспортное происшествие. На пустой трассе Волга 3111 сбила мужчину, после чего водитель Волги не справился с управлением и врезался в бетонный телеграфный столб. Водитель автомобиля, 34-х летний местный житель, погиб на месте аварии, пешеход доставлен в центральное травматологическое отделение города в тяжелом состоянии. Личность пострадавшего установить пока не удалось.

Теперь о погоде. Завтра днем ожидается…

* * *

Потолок белый и гладкий, совсем без рисунка. Некрасиво. Но смотреть больше не на что. Тишина, солнечный свет и абсолютно белый потолок. Ему не хочется шевелиться, потому что он знает: Боль не ушла. Она где-то рядом, только ждет подходящего момента, чтобы взвиться вверх от живота и вцепиться в сердце.

Он слышит, как тихо открывается дверь, и двое входят в комнату. Это мужчина и женщина. Ему не нужно видеть, чтобы знать. Слух говорит ему достаточно. Они подходят ближе, и на месте белого потолка он видит лицо мужчины. Черные волосы, тронутые на висках сединой, аккуратная бородка, слегка прищуренные, словно насмешливые, пронзительные голубые глаза, очки в тонкой золотой оправе.

- Как чувствуете себя? – человек обращается к нему. Он молчит, он не знает, как нужно отвечать.

Человек садится на кровать рядом с ним и пристально всматривается в его лицо.

- Как вас зовут?

Молчание. Они смотрят друг другу в глаза.

Молчание длится и длится. Потом человек прикладывает ладонь к груди и произносит четко и медленно:

- Захар.

«Сархар – могильный народ... Как он попал сюда? Он помнит только отрывки».

Вдруг над ним появляется еще одно лицо. Это молодая девушка, тоже голубоглазая и черноволосая. Мужчина дотрагивается ладонью до ее плеча и говорит ему, все так же медленно:

- Анна.

«Анна – дар... Он помнит только Холмы. Зеленые Холмы и дверь между ними. Такие двери не видны людям. Он никогда не был трусом – он шагнул в дверь меж Зелеными Холмами… Прямо навстречу сверкающему белому чудовищу».

Он, задумавшись, забывает о тех, что находятся рядом с ним, и слегка вздрагивает, почувствовав прикосновение. Рука Захара касается его плеча, в глазах вопрос «Как твое имя?». И снова молчание повисает под белым потолком.

* * *

После операции хирург курил на балкончике своего маленького кабинета. Через час солнце сядет, пора собираться домой. Но он не мог заставить себя думать о чем-то обыденном: об ужине, о сегодняшнем фильме, который так давно хотел посмотреть. Все мысли превратились в тени, бесконечный круговорот теней, который всегда возвращался к одному и тому же – сегодняшний пациент. Этот молодой человек, нежный и хрупкий на вид, но, на самом деле, необыкновенно выносливый – ни один человек не выжил бы после такого удара. Человек, черты лица которого притягивали взгляд, тонкие, бледные, он даже сказал бы – прозрачные. Человек с глазами, о которых поэты-романтики пишут «бездонные». И дело было даже не в поэтических метафорах и аллегориях, - большие серые глаза в действительности казались краем невообразимо глубокого древнего колодца. Какая-то жуткая серебристость была в них, собственное сияние - то ли игра света и тени, то ли он стал слишком мнительным. Человек, который, умирая на операционном столе, пахнет травами и лесом. Он был почти уверен – такой человек не мог быть человеком. В голове сразу появлялись образы летающих тарелок из фильмов Голливуда, марсиане с жучиными глазами и книги Саймака, полное собрание сочинений которого стояло у него дома на полках.

Дверь открылась, и на балкон вышла голубоглазая брюнетка. Она прикоснулась щекой к его плечу и вздохнула.

- Устала, Анечка? – спросил он.

- Да, Захар Сергеевич. Я так боялась, что этот человек умрет. – Она обняла его руками за талию.

- Ты тоже думаешь о нем? – Захар Сергеевич повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо. – Аня, тебе не кажется…?

- Что, папа?

- Ну, что он не является стандартом?

- Тебе тоже показалось, что он не человек? – девушка разняла руки и посмотрела на заходящее солнце.

- Нам нужно быть осторожными с ним, - тихо произнес хирург.

Анна кивнула.

* * *

Боль редко возвращается. Зато Сархар и Анна приходят каждый день. Часто вместе, иногда по отдельности. Он здесь уже много дней. Его сносно кормят и лечат раны, но уходить не дают, - значит, он пленник. Зачем он им? Здесь широкие окна, много солнца и воздуха. Даже к белому потолку он привыкает.

Шорох шагов за дверью – это Анна. Он хороший охотник, он умеет различать поступь. Она входит с белыми цветами в руках. Она улыбается и ставит их на стол рядом с его кроватью. Она знает, что его радуют цветы.

Анна сидит рядом с ним на кровати. Он лежит. Они вдвоем в комнате. Она смотрит на него, и в глазах ее тоска, которая так знакома ему. Тоска тщетной любви, безответной, безнадежной и жестокой.

- Почему ты не хочешь говорить со мной? – в глазах ее слезы. Она в сотый раз за эти дни терпеливо показывает на себя и говорит, - Я Анна. – Она так печальна, так хочет слышать его голос. Может это утешит ее. Она повторяет, - Анна.

- Я знаю, - говорит он. – Анна.

Она плачет. От радости. Плачет и улыбается. Она счастлива. Всего три слова, и она счастлива. Она обнимает его, целует так жарко и самозабвенно. Зачем? Неужели от этого нет спасения? Он шагнул в дверь между Холмами, чтобы уйти от этого. Но не прошло месяца, и все снова как прежде.

- Как тебя зовут? – она смотрит ему в глаза.

- Лин-Ироэль.

- Это имя?

Он кивает – да.

- Ты не человек?

Легкая улыбка. Впервые за много дней. Нежный подбородок – едва заметно – вправо-влево – нет.

- Кто ты?

- Эльдар.

- Это тоже имя?

Вновь он качает головой. С одеяла поднимается тонкая, почти прозрачная рука. Она едва ощутимо касается плеча Анны, - Человек, - потом ложится на его грудь, - Эльдар.

* * *

Прошел почти месяц с того дня, как Эльдар начал говорить. Анна называла его Эльдар, потому что это было обычное, понятное имя. Лин-Ироэль… у нее просто язык не поворачивался так его назвать – это имя пугало ее. Она думала о том, что наконец-то нашла свою судьбу. Кроме некоторых особенностей он был почти совсем как человек…если привыкнуть, конечно. Теперь они много разговаривали. Он рассказал ей о своем мире, о том, как он попал сюда. Говорил о вечной жизни и неверии в любовь. Но она не понимала его. Слушала только чарующие звуки голоса, и не слышала смысла слов. В своих мечтах она уже примеряла свадебное платье. Скоро отец разрешит Эльдару выйти на улицу. Скоро все будет хорошо. Она улыбалась.

* * *

Сегодня Анна входит в комнату без свежих цветов, но такая счастливая и нарядная, что сама похожа на цветок.

- Эльдар! – голос радостный, но слишком громкий, он больно отдается в ушах. – Родной мой, мы сегодня уходим из больницы. Ты будешь жить у нас. - Она целует его. – Вот, я принесла тебе одежду. Тут белье, джинсы, футболка и кроссовки. Я говорила тебе, помнишь, у нас так ходят.

- Да, я помню, – он берет одежду, - благодарю.

Да, Анна рассказывала ему о своем мире, но эти рассказы оказываются лишь бледным отражением действительности. Он очень испуган, он в шоке, хотя изо всех сил старается не подать вида. Рев машин, вопли и ругань людей, лай собак, плач детей. А Анна все говорит ему, указывая вокруг:

- Посмотри, какая красота.

Он не видит здесь ничего красивого – гигантские серые ульи с сотнями окон, которые Анна называет домами - страшно; деревья с жестоко обкромсанными ветвями и листьями – для чего? Пыль и дым от машин и жуткая потная вонь человеческих тел – он начинает задыхаться. И все это пронизано неумолчным шумом, давящим, угнетающим мысли и чувства. Так где же она находит красоту??

Анна держит его за руку, она счастлива. С какой-то странной гордостью она глядит на прохожих. Он присматривается и вдруг замечает, что все вокруг оглядываются на них, точнее на него. Женщины, все до одной, оборачиваются и смотрят ему вслед. Зачем это все? Ему не по себе. Он словно забавный зверек в бродячем театре. Но Анна будто не замечает ничего, она радостно говорит что-то, смеется и временами, когда они проходят через особенно большие скопления людей, она обнимает его и ласково целует в щеку. А он спиной чувствует на себе десятки взглядов: удивленных, восхищенных, завистливых – разных. Ему тяжело, он устал. Он хочет тишины и покоя.

Они заходят в одно из строений. Анна назвала его «Свадебный салон». Она показывает ему белые платья. Они бедны и безвкусны на его взгляд. Она примеряет одно. Некрасиво. Но она в восторге. Она собирается замуж? Он улыбается ей – это хорошо, потому что он уже не в силах терпеть их отношения.

Он часто говорит ей о том, что никогда не сможет больше любить. Его жизнь – бесконечность. Любовь – лишь мгновение счастья, радужный призрак. Зато потом горечь утраты длится бесконечно долго. Она умерла почти тысячу лет назад, а он до сих пор не мог понять и простить. Он нашел и отомстил, но легче ему не стало. Лучше уж совсем не любить. Но он говорит в пустоту. Себя уговаривать не нужно – он никогда не сможет полюбить Анну. А уговаривать ее – бесполезно, она не понимает его слов. Она человек, а он эльф. У них слишком разные пути.

Анна подходит к нему и с улыбкой показывает пальцем куда-то в сторону. Там огромное зеркало. Он видит себя в нелепой человеческой одежде. А рядом с собой девушку в каком-то убогом, не по фигуре сшитом белом платье. Девушка вцепилась в его руку. Она собирается выйти замуж… за него.

* * *

- Я хотел бы взглянуть на то место, где… машина ударила меня.

- Зеленые Холмы, - Захар с грустью посмотрел на эльфа, - хорошо, сынок.

- Замечательно, папа. Поедем на природу. – Анна заботливо засматривает в глаза Эльдару – не повредят ли ему воспоминания. Он глядит на нее спокойно и холодно. Как всегда.

* * *

- Намариэ, мэллон Сархар! Анна, наи элиэ хирува… Намариэ! – это были последние слова эльфа в этом мире. Их произнес Лин-Ироэль, по прозвищу Тиэрадан – Рыцарь Дорог, дивный золотоволосый воин-лучник, непревзойденный менестрель, чей звонкий и чистый голос за большую честь считалось слышать даже в королевских замках, сын печальной эльфийской владычицы, что отчаялась дождаться домой свое дитя, чья судьба - перекрестье путей и вечное странствие.

Он сделал шаг назад и растворился в пустоте. Анна закричала.

* * *

Через два дня Анна покончила жизнь самоубийством. Врач хорошо знает, как правильно разрезать вены, чтобы не было уже пути назад.

Еще через несколько дней Захар Сергеевич скончался в своем кабинете от сердечного приступа.

Газетные заголовки чернели траурными надписями, недоуменно вопрошающими: «Что же могло погубить целую семью хирургов?» Никто ничего так и не понял.

Да и что тут понимать?