Вступительная глава, не претендующая, впрочем, на звание первой.

Он проснулся оттого, что чья-то тяжелая рука с размаху шлепнулась ему на живот. Стас вздрогнул и открыл глаза.

В голове было муторно. И не только от внезапного пробуждения. Если вспомнить, какое количество разнообразного спиртного перекочевало вчера из всевозможных бутылок, банок, рюмок и стаканов к Стасу в желудок, то можно было усомниться, проснулся ли он живым.

Рука, так жестоко вырвавшая Стаса из тяжелого похмельного сна, принадлежала грузному рыжеволосому мужчине. Стас осторожно приподнялся и выскользнул из-под этой руки. Его вдруг наполнило неясное отвращение к человеку, делившему с ним постель. Стас силился вспомнить его имя и никак не мог. Это был еще один случайный любовник, от которого наутро не остается никаких впечатлений. Любовник, встретиться с которым вновь не появится желания.

Стас горько вздохнул и опустился на подушку, задумчиво уставившись в потолок. Вслушиваясь в похожий на хрюканье храп рыжего, Стас думал о той жажде денег и удовольствий, которая так часто толкала его в постель к таким вот толстым, нахальным живоглотам, кичащимся своими пухлыми кошельками и дорогими машинами. Стоило им пошуршать «зелёными» и Стас мгновенно терял голову и погружался с головой в пучину пьянства, разврата и грубого животного секса. Потом он пытался оправдать себя тем, что ищет любовь и понимание, но в глубине души твердо знал, что места и способы поиска выбраны им ой как неправильно. Но что тут поделаешь! Все люди склонны совершать ошибки в погоне за лучшей жизнью.

Стас еще раз внимательно всмотрелся в спящего рядом мужчину. Тот был значительно старше, далеко не красив, его не скрытые простынями бока были похожи на шкуру щенка шарпея. Но самое отвратительное зрелище представляли собой его руки: толстые короткие пальцы с пучками рыжей растительности на фалангах, такая же поросль покрывала всю тыльную сторону ладони густым покровом и редела только у основания пальцев. Это были руки животного! Стаса аж передернуло, когда он понял, что эти руки минувшей ночью касались его тела, а возможно даже лица. Если бы его не напоили почти до беспамятства, он ни за что не лег бы в постель с этим волосатым жирным боровом; будь у того хоть состояние Билла Гейтса и жгучее желание отдать Стасу половину.

Внезапно к горлу подкатила тошнота. Зажимая рот рукой и почти задыхаясь, Стас вскочил на ноги и наткнулся на ворох в беспорядке сброшенной на пол одежды. В глаза бросились его трусы, разорванные и смятые. От этого зрелища тошнота стала еще сильней. Желудок пылал и, казалось, вознамерился поменяться местами с мозгом. Пытаясь изо всех сил сдержать болезненные спазмы, Стас ринулся, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, к первой попавшейся двери. Ему повезло. Это оказалась ванная комната. Стас рухнул на колени перед унитазом, рывком поднял розовую пластиковую крышку, и его мучительно и натужно вырвало. Раз, другой… Потом, когда он уже было решил, что повторных извержений не последует, его вывернуло наизнанку в третий раз.

Рвота на время практически лишила Стаса сил. Измученный и абсолютно голый, он сполз на гладкий пол, покрытый белой кафельной плиткой, и припал разгоряченным лбом к его блаженной прохладе. Так он пролежал несколько минут. Желудок успокоился окончательно, но вернулась головная боль. Она пульсировала над левой бровью короткими тупыми ударами и не становилась слабее.

Из крана размеренно падали капли воды. Их стук о днище фаянсовой раковины казался оглушительным. Скоро Стасу стало казаться, что боль в голове отдается ровно в такт падению капель. Нужно было найти в себе силы подняться и привести себя и все окружающее хотя бы в некоторое подобие порядка. Не хватало еще отключиться здесь, в ванной гостиничного номера, чтобы рыжий толстопуз, пожелав спросонья отлить, наступил на него.

Доносящийся из спальни храп, между тем, стал более высоким и прерывистым. Рыжий мужчина, по всей видимости, уже просыпался. Почему-то Стасу вовсе не хотелось встречаться с ним, смотреть ему в глаза, разговаривать. К тому же тот мог захотеть чего-то большего, чем просто разговоры и переглядки. Вот уж чего Стас никогда больше не позволит этому противному толстяку, так это прикоснуться к себе. Пусть только протянет свою волосатую лапу в его сторону! Видит Бог, Стас выцарапает его заплывшие жиром глазки или удушит к чертовой матери.

«Вставай! И давай убираться отсюда, - сказал Стас себе. – Домой! Домой в знакомые стены, под своё одеяло! Принять ванну и все забыть».

Внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни, Стас поднялся с пола, открыл кран с холодной водой и сунул гудящую голову прямо в раковину под бодрящую струю. Купание вернуло его к жизни. Мысли немного прояснились, головная боль притупилась и ушла куда-то к затылку. Стас держал голову под струей, пока не почувствовал, что от холода заныли зубы. Тогда он закрыл воду и глянул на свое отражение в мутном зеркале над раковиной.

Его длинные волосы цвета спелой пшеницы, которые всегда прежде всего привлекали к нему мужчин нетрадиционной ориентации, висели слипшимися мокрыми прядями вдоль худого овального лица. Серо-голубые глаза слегка припухли и смотрели со странным выражением усталости и удивления. Капли воды стекали по идеальной линии подбородка и падали на обнаженную грудь. Симпатичный парнишка! Стас задумчиво принялся поправлять волосы. Конечно салонной укладки не получится, но все же лучше, чем бросить все как есть.

На сушилке он обнаружил пару белых полотенец в тонкую синюю полоску и в памяти всплыло как вчера уже вытирался ими, когда они с рыжим пришли, можно даже сказать – чудом доползли (учитывая степень их трезвости) в этот номер из дорогого гей-клуба, где, собственно, и познакомились.

Как ни странно, именно с воспоминания о полотенцах и начали всплывать в сознании у Стаса события вчерашнего вечера. Он вспомнил как рыжий подсел к нему в баре, заказал мартини и сразу, без обиняков, предложил поразвлечься. Кажется, он назвался Михаилом или Николаем и был особо развязен и нагл. Одним словом, весьма неприятный тип. Но деньги у него, похоже, были, а Стас остро нуждался в спонсорстве, хотя бы на один вечер. Он уже неделю страдал от черной меланхолии и опостылевшего одиночества; не спасала его даже любимая работа – пение в ресторане - которой он обычно отдавался всецело. Потом мимолетно Стас решил, что хватит! Собрал последние деньги и рванул, не думая, из Таганрога в Ростов на последней электричке. Уже под стук колес он задумался о том, что деньги ведь и вправду были последними, но как обычно решил отложить эти мысли на потом. А когда в клубе ему подвернулся денежный мешок, который похотливо улыбался и всё время норовил погладить по заднице, Стас подумал - будь, что будет – и согласился на грязное предложение. И, к своему стыду, не в первый раз он попадал в подобную ситуацию. Секс был грубым, ничего кроме боли Стас не почувствовал, но был настолько пьян, что практически не осознавал, что происходит. Алкоголь был поистине его спасением. Благодаря спиртному осознание и припозднившееся отвращение приходили лишь наутро, когда сделанного уже было не вернуть. Оставалось только взимать символическую плату за «услуги» (если, конечно, это удавалось) и убираться не оглядываясь.

Многие из разжиревших старых извращенцев сулили Стасу золотые горы и умоляли стать их постоянным любовником, но он их всех посылал к черту, не желая продавать себя в постоянное рабство. Не будет исключением и этот Михаил-Николай.

Стас вытер лицо полотенцем и улыбнулся своему отражению в зеркале. Улыбка, хоть и слегка натянутая, превратила его лицо из просто симпатичной мордашки в магнетически красивый портрет.

- Ну почему тебе, такому красавцу, так не везет в любви?! – спросил он у отражения и вздохнул. Потом послал парню по ту сторону стекла воздушный поцелуй, спустил в унитазе воду с остатками утреннего недоразумения и, бросив полотенце на сушилку, тихонько приоткрыл дверь в спальню.

Михаил-Николай все так же храпел на разворошенной кровати. Он только перевернулся на другой бок и похоже опять заснул. Его тучное тело свернулось в позе зародыша, собрав вокруг себя в складки цветастые простыни.

«Как хорошо, что он все еще спит», - подумал Стас. – «Поспи еще десять минут! Мне этого вполне хватит, чтобы одеться и уйти отсюда. Уйти подальше и забыть обо всем».

Стараясь производить как можно меньше шума, Стас на цыпочках подкрался к кровати и принялся собирать свою одежду, в беспорядке разбросанную на полу. Беспокойно поглядывая время от времени на спящего, Стас начал торопливо одеваться.

Проклятье! На рубашке осталась всего одна пуговица. Эта пьяная скотина поотрывала остальные! Благо хоть не разорвал рубашку в клочья. Конечно, видок у застегнутого на две самые верхние пуговицы парня будет еще тот, но все же лучше, чем у полуголого или оборванного.

Трусы, как Стас и заметил раньше, пришли в негодность и он презрительно швырнул их на кровать под бок рыжему. Комок красной ткани насмешливым вызовом полыхал среди смятой постели.

- Чтоб ты подавился, мерзавец! – пробурчал Стас. Жгучее желание подойти и плюнуть мужчине в лицо почти стронуло Стаса с места, но стремление уйти отсюда, от событий вчерашнего вечера и ночи, было гораздо сильнее.

Натянув джинсы на голое тело, Стас рванул было к выходу, но в глаза ему вдруг бросился краешек банкноты, стыдливо выглядывающий из-под подушки, на которой покоилась сальная физиономия рыжего.

Деньги! Он ведь знал, что они лежат там. Когда бурные страсти подошли к концу и Михаил-Николай, тяжело дыша, побрел в ванную, Стас лег в свою излюбленную позу – на живот – и засунул обе руки под подушку. Одна из них сразу наткнулась на пухлую пачку купюр. Стас вынул ее и долго пожирал глазами сто и двадцатидолларовые бумажки, перебирая пальцами их хрустящее великолепие. Уже тогда в голове мелькали мысли вытащить из пачки несколько банкнот и сунуть втихаря в карман. Или прихватить все деньги и смыться прямо сейчас, подперев чем-нибудь дверь ванной.

Ещё бы! Такое количество денег в руке кого угодно заставит мыслить как помешанного. Стас буквально чувствовал, как его кожа зудит от нервного возбуждения. В глазах полыхал жадный огонь, мысли свернулись в тугой узел, затянутый около слова, пульсирующего в мозгу огромными неоновыми буквами: «Деньги! Деньги! Деньги!» Почему они достаются толстозадым мудакам в таком количестве и так легко, что они просто не знают, в какие дырки их распихивать?! Тем временем как люди, подобные Стасу, вкалывают за гроши и мечтают, зная, что многие мечты так ими и останутся, хоть в лепешку расшибись, пытаясь воплотить их.

Теперь, глядя на дразнящий зеленый уголок, словно зовущий и требующий протянуть руку и взять его, Стас вновь переживал целую бурю противоречивых эмоций. С одной стороны, его терзало чувство зависти и несправедливости, щедро сдобренное желанием получить компенсацию за ночное унижение, а с другой стороны, его природная честность навязчиво шептала о преступности и низости замышляемого им поступка. Еще немного и он бы просто разрыдался от нервного напряжения, словно буриданов осел, не знающий к какой кучке сена ему подойти.

Вдруг, в гулкой тишине гостиничного номера раздался пронзительный сигнал мобильника. Стас аж подпрыгнул от неожиданности.

Идиот! Это же надо, забыть о том, что в телефоне всегда заведен будильник на девять утра! Первым побуждением было ринуться к двери и бежать, бежать, бежать, пока хватит сил. Но он опоздал, - рыжий засопел, заворочался, открыл отекшие глаза и встретился со Стасом взглядом. Этот тяжелый полусонный взгляд пригвоздил Стаса к месту. В нем словно читалось знание того, что только что являлось предметом его нравственных терзаний. А мобильник в кармане джинсов все выводил свои пронзительные трели, ожидая мнимого пробуждения своего давно не спящего хозяина.

Вскоре, отыграв положенную минуту, будильник умолк. В наступившей тишине мужчины молча смотрели друг на друга. Стас молчал, потому что просто не мог найти слов, которые не прозвучали бы банально и смешно в сложившейся ситуации, а Михаил-Николай, по-видимому, не мог стряхнуть с себя остатки хмельного сна и плохо понимал, что вообще происходит. Наконец, Стас сделал неловкий шаг в сторону двери. Это вывело рыжего из ступора. Он подобрался на кровати в сторону Стаса и попытался схватить его за руку.

- Уже торопишься уйти, малыш? А как же поцелуй на прощание! Разве мы так уж плохо поигрались этой ночью?

Стас увернулся от противных волосатых пальцев. Шагнув на безопасное расстояние от кровати, он попытался придать себе непринужденный вид и даже выдавил на лице улыбку.

- Я не хотел тебя будить, милый! – принялся врать он. – Ты так сладко спал. А мне и правда пора бежать! Дела ждут.

- Ну так пускай подождут! Давай еще на пару часиков задержимся здесь. Примем душ, закажем завтрак в номер, а потом…

На сальной физиономии рыжего появилась похотливая улыбочка, словно разорвавшая ее пополам, по толстым губам скользнул змеиным движением язык. Похабный жест бедрами довершил это неприятнейшее зрелище, не оставив никаких сомнений относительно того, каким будет это «потом».

- Ты такой сладкий! Мне было так приятно с тобой. – Продолжал Михаил-Николай охрипшим голосом. – Мы можем даже поговорить о будущем, если захочешь.

- Я не могу… Я спешу.

- Ты не знаешь, птенчик, от чего отказываешься. У меня много денег. А такому мальчику как ты денежки нужны. Я прав?

- Прости, но мне действительно пора…

Стас развернулся и сделал шаг к выходу.

- Пора?! Ты никуда не пойдешь, пока я тебе не разрешу! – Со стремительностью, которую сложно было даже заподозрить в таком тучном теле, мужик соскочил с кровати и цепко ухватил Стаса за грудки. – А ну, ложись в постель, сучка! Я покажу тебе, с кем ты имеешь дело. Кинуть меня вздумал!

Стас не сопротивлялся. Он просто остолбенел от неожиданности. Внезапная вспышка ярости со стороны вчерашнего случайного знакомого не входила в его планы.

Рыжий, тем временем, напористо и грубо толкал Стаса в постель, не забывая щедро осыпать его бранными словами. Стас покорно пятился назад, втянув голову в плечи, и в сердцах проклинал себя за легкомыслие и, еще больше, за не отключенный будильник. Если б не он, Стас бы уже давно спокойно шел по улицам Ростова, направляясь домой.

Кровать больно уперлась Стасу под колени. Еще немного, и он бы рухнул на нее, утонув в ворохе смятых простыней, провонявших потом его толстого мучителя, а сверху его бы придавило дряблое скользкое тело. А ничего хорошего такой исход не сулил.

Стас решил сменить тактику. Он внезапно обеими ладонями обхватил лицо мужчины, ощущая на коже лоснящийся пот и гадкое покалывание щетины, и, зажмурив глаза, резко подался вперед и впился губами в жирный рот насильника. Хватка того заметно ослабла. Руки отпустили рубашку Стаса и проворно заскользили по его телу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Потом грубые ладони больно стиснули ягодицы парня, а в рот проник скользкий язык, на вкус напоминающий гнилую сливу.

Борясь с тошнотой, Стас заставил себя пососать этот язык. Рыжий довольно заурчал и разорвал поцелуй, продолжая тем не менее грубо сдавливать обтянутый тонкими джинсами зад Стаса.

- О! Я вижу ты не такой уж дурак, как мне ненароком показалось. – Сказал Михаил-Николай. – Какие бы ни были у тебя планы на сегодня, я уверен, что смогу предложить что-нибудь гораздо более интересное. Ну как, договорились?

- О чем договорились?

- Ты остаешься со мной, мы проводим день в номере, а вечером идем в любое место, которое ты выберешь.

- В любое? – Стас включился в игру, которую постиг в совершенстве. Называлась она: «Разведи озабоченного козла на деньги». – У меня очень высокие запросы. Особенно когда мне приходится пересматривать свои личные планы.

- Детка, я не поскуплюсь! Ты думаешь, у меня нет денег?! – Мужик хрипло расхохотался, причем каждая его жировая складка заколыхалась, словно полупустой бурдюк с водой. – Да у меня столько денег, что при желании я могу подтирать ими зад! И не смей впредь ставить под сомнение глубину моего кармана!

Смех сменился колючим злобным выражением в глазах, а волосатая рука сжалась на ягодице Стаса стальными клещами, причиняя немалую боль.

- Прости, я не думал, что это так тебя обидит. Так, просто пошутил неудачно. Отпусти меня, наконец, мне больно. – Стас пытался разжать неумолимые пальцы и вырваться из медвежьих объятий наглеца.

Рыжий немного ослабил хватку и резко толкнул растерянного и недоумевающего парня в кровать. Стас не удержал равновесия и с размаху плюхнулся на постель. В нос ударил кислый запах пота, оставленный толстым волосатым телом его «ночного приключения». Стас внутренне сжался. Он решил, что период везения сошел на нет, и вот сейчас он будет изнасилован, возможно, избит за попытку оказать сопротивление и, тем самым, морально и физически растоптан. В ожидании самого худшего парень застыл на кровати, спрятав горящее от страха и стыда лицо в потных ладонях. Он ненавидел моменты, когда его подавляла грубая физическая сила, когда невольно приходилось подчиняться давлению со стороны.

Помощь пришла неожиданно и оттуда, откуда совсем недавно нагрянули неприятности. Еде-то на полу, наверное, в одном из карманов до сих пор лежащей там одежды, запиликал что-то из классики мобильник. Рыжий состроил недовольную гримасу и буркнув: «Я скоро, малыш», принялся искать свой телефон.

Стас сел на кровати и нервно следил за каждым движением своего опасного знакомого. Мозг лихорадочно искал пути к отступлению. Убежать сейчас было бы глупо, потому что если он не сумеет справиться с дверью за несколько секунд, этого замешательства с головой хватит, чтобы рыжий успел скрутить его. А в том, что уйти просто так ему не дадут, Стас был убежден твердо. Зачем-то еще он нужен был Михаилу-Николаю. Просто проведенной вместе ночи было ему, по-видимому, не достаточно.

«Надо хотя бы для вида сейчас соглашаться на все, - думал Стас. – Пускай успокоится и расслабится. А там, глядишь, и появится возможность незаметно улизнуть. И черт меня побери, если это не будет моим последним авантюрным походом. Впредь буду осторожен как раненый волк. Каждого партнера буду просматривать на предмет психической уравновешенности».

Мужик, между тем, с трудом выудил телефон и с кем-то визгливо ругался. Стас отметил, что рыжий, несмотря на свою отвратительную фигуру, нисколько не стеснялся своей наготы. Он стремительно шагал по номеру взад-вперед, отчаянно жестикулируя, причем все его выступающие и висящие части тела тряслись и раскачивались, являя собой отнюдь не радующее глаз зрелище.

Самоуверенный ублюдок! Не каждый даже атлетически сложенный мужчина спокойно чувствует себя нагишом, особенно когда в двух шагах сидит другой человек. А этому хоть бы хны!

- Не сейчас, Андрей! – орал между тем в трубку Михаил-Николай. Стас поймал себя на мысли, что до сих пор не вспомнил точного имени человека, который сейчас ограничивал его свободу. – Я сказал – не могу! Тебе я за что плачу?!. Вот и встреться с ними сам, от моего имени!.. А завтра я все улажу… Что?.. Не хотят?.. Ах, лично меня увидеть желает, гомик хренов! – услышав эту фразу Стас чуть не прыснул, но благоразумно сдержал себя, памятуя взрывоопасный нрав рыжего. – Ну что ж. тогда через полтора часа пришли за мной машину. Я вчера перебрал, поэтому за руль садиться не хочу. Пришли Вадима! Все понял? Повтори… Молодец! Давай, суетись!

Захлопнув крышку телефона, Михаил-Николай бросил его на тумбочку у кровати и плюхнулся на постель рядом со Стасом. Волосатая рука снова обхватила талию парня. Стас уже не пытался сопротивляться и уворачиваться. Он всею душой молился, чтобы звонивший сейчас человек сказал его мучителю нечто важное, что неминуемо заставило бы его забыть о случайном знакомом.

- Что-то случилось? – осторожно спросил Стас у рыжего.

- Да так, пустяки, малыш! Да и не твое это дело. Только к большому моему сожалению придется тебя на сегодня покинуть. Как раз порешаешь свои проблемы, а я займусь своими.

Его дряблые губы коснулись шеи Стаса. Того от этой «нежности» едва не вывернуло.

- Только вот приму душ, позавтракаем и побегу.

Рыжий поднялся, потрепал Стаса по еще влажным волосам и направился в ванную. Стас с облегчением провожал его взглядом. Уже в дверях Михаил-Николай обернулся и через плечо бросил:

- А ты жди меня! Или, если хочешь, можешь составить мне приятную компанию. Но так или иначе, я все равно просто так тебя не отпущу, ты слишком хорош.

Стас только натянуто и вымучено улыбнулся в ответ.

Войдя в ванную, рыжий не стал закрывать за собой дверь, лишь слегка притворил ее. Но такая мелочь уже не пугала Стаса, и уж тем более не смогла бы его остановить. Он понял, что влип, согласившись переспать с этим маньяком, уверенным, что все в жизни можно купить за звонкую монету. Теперь из этой ситуации виделся один выход – сбежать, и как можно скорее.

Дождавшись, пока из ванной послышится шум включенного душа, Стас осторожно слез с кровати, на цыпочках обошел ее, благословляя ковер на полу, смягчавший его шаги. Тут в глаза ему снова бросилась подушка с торчащей из-под нее денежной купюрой. Воодушевленный бешеной злобой на своего обидчика, Стас, теперь не колеблясь и не задумываясь, откинул подушку, схватил объемистую зеленую пачку и бросился к двери, на ходу рассовывая деньги по карманам и за пояс джинсов. У выхода он затравленно обернулся на дверь ванной, но она была в прежнем состоянии; рыжий пока еще был в душе и не думал за ним гнаться.

Только бы дверь не запиралась на ключ изнутри! Стас схватился за круглую золоченую дверную ручку и принялся лихорадочно ее вращать. Никакого эффекта! Неужели действительно заперто?

«Тогда понятно, почему он так спокойно оставил меня одного и ушел в душ», - думал Стас. Его вдруг охватил безотчетный парализующий страх. Температура в комнате, казалось, разом упала на добрый десяток градусов, тело забил озноб, а по спине вдоль позвоночника поползли мерзкие колючие мурашки. Стас представил, как будет выглядеть в глазах Михаила-Николая, когда тот выйдет из ванной: всклоченный, перепуганный насмерть, тщетно пытающийся открыть дверь. И еще одна немаловажная деталь – деньги. Чужие деньги, высыпающиеся из карманов.

Стас чуть не зарыдал. Он кинулся на дверь с утроенной силой, истерично вращая и дергая ручку, тогда как глаза его неотрывно следили за выходом из ванной. Теперь Стас стал еще и вором, и обратного пути нет. Даже если он успеет вернуть пачку на прежнее место, все можно будет прочесть по его лицу.

Наконец, рука Стаса нащупала центральную часть ручки и случайно надавила на нее. Кнопка подалась, и дверь открылась с пол-оборота. Стас стрелой вылетел в коридор. После залитого солнечным светом номера, здесь было сумрачно. Стас огляделся и, не увидев никого, прикрыл за собой дверь, помеченную золотыми цифрами 710, и бросился к двум лифтам слева по коридору.

Только сейчас, ступая по зеленой ковровой дорожке, Стас почувствовал, что он бос. Кроссовки его так и остались в номере под злополучной кроватью. Но возвращаться за ними он не стал бы будь даже это самые ценные вещи на свете.

«Пусть у него останутся мои кроссовки и трусы, а я попользуюсь его деньгами, как он ночью попользовался мной. Так будет вполне справедливо! Лишь бы сейчас беспрепятственно улизнуть!»

Пока Стас жал на кнопки лифтов и нервно следил за светящимися индикаторами этажей, ему почудился какой-то шум со стороны 710-го номера. Решив, что ждать дольше становится опасным, Стас побежал на лестницу. Он словно метеор несся вниз, перепрыгивая через несколько ступеней сразу, покрывая лестничные пролеты в несколько прыжков.

Он уже почти достиг цели, когда за очередным поворотом с размаху налетел на кого-то и, сбив человека с ног, сам растянулся рядом на холодном полу. Оглушенный ударом, Стас приподнялся и сел, справляясь с головокружением и пытаясь прийти в себя. Противно ныл ушибленный лоб и плечо, которым он, падая, приложился об пол. Тот, с кем Стас столкнулся, стремясь побыстрее преодолеть лестницу, оказался девушкой его возраста. Она уже деловито складывала в стопку рассыпавшееся белье и бормотала себе под нос какие-то ругательства, искоса бросая на Стаса укоризненные взгляды. Что-то в ее больших черных глазах, опушенных длинными ресницами, в четко очерченном изгибе ярких пухлых губок и в гордом вздернутом подбородке, так не вяжущемся с надетым на девушке костюмом горничной, показалось Стасу отдаленно знакомым. Однако, он не стал придавать этому значения, а просто принялся ползать по лестничной клетке, помогая девушке собрать простыни, наволочки и пододеяльники.

- Извини, я тебя не заметил. - Сказал Стас наконец, протягивая девушке стопку, которую успел собрать.

- Нечего было так нестись! – Зло сверкнула глазами, звуком своего голоса снова пробудив у Стаса смутную уверенность, что он ее где-то встречал.

- Да ладно тебе, я просто спешу. Извини еще раз. Не сильно ушиблась?

- Какая теперь разница?! Спешил? Ну и проваливай!

Девушка презрительно отвернулась и, демонстративно виляя бедрами, пошла вверх по лестнице. Стас хотел было еще раз крикнуть ей вслед, что очень сожалеет о случившемся, но вспомнив уничижающие уколы черных глаз, передумал и побежал вниз. Он не увидел, как пройдя один лестничный пролет, горничная остановилась и обернулась, словно что-то припоминая. Не видел Стас и гримасу ненависти, внезапно исказившую черты красивого лица. Встреча на лестнице оставила по себе только пульсирующую шишку на лбу и потребность вспомнить, кем была девушка-горничная, или кого она Стасу напомнила. Но ломать об этом голову сейчас не имело смысла, поэтому мозг заботливо отодвинул эту проблему на второй план, до более спокойных времен.

Наконец, впереди обозначилась стеклянная дверь, отделяющая лестницу от вестибюля гостиницы. Сквозь стекло Стас разглядел двух девушек, листающих журнал на одном из кожаных диванов. Они вряд ли обратят на него внимание. Но там есть еще охрана и администратор, которые вполне могут заинтересоваться взъерошенным босым парнем в рубашке, застегнутой только у ворота. Привлекать к себе чье-либо внимание было весьма невыгодно. Поэтому Стас придирчиво осмотрел свою одежду. Рубашка чистая, но измята. Немного подумав, Стас торопливо заправил ее в джинсы. Теперь его живот не обнажался при каждом движении, и если не присматриваться, вполне можно решить, что рубашка застегнута по всем правилам. Но как быть с отсутствием обуви? Если бы события разворачивались в каком-нибудь заграничном отеле, можно было бы позаимствовать чьи-нибудь туфли, выставленные у двери для чистки. Но к сожалению, он не зарубежом! Оставалось надеяться, что его лицо привлечет к себе больше внимания, чем босые ступни. Тоже не хорошо, но охранник скорее вспомнит о постояльце, направившемся прогуляться, не надев ботинки, чем о еще одном молодом человеке, пусть и смахивающем на Гея, но вполне обычном.

Тем временем, в вестибюле стало более многолюдно. Из лифтов вышли три мужика, все в цветных идиотских «гавайках» и легких светлых брюках. Один из них, самый маленький и толстый, моментально приметил девиц с журналом и подсел к ним. Его приятели, естественно, не остались в стороне. Девицы тут же начали жеманничать и глупо смеяться, высоко запрокидывая головы, словно сломанные марионетки. У дивана образовался островок общения и смеха.

За мужчинами в «гавайках» появилась пожилая пара. Дама с сиреневатыми кудряшками и броским многослойным макияжем, призванным, видимо, отвлечь внимание от ее морщин, но на деле только усугубляющем положение, опиралась на руку своего не менее морщинистого кавалера. Тот то и дело дергал головой в приступах тика и улыбался, словно ярмарочный дурачок, обнажая редкие порченые старостью зубы. Старики проковыляли мимо развеселой компании на диване. Старушка бросила презрительный взгляд в сторону хохочущих девиц, что-то буркнула дергающемуся уху своего спутника, причем выражение его лица не изменилось нисколько, и они прошли к стойкам регистрации.

Стас наблюдал из-за двери, как другие люди выходят из лифтов и направляются в ресторан завтракать. Он прижался лицом к стеклу и пытался разглядеть, стоит ли у выхода охранник. Угол обзора был слишком мал, поэтому Стас так ничего и не увидел. Время поджимало. Наверху Михаил-Николай в любой момент мог вылезти из душа, если еще не вылез, и поднять переполох. Надо было на что-то решаться.

Сверху на лестнице застучали чьи-то каблуки. Кто бы это ни был, встречаться с ним не нужно. Стас глубоко вздохнул и толкнул дверь. Она не поддалась. Поначалу Стас даже не понял, почему, и продолжал тупо толкать, прислушиваясь к приближающимся шагам. В голове бешено носилась мысль: «Не может же вход на лестницу быть заперт!» Только после пятого или шестого безуспешного толчка Стас догадался, наконец, потянуть дверь на себя. С легким шелестом она распахнулась. Стас рассмеялся собственной глупости. Он чувствовал себя полным идиотом. Надо же было так проколоться! Теперь надо взять себя в руки и полностью сосредоточиться, чтобы больше подобных казусов, способных привлечь нежелательное внимание окружающих, не случилось.

Тихо выскользнув в вестибюль, Стас бегло оглядел недоступные из-за двери уголки. Слева от него, возле лифтов, дежурил охранник. Выглядел он сонным и вялым, словно уже целые сутки стоял на этом месте и провожал глазами снующих туда-сюда безобидных постояльцев и обслуживающий персонал. Он стоял, засунув большие пальцы рук за пояс форменных брюк, и то и дело отворачивал голову, чтобы скрыть очередной зевок. Угрожающе этот немолодой усталый мужчина уж никак не выглядел, и Стас немного успокоился. Он медленными шагами направился в сторону выхода. Ему казалось, что воздух вокруг превратился в густой кисель, и все движения даются с большим трудом. Когда Стас поравнялся с одним из лифтов, он открылся и разношерстная толпа народа хлынула в вестибюль, мгновенно создав ощущение многолюдности и суеты.

Какой-то мужчина в сером костюме налетел на Стаса и чуть не сбил его с ног. Походя бросив: «Прошупрщения!», «серый костюм» убежал в сторону бара-ресторана, размахивая коричневым портфелем и противно скрипя туфлями по начищенному полу. Ему на смену пришел подросток в ярко-оранжевых шортах и с тремя дырками в левой ноздре, одна из которых была воспаленной и сочилась белесым гноем. Стас столкнулся с этим «чудом» лицом к лицу и поспешил шагнуть в сторону. «Дырявый нос» бросил через плечо: «Развелось, блин, гопников!», и пошел вслед за мужчиной в сером костюме.

Стараясь больше ни на кого не налететь и не поднимая глаз Стас поспешно проскользнул сквозь людской поток и снова оказался на свободе.

Теперь вперед! Не оглядываясь и ни на что не обращая внимания!

Стас ринулся к выходу, словно спринтер к финишной черте. Холодный пол под ногами словно жег ему ступни нестерпимым огнем. Мозг пылал в ожидании окрика: «Эй, молодой человек, задержитесь-ка на минутку», или чего-нибудь в этом духе. Но, к счастью, его никто не окликнул и не остановил. Уде перед самым выходом Стас бросил тревожный взгляд в сторону охранника, но тот лишь вновь отвернул голову в очередном зевке.

Распахнув тяжелую дверь, Стас стремглав выбежал на улицу. Никогда прежде он не испытывал подобного чувства облегчения. Словно его тело опутывали невидимые тугие канаты, а теперь они в один миг лопнули и дали легким вдохнуть воздуху на полную.

Не обращая внимание на боль от врезающихся в кожу ног камешков, Стас побежал прочь от гостиницы. Он даже не думал, куда бежит. Просто хотел как можно больше увеличить расстояние между собой и Михаилом-Николаем, который уже наверняка обнаружил пропажу своих «зеленых друзей». Попадающиеся навстречу люди удивленно уступали Стасу дорогу, кое-кто крутил пальцем у виска, но многие тут же забывали, вливаясь в равнодушную будничную суету большого города. А Стас все бежал по улицам и переулкам, иногда оступаясь и чудом сохраняя равновесие. Ему казалось, что он опьянен свободой, у которой теперь был острый вкус совершенного им запретного поступка, и это опьянение было высшей формой удовольствия.

Остановился Стас только когда вконец выбился из сил, и острая боль в левом боку просто сгибала его тело пополам. Тяжело дыша, словно загнанная лошадь, Стас затуманенным усталостью взглядом окинул близлежащую местность. Он не имел ни малейшего понятия, где сейчас находится. Ростов не был его родным городом. Стас просто иногда приезжал сюда развлечься и покутить, ограничиваясь в прогулках несколькими центральными улицами и проспектами. Когда же, оглядевшись, он увидел вокруг низкие кирпичные домики частного сектора, приветливо подмигивающие зелеными ставнями, то вконец растерялся. В этой части Ростова он не был никогда. Здесь было тихо и спокойно, и это само по себе не могло не радовать. Можно было не торопясь и не отвлекаясь взвесить все возможные варианты исхода и выбрать оптимальный.

Держась рукой за горящий болью бок, Стас медленно побрел по узкой асфальтовой дорожке, явно знававшей лучшие времена. Растрескавшийся от времени асфальт добавлял новые ссадины и ушибы и без того израненным ступням Стаса. Вскоре он начал заметно хромать и, увидев у ворот одного из домов примитивную, сбитую из двух пеньков и неструганной доски, скамью, не раздумывая упал на нее и занялся осмотром ноющих ног.

Ступни и пальцы были покрыты толстым слоем пыли, ставшей грязью на местах особо глубоких порезов. Но обильно кровоточила только одна рана у основания большого пальца левой ноги, откуда Стас, морщась от боли, вытащил небольшой осколок зеленого бутылочного стекла. Этот порез Стас неумело обернул парой листьев, которые сдернул, не вставая с лавочки, с нависающей над головой ветки ореха.

«Если бы поблизости была колонка, я бы отдал половину украденных денег за возможность умыться и помыть ноги», - подумал Стас. Но приходилось удовлетворяться тем, что есть.

В кармане вдруг зазвонил телефон. Стас вздрогнул от неожиданности и, мучимый неприятными предчувствиями, принялся вытаскивать мобильник из кармана. Руки его сильно дрожали и это очень мешало и нервировало. В конце концов, телефон был извлечен, а вместе с ним – ворох злополучных долларов, посыпавшихся в сорную траву, словно смятые мертвые листья. Стас, не осознавая, что делает, действуя просто на автомате, одной рукой начал лихорадочно собирать упавшие деньги и совать их обратно в карман, а другой поднес мобильник к уху и, не посмотрев, кто звонит, нажал на кнопку ответа.

Вырвавшийся из динамика голос пригвоздил Стаса к месту, на мгновение начисто лишив его возможности двигаться и мыслить. В трубке ревел и неистовствовал рыжий Михаил-Николай. Потоки отборной брани сыпались на Стаса как из рога изобилия, и он, если бы захотел, не сумел бы вставить ни слова.

Когда шок прошел, первым побуждением было выключить телефон и зашвырнуть его подальше. Но грязные оскорбления, которыми награждал Стаса злобный голос, внезапно начали его злить. Весь страх, унижение и боль, пережитые им за сегодняшнее утро, выплеснулись наружу, трансформировавшись в яркий взрыв раскаленной добела ярости. Собрав все вилы, Стас что есть мочи заорал в трубку:

- А почему бы тебе не пойти в задницу, мудила! Я взял то, что заработал, согласившись отдаться такому мерзкому скоту как ты, ни больше, ни меньше! Меня до сих пор тошнит! Пошел к черту! – и нажал кнопку «отбой».

В окне дома, на скамейке у которого он сидел, показалась привлеченная его пронзительным криком бабка. Ее сухое морщинистое личико под белым платком недовольно скривилось. Старуха что-то бормотала в адрес Стаса, укоризненно качая головой и тряся скрюченной, похожей на птичью лапку, рукой.

Все еще находясь под действием выплеснутого в кровь адреналина, Стас вскинул в сторону бабки средний палец, а потом спокойно подобрал оставшиеся зеленые бумажки, сунул их в карман и хромая зашагал прочь. Не прошел он и двух метров, как телефон зазвонил вновь. На этот раз отвечать Стас не стал. Он прикрыл ладонями бликующий на солнце экран и с трудом разобрал высветившуюся АОНом надпись «Коля».

- Пошел ты, друг сердешный, Коля! Да подальше?! – прошипел Стас и выключил назойливый аппарат. Потом, повинуясь внезапному порыву, вынул сим-карту и с размаху зашвырнул ее в ближайшие кусты. Как ни странно, лишив «Колю» возможности дозвониться, Стас почувствовал себя в безопасности. Будто разорвав связь, он исключил навсегда из жизни возможность повторной встречи с рыжим Николаем. Угрызений совести Стас больше не испытывал. Поначалу, конечно, он мучался мыслью, что стал вором и это пугало его. Но по мере того, как он все дальше убегал от гостиницы, в его голове все больше крепло убеждение, что это было отнюдь не воровство, а взятие честно заработанного. И если совесть подбрасывала в его мысли время от времени крупицы сомнения, Стас твердо гнал их прочь.

Солнце, тем временем, поднялось уже довольно высоко и полдень, по всей видимости, был не за горами. Пора было основательно подумать о возвращении домой. Мать уже скорее всего места себе не находит, хотя уже давно должна была бы привыкнуть к частым и длительным отлучкам сына. Но что поделаешь – мать есть мать! А тем более, когда живешь с ней под одной крышей, опека порой граничит с тюремной дисциплиной.

Стас продолжал идти вперед. Со временем он надеялся выйти на какую-нибудь оживленную улицу и поймать такси. Расплачиваться придется валютой, но в этом был своеобразный шик, учитывая в каком плачевном виде находился Стас. А то, что водитель, наверняка, запомнит странного босоногого пассажира, которого легко принять за воришку, Стаса почти не беспокоило. Мало ли а Ростове таксистов. Да и рыжий вряд ли проникнется уверенностью, что его обидчик уехал на такси. Может быть этот свиноподобный маньяк вовсе не станет искать Стаса, а просто перебесится и простит ему кражу; он ведь так цветасто описывал беспредельные размеры своего кармана. К тому же Стас не помнил, чтобы говорил Николаю о том, что живет в Таганроге. Отсутствие воспоминаний, естественно, не говорило об отсутствии самого факта, но все же вселяло некоторую безмятежность и спокойствие в растревоженную душу беглеца.

Через пять минут пути Стас буквально валился с ног от жары и усталости. В придачу, его стало донимать чувство голода и жажды, что тоже не добавляло сил и энтузиазма. Когда же впереди явственно послышался шум оживленной автомобильной дороги, Стас обрадовался этому, словно глотку воды в знойный день, и ускорил шаг.

Вскоре он вышел к широкой четырехполосной трассе, которую с одной стороны ограничивали две ровные колеи трамвайных путей. Снующие по дороге в обоих направлениях машины казались Стасу даром небес. Оставалось только остановить одну из них и уговорить водителя довезти изможденного, но весьма небедного молодого человека до города Таганрога. В общем, дело за малым! Немного смущаясь своего потрепанного внешнего вида, Стас перешел через рельсы и занял выжидательную позицию на обочине шоссе.

На его поднятый большой палец, казалось, никто из водителей не обращал внимания. Автомобили один за другим проносились мимо, обдавая Стаса облаками пыли и клубами сизых выхлопных газов. По истечении получаса «голосования», остановился старый скрипящий «Жигуленок» неопознанного цвета. Помятые крылья его были густо замазаны коричневой краской, а к голубому кузову прилепились две черные задние дверцы и песочно-серый капот. За рулем сидел дед, лет шестидесяти, выглядевший под стать своему железному коню. Несмотря на палящую жару, старик был по горло укутан зеленым свитером, на плече которого зияла рваная дыра размером с яйцо. Сквозь дыру виднелась лямка застиранной, когда-то белой, майки и кусты седых клочковатых волос.

Когда Стас наклонился к открытому окошку «Жигуленка», чтобы поговорить со странным водителем, его обдало сильным запахом, являвшим собой адскую смесь мочи, пота и того густого липкого духа, который всегда ассоциировался со старостью и болезнями. На просьбу довезти пассажира до другого города за хорошую плату, дед испуганно замотал головой, так что, казалось, его огромные вставные зубы вот-вот вылетят изо рта и будут подпрыгивать и лязгать на высохших старческих коленях

- Да ты что, парень! Мне к обеду надо быть дома – лекарства пить. А если не приеду, так моя бабка и на порог меня не пустит.

- Так ведь до Таганрога час пути. Час туда, час обратно. К обеду успеете. – Попробовал уговорить Стас, но без особого воодушевления. Смрадная атмосфера внутри машины вызывала у него тошноту, он даже представить себе не мог, каково будет целый час дышать этой отравой и, не дай Бог, слушать противный дрожащий фальцет старика.

- Извини, паренек! Но в Таганрог я тебя не повезу. – Старик перегнулся в сторону Стаса, чтобы лучше видеть его. – А ты плохую позицию выбрал, чтобы поймать попутку.

- Да я и сам это уже понял! Но я, знаете ли, не местный! И слегка заплутал. Даже примерно не знаю, где нахожусь и в какой стороне вокзал.

- Так давай я подброшу тебя на вокзал. Это мне почти по пути будет.

Стас замялся. С одной стороны, вновь оказаться в знакомых местах и уверенно уехать на первом попавшемся транспорте было заманчиво. Но с другой стороны, ему было неприятно общество старика, носящего в жару вязаный свитер и наполняющего воздух отвратительными запахами.

- Давай, сынок, решай скорее! – подогнал Стаса дед. – Или садись или до свидания.

Еще мгновение поколебавшись, Стас все-таки дернул ручку дверцы и, набрав в легкие побольше воздуха, влез на переднее сидение. Несмотря на открытое окно, духота и смрад окутали его плотным покрывалом. Оставалось только молиться, чтобы нос поскорее привык и перестал улавливать окружающую вонь, а голодный желудок снова не взбунтовался и не надумал вывернуться наизнанку. Свои босые ноги Стас поспешил вытянуть как можно дальше и упрятать под приборной доской, но косой взгляд водянистых глаз водителя красноречиво указал на то, что странность пассажира от него не ускользнула. Пока что дед не задал вопрос, а, неодобрительно качнув плешивой головой, завел мотор. «Жигуленок» протестующее поскрипел, почихал, но с места стронулся.

Первое время в салоне царила тишина. Стас бы только порадовался, если бы так продолжалось до самого конца пути. К разговорам он был не расположен, да к тому же боялся неприятных расспросов. Но через пять минут старик все же не удержался и спросил:

- Так ты не ростовский?

- Нет, - односложно ответил Стас.

- В гости приехал?

- Ага. В некотором роде.

Видно было, что дед не решается спросить прямо, почему же Стас бос, а пытается зайти издалека и вызвать его на откровенность. Но откровенничать Стас не спешил и потому дед продолжил:

- Ограбили тебя, что ли?

- Да нет. С чего вы взяли?

- Ну… А почему еще человек может разгуливать босиком по улице? Тут одно из двух: либо у него в голове не хватает, либо кто-то его разул. Ты выглядишь вроде бы нормальным, так что… Ты туфли-то где потерял, если не отобрали?

А действительно, где? Что ответить? Может просто сказать старику, что не его ума это дело или, и впрямь сослаться на банду подвыпивших хулиганов. Стас лихорадочно соображал и, наконец, выпалил первое, что взбрело в голову:

- Я их проиграл… Вернее проспорил. То есть не совсем туфли… просто поспорил с приятелем, что смогу доехать из Ростова в Таганрог босиком.

- Вот дурная молодежь пошла! Мы в свое время на полезные вещи спорили: в окна к девушкам лазили, на заводе план перегоняли, ну, в крайнем случае, подлянки начальству мелкие устраивали. Но чтобы так! О-хо-хо!

Качая головой и что-то бормоча под нос, дед на некоторое время ушел в себя. Стас надеялся, что на этом все и закончится. Хотелось верить, что глупая и банальная отговорка про спор убедила старика. Стас отвернулся к окну и сделал вид, что с интересом изучает проносящиеся мимо дома и магазины.

Вдруг дед свернул к обочине и остановился.

- Знаешь что, парень! Споры спорами, но я не могу спокойно смотреть на твои израненные ноги. Посиди с минуту, я сейчас.

Он вылез из машины и обойдя ее открыл багажник и принялся в нем копаться. Вернулся он держа в руках пару поношенных и грязноватых тапок, завернутых в прозрачный полиэтиленовый пакет, уселся на свое место и протянул их Стасу.

- Вот, возьми! Я в них на даче ходил, но как-нибудь обойдусь.

- Что вы, не надо! Спасибо, конечно, но не стоит!

- Бери, бери, надевай! Как приедешь – выброси, а до тех пор они тебе не помешают.

Лицо старика выражало такое искреннее участие и доброжелательность, что Стас не смог ему отказать и взял пакет. Тапки были в пыли и немного великоваты, но вполне целые и пригодные к носке. К тому же, обувшись, Стас сразу почувствовал себя настолько комфортно, словно до этого момента носился по Ростову раздетым догола. Он благодарно улыбнулся сердобольному водителю:

- Спасибо вам огромное! Не думал, что остались еще люди, способные посочувствовать и помочь.

- Да, молодежь нынче очерствела. Живут каждый в своей скорлупе и носа оттуда не кажут. А я ведь, как видишь, старой закалки.

Дед хрипло рассмеялся. Смех омолодил его лицо и под маской лет проглянул тот парнишка, которым он был когда-то. Стас поймал себя на мысли, что тоже улыбается во весь рот. И еще, неизвестно куда подевалось былое отвращение, которое он невольно испытал при первом взгляде на водителя. Благодарность отодвинула на второй план странный зеленый свитер, огромные вставные зубы и неприятные запахи.

- Носи на здоровье, сынок! – Стасу показалось, что голос старика дрогнул. - А теперь, поехали.

Оставшийся до вокзала путь они проделали в молчании, занятые каждый своими мыслями. А когда пришло время прощаться и Стас полез в карман, чтобы заплатить за дорогу и какую-никакую, но все же обувь, дед твердо отказался. Напрасно Стас уговаривал его принять помятую двадцатидолларовую купюру, хотя бы не себе, а для внуков. Старик вдруг печально сказал:

- Нет у меня внуков! Был когда-то, очень на тебя похожий, но не стало! Погубили моего мальчика мерзавцы окаянные. Я может потому и подобрал тебя там на дороге, что ты мне его напомнил. Так что убери деньги, паренек, не обижай старика. Счастливо тебе добраться домой.

Пораженный этим неожиданным признанием, Стас не нашелся, что ответить, а просто молча вылез из машины и смотрел, как она отъезжает, пока густой поток транспорта не поглотил ее. Даже потеряв «Жигуленок» из вида, Стас с минуту просто стоял и думал. Думал о случайностях жизненного пути, о многообразии, обширности, глубине и одновременно страшной тесноте мира, в котором порой встречаются до жути похожие лица и судьбы; думал, каково было этому старику, возвращаясь домой, просто на обочине дороги увидеть парня, пробудившего в душе боль от утраты другого, родного существа, когда-то горячо любимого и безмерно дорогого. Сам Стас только раз столкнулся с тяжелой потерей близкого человека. Когда ему было одиннадцать лет, трагически погиб его отец. Но это событие Стас пережил и оставил за спиной, в безвозвратно ушедшем детстве. Об отце он вспоминал лишь изредка, в минуты печали да в немногих обрывочных снах. Видимо, чувствительного мальчика, каким был тогда Стас, спасло от горя и пустоты появление отчима, сумевшего заменить, а во многом и превзойти покойного.

Стряхнув с себя пелену меланхолии, Стас огляделся и уверенно двинулся в сторону всегда дежурившей у здания вокзала группы такси. Как он и ожидал, проблем и этим видом транспортных услуг не возникло. Первый же водитель, к которому Стас обратился, твердо обозначил цену и через несколько минут уже вез усталого и измученного пассажира к выезду из города.

Стас уютно устроился на заднем сидении и с грустной улыбкой провожал проплывающие мимо окна окраины Ростова. Ему дико хотелось спать, но большая сумма денег в карманах была мощным стимулом бодрствовать. Не то, чтобы таксист не внушал Стасу особого доверия, просто теперь его всегда будет грызть червячок подозрений и неуверенности. Так, наверное, чувствует себя любой человек, единожды преступивший законы совести и осужденный впредь видеть в других отголоски собственного греха.

Таксист довез Стаса прямо до подъезда его дома и шустро унесся прочь, обрадовавшись валютной оплате без требования сдачи. Стас облегченно окинул взглядом знакомые стены родного дома, потом снял с ног подаренные странным стариком тапки, рассеяно сунул их в урну и шагнул в подъезд. Его сразу окутали знакомые с детства запахи сыреющей побелки и шелушащейся краски. Эти запахи он ни за что не променял бы сейчас на ароматы изысканных французских духов. Душа на время окунулась в атмосферу безмятежности и легкости, которой суждено было вскоре обернуться всплеском боли и ужаса.