Всю свою жизнь Аристарх Иванович Глухов работал преподавателем литературы. Если профессия что-то может сказать о человеке, то, несомненно, человек может рассказать о ней. К пятидесяти годам своей жизни Аристарх Иванович нашел точное определение – «Труд неблагодарный». Он искренне любил преподавать, но не любил студентов – этих равнодушных бездарей, жалких пустышек, из которых предстояло лепить сознательных, образованных людей. Он не любил коллег – этих прихвостней, никчемных глашатаев, которые, вместо того, чтобы гордо нести свое бремя учительства, балуют студента, общаясь с ним за «пани брата», лишь бы его слушали и любили. Многое Глухов не жаловал, и ненавидел в своей профессии, но, он любил преподавать, а эта любовь была главной и все определяющей в его жизни. Так же, Глухов любил оппозицию. Невероятным образом все его лекции, о чем бы он ни говорил, скатывались к диссидентам. И еще была странность. Студентам невероятно хотелось спать на его лекциях, а на последних парах, словно бы кто-то прыскал эфиром; они откровенно засыпали, оставляя педагога наедине с его пламенными монологами. Он возвышался над кафедрой и простирал свои руки, которые тенью ложились на равнодушных студентов, и голосом громким и монотонным, нежно так убаюкивал их. Он говорил, они спали. Или же кто-то тихо вандальничал, ковыряя ножиком парту, или, с трудом приоткрывши глаза, шептался с соседом. Студенты не обращали вниманье на лектора, а лектор трубил громогласно:
Солжиницын писал в свое время «настоящий русский должен отсидеть» - Кто сегодня готов встать на баррикады? – За идеи пойти на костер? – А? Глухов пристально оглядывал сидящих за партами немногочисленных студентов. Однако студенты молчали, лениво разглядывая, лысый, блестящий в свете тренькающих ламп, похожий на козырек череп преподавателя. Глухов оставался верен своим убеждениям: Глупый, ничтожный народец – эти студенты. Хоть бы душа всколыхнулась, а они сидят, развалившись на партах, и жуют жвачку. И только когда одинокий, он покидал институт, выходил на улицу, где уже светили фонари и, похохатывая, шныряли веселые стайки подвыпивших студентов, сердце его наполняла, непонятно откуда взявшаяся меланхолия. Но он себя успокаивал: Ничего. – Настоящий борец и мыслитель никогда при жизни не будет понятым. – Он идет гордо и одиноко свой путь. - В этом и есть сермяжная правда, - каждый раз с удовлетвореньем отмечал он.
Время шло, день за днем пролетали года, менялись студенты. Все было, как прежде, и, если бы кто-то, вернувшись из длительных странствий, спросил: Не скажете ли, как дела у Аристарха Ивановича? Ему бы ответили: Так же, как раньше: преподает, не женат, проживает в Биберево. При этом, вряд ли кто заметил, что лектор-борец Глухов все больше и больше стал тяготеть к мистицизму. И речи его, все чаще сводились к определенной необходимости вмешательства высших сил. Здесь начинается история Черного Лектора, которая, до сих пор, будоражит умы, в которую трудно поверить без содрогания.
Как-то в один из холодных декабрьских вечеров разыгралась снежная буря. Аристарх Иванович долго не ложился спать. Он сидел с томиком Блока и погруженный в раздумье не заметил, как стрелки настенных часов перевалили за полночь. Он был переполнен эмоциями и, беспощадно пытаясь определить ускользающий образ, прочел в слух:
В соседнем доме окна жолты. По вечерам - по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам.
Звук его голоса замер в стенах пустой однокомнатки. Так вот, оно так, символисты всегда подают нам знаки, ведут и останавливаются на пороге тайны. Задевают ее краешком, приподнимают полог. Но тайна остается неразгаданной, - произнес он, запрокинул голову, что бы остановить навертывающиеся слезы разочарования. И отложил уже книгу в сторону, что бы лечь спать, как вдруг загремело на кухне, словно, уронили кастрюлю, и незнакомый голос заунывно продекламировал:
И глухо заперты ворота, А на стене – а на стене Недвижный кто-то, черный кто-то Людей считает в тишине.
Трудно описать состоянье героя, когда, изменившись в лице, он очень интеллигентно поинтересовался: Кто здесь? Никто не ответил. Глухов поднялся с дивана и крадучись вышел в маленькую прихожую. Послышался запах табачного дыма. На кухне кто-то закашлял, и Аристарх Иванович увидел, что там горит свет. Кто здесь? – еще раз позвал он.
Аристарх Иванович, проходите смелее, не бойтесь – прозвучал приятный голос. И словно невидимые силы заставили Глухова проследовать на кухню.
Правильно сделали, что не позвонили в милицию, Аристарх Иванович, - за столом в развязанной позе сидело черное, нечто. Не человек, скорее тень человека, закинув ногу на ногу, курила большую сигару и, разевая свой рот, выпускало сизые струи. – Они бы умерли от удивления, если меня увидели, - улыбнулось существо, и Глухов явственней смог различить очертания лица: тонкие сиреневые губы огромного рта, большой необычайно подвижный, хобот-нос, что мотался из стороны в сторону и бил по щекам за которыми прятались щелочки глазки внимательно следившими за Аристархом Ивановичем.
Как не странно, Глухов не испугался. Конечно, он был поражен и не знал, как повести себя в присутствие страшного гостя. Бежать от него, или звать на помощь было бессмысленно, поэтому Аристарх Иванович осторожно присел на край табурета и застенчиво так улыбнулся.
- Здравствуйте, - проскрипел он заискивающе.
- Будем здоровы, - существо глубоко затянулось, качнулось на стуле и окончательно материализовалось. Аристарх Иванович видел сидящего перед ним человека в спортивном костюме с надписью СССР, который был очень похож на правозащитника и бывшего диссидента Владимира Буковского. Сигара исчезла, а вместо нее в руках появилась жестяная кружка с дымящимся чаем: Вы верно не курите. Что ж, выпьем чайку, - предложил он.
Кто вы? – произнес завороженный Глухов.
Я, - гость усмехнулся, - Я ваша суть. Альтер-эго, если хотите. Вообще-то, я многолик, - сказал он, нахмурившись, - дело не в этом. - Аристарх, пришло, ваше время. – Пора сбросить маску. Аристарх Иванович заерзал на табурете, потом вскочил и, словно ему не хватало воздуха, стал драть ворот своей рубахи. Его кожа покрылось малахитовыми язвами. Он закричал, наблюдая, как тысячи щупалец, стали расти из его тела.
- Ну, что вы орете, как резаный, - спокойно проговорил гость. – Это совсем не больно.
- Что это? – залязгал острыми саблями-зубами преобразившийся Глухов.
Теперь он напоминал фантастического спрута с человеческой головой, с огромным количеством щупалец, которые переливались, как перламутр. Изо рта веером торчали длинные, острые зубы, а в области темя открылся и, заморгав, уставился в потолок оранжевый глаз. Чудовище Аристарх Иванович заголосило и, путаясь в щупальцах, стало метаться по маленькой кухне. Запрыгнув на стол, Глухов прополз по стене к потолку и, забившись в угол, с ужасом уставился на невозмутимого гостя. - Объясните же, что происходит? – взмолился он.
Будьте смелей Аристарх. Спускайтесь к столу, так разговаривать очень неудобно. - произнес двойник Буковского, поднял упавший табурет, смахнул с него невидимые пылинки, – Спускайтесь же наконец, чай стынет. |
Администрация // Объявления
