Поэма восьмая. Ира Лесина

Весенняя песенка

Это просто весна сна лишила меня.
Это просто весна, это трудно понять.
Это просто весна – люби меня.
Это просто весна – люби меня,
Это просто весна, побудь со мной,
Это нужно веcной.

Это просто рекуа вобрала все ручьи,
Это просто река мне о чем-то журчит.
Это просто река... Я жду звонка,
Это просто река... Я жду звонка.
Жто просто река – побудь со мной.
Это нужно весной.

Это просто капель мне тетрадь завила,
Это просто капель мне зубрить не дала.
Это просто капель – открой мне дверь,
Это просто капель -- открой мне дверь.
Это просто капель, -- побудь со мной,
Это нужно весной.

Автор: Ира Лесина. Песня написана в студенческие годы.

И десять тысяч лет назад,
Здесь, на лиричной речке Клязьме
Где ныне -- современный град,
Ходили люди... И не сглазь мне,

Лихой, недобрый человек,
Тот град, в чьем имени орехи
С зуйком сплелись... Далекий век
Тринадцатый оставил вехи

В старинной летописи: князь
Георгий шел сюда набегом...
Позднее я здесь родилась...
Прославлен город человеком –

Не мной покуда. Есть резон
Признать, что город основали
Купцы Морозовы – и он
Прял, ткал... Те ткани продавали

Везде... А города отцы
Радели о дуще нарола:
Они, Морозовы-купцы,
Не отступая, год от года

Расстраивали городок,
Здесь храм построили и школу,
Театр -- культуры очажок...
Представьте, даже и футболу

Смогли вниманье уделить –
И стадион соорудили...
Британцев, правда, победить
Не удалось... Знать – засудили...

Июль семнадцатого... Здесь
Выходит первая газета...
Я в историческую взвесь
Хочу еще добавить это:

По воле запредельных сфер
Мой скромный град привык гордиться,
Что гений музыки Флиер
Не где-то угадал родиться,

А здесь... Сюда собкором ТАСС
Мой дед направлен, Туголуков
Сан свет Андреич... Много в нас,
Во внучек любящих и внуков,

От них приходит, от дедов
С любовным, добрым поученьем –
К нам в головы из их голов...
Дед Алексадр был книгочеем,

Так много завоведных строк
Хранил в своем высоколобье...
Дед статен был, красив, высок...
Федосья, бабушка, в подобье

Дюймовочки при нем была...
Она в гимназии училась...
Когда-то ... Хорошо вела
Хозяйство и с детьми возилась...

А дед со стороны отца
Был Лесин Моисей Ефимыч,
Фотограф-частник... В пол-лица
Глаза, а в них всегда увидишь,

Как в зеркале, лицо жены,
Красавицы-хозяйки Розы
Исаевны... И нет цены
Тем снимкам... Царственные позы –

Супругу профессионал
Художественно, вдохновенно
Едва не каждый день снимал...
Величественно и надменно

В осознаванье красоты
Она глядит с тех снимков четких
Хранят бесценные черты
Те снимки и у дней коротких,

Что отмеряет красоте
И молодости мойра-карма,
Ее не вовсе во тщете
Берут... Гляжу – и благодарно

Переношусь в былые дни...
Невероятная хозяйка...
Бабуля Роза... Лишь взгляни:
Такая чистота, что жалко

В те комнаты и заходить...
А как готовит – объяденье,
Умеет деду угодить
Обедом – классное уменье!

От мамы, видно, красоту
В наследство принял папа Толя.
Брюнет – лазурную мечту
Неся в глазах, манил мечтою...

И Туголукову мечта
Околдовала та, Инессу,
Чья несравненна красота,
Нездешних королевств принцессу,

Мою предтечу по судьбе,
Мою красивейшую маму...
Я от нее взяла себе
Частичку красоты: по грамму

От золотых ее волос,
Прекрасного лица, фигуры...
Азарт профессии привнес
Дед Туголуков... Синекуры

Он в журнализме не искал,
Искал сенсации азартно...
-- Филфак столичный – пьедестал
Для твоего, Инесса, завтра! –

И мама по его стопам
Пошла -- и стала журналисткой.
Она блистательной была
И в этой ипостаси склизкой...

Отец сверкал, как бриллиант
В лучисто-пестром ореоле.
И к спорту проявил талант,
Оставил яркий след в футболе:

Играл за «Крылышки»... МАИ,
Закончил классным инженером.
И даже платьишки мои
Им сшиты... Вот таким манером

Шел по судьбе: изобретал,
Был изумительный рассказчик,
В свободный час всегда читал...
Технических проблем разгадчик,

Руками сделать все умел,
Накапливал в столе патенты.
На девочек своих глядел
С великой нежностью... Студенты:

Учи, зубри, читай, решай...
А сверх того – купай дочурку,
Гуляй, пеленочки стирай
Да наблюдай за ней вприщурку.

Она в колясочке кряхтит –
Отец газетою увлекся...
Внезапно – рев: она лежит
С коляской рядышком... Зарекся

Читать гуляя папа впредь...
Дал слово, что со мной гуляя
Лишь на меня теперь глядеть
Он будет, даже не мигая...

А как-то от большой любви,
Со мной в свободный час играя,
Нос прокусил мне... Век живи,
Не зная, что стоишь у края...

Я помню, хоть совсем была
Мала: вот на кусточек в сквере
Уселась желтая пчела...
Красивая... В наивной вере:

Красивое несет добро, --
Взяла пчелу, и тут... Так больно!
Вот так усваиваем про
Жестокость внешнюю невольно...

С детьми учиться – тяжело.
С дочуркой завершают вузы...
Распределенье подошло:
В охапку чепчики, рейтузы

Мои – и в Каменск на Урал...
Отец скучает по столице.
Он, меломан и театрал
Не может с глушью примириться.

В студенчестве ночами он
У касс толпился театральных,
Мерз, чтоб хотя бы на балкон
Попасть, премьерных, эпохальных

Спектаклей чтоб не пропустить...
Об однокурсниках позднее
Рассказывал... Он дорожить
Умел друзьями... Я, взрослея,

Уже себя осознаю
Однажды маленькую дочку
Нес папа на плечах... В мою
Картину мира случай почку

На дереве высоком внес.
Она готова рапуститься –
Большая, красная... Вопрос
В головке не успел родиться...

В снах возвращаю жизнь мою
В Уральском Каменске. И помню:
Вот в тихом скверике стою...
Теленочек, завидев ровню,

Зашел со мою поиграть...
Но он большой – и я пугаюсь:
Вдоль изгороди убегать
На ножках слабеньких стараюсь...

Мой новый город знаменит
Тем, что царем Петром основан.
Кует России меч и щит,
Чтоб вражьим озлобленным сонмам

Давался доблестный отпор...
Два века пушки лил заводом...
А в том, что крылья распростер
В военном небе «Як» -- и в гордом

Подлете побеждал врага,
В заслуге здешний алюминий...
Морозы злющие, пурга,
Окошки разукрасил иней...

Тем часом Туголуков-дед
В Иваново собкором послан.
И мы прощальный шлем привет
Уральским елочкам и соснам –

Дед нас в Иваново позвал,
Жить будем, мол, в его квартире.
Вещички сложены... Вокзал,
Перрон, вагон – и покатили...

Ты нас в Иванове встречай,
Дедуля ласковый, к обеду...
-- Цветочки...
                     -- Это иван-чай...
Красивые... Я мимо еду...

Остановить бы здесь вагон,
Собрать красивые цветочки –
И дальше... Лишь махнет вдогон
Ветвями ель на бугорочке...

То луг в окошке, то жнивье,
А я грущу по иван-чаю...
Четырехлетие мое
Уже в Иванове встречаю.

На Малой Хуторовской дом..
Отдельную квартиру деду
В числе немногих дали в нем...
С Урала я туда приеду...

-- Село Иваново князьям
Черкасским в качества калыма
За женку Марьюшку отдам... –
Решает Грозный. С этим имя

Впервые в летопись вошло –
Иваново. Не в честь царя ли
Обыкновенное село
Обыкновенно и назвали?

Вторая царская жена
Была Мария-кабардинка.
Она, Черкасская княжна,
Была красива, как картинка.

Ее-то братьям царь Иван
Иваново отдал калымом.
И тем годов отсчету дан
Начальный знак... Уплыли дымом

Четыре сотни быстрых лет...
Льняные ткались здесь полотна,
Окрашивались в синий цвет
И ситцы набивались плотно.

Вся крашенина эта влет
По всей округе разлеталась...
-- Ивановская ткань! – народ
В товаре разбирался малость.

Пощупав ситчики с угла,
Нахваливали цвет рисунка...
Сто лет назад сюда легла,
Связав село с Москвой, чугунка...

Пошли богатые дела,
Купцы умножили доходы...
А в Уводь, что селом текла
Спускались грязные отходы...

-- Нельзя купаться, не балуй!
Воды из речки не напиться... --
В соседстве – Палех и Холуй –
Где что ни дом – иконописца...

Возводят местные купцы
Особняки подстать столичным.
Все в мраморе стоят дворцы.
Град приукрасился приличным

Проспектом... Правда, бедный люд
Становится еще беднее...
Под знамя красное встают
Рабочие, а кто умнее,

Народом избраны в Совет...
Той вехой стачечной овеян
Наш революционный век...
Совет рабочий был расстрелян.

Об этом классно написал
В своих романах папа Груни
Васильевой. И воссоздал
В них пятый год, кроваво-грубый...

Итак, сформировался град,
Я в нем внезапно очутилась.
Меня отдали в детский сад,
А там трагедия случилась:

Упала девочка одна,
Расшибла сильно головенку.
А на меня легла вина...
Несправедливостью ребенку

Обидно душу обожгли.
Никто не слушал объяснений.
Следы обиды не ушли
С уходом страшных тех мгновений,

Они и ныне на душе...
Зачем ту бяку сочинила –
И душу чистую в парше
Лжи очевидной усаднила

Та воспитательница? Страх
Ответственности был причиной,
Что с грязной ложью на устах
Лицо вдруг бесовской личиной

Перекорежило на миг...
А я была не виновата.
Не докричаться мне до них,
До взрослых, точно в уши вата

Набита – слышать не хотят
Мою истерзанную душу...
Был двор. Он полон был ребят
Из тесных коммуналок... Чушью,

Подобной той, что в детсаду,
Здесь взрослые не обижали.
Делили каждую беду
На всех. А радость умножали.

Дом заводской, в нем этажей –
Четыре, а квартир отдельных –
Две-три... Отметила уже,
Что двор был полон беспредельных

Потоков радости... Одной
Семьей здесь жили заводчане.
Мне кждый в том дворе – родной.
И дни рожденья отмечали

Совместно, просто во дворе
Гуляли, в щахматы играли...
Грущу по светлой той поре...
Смогу ль ее вернуть? Едва ли...

Я не любила зеркала:
Невидным виделась ребенком.
Я блеклым сереньким была
Полуощипанным утенком...

За днями дни бегут вперед
Все вдаль и вдаль, бочком, тишком, а
Меня под крылышко берет
Такая маленькая школа.

Она начальная была –
В старинном деревянном доме
За рынком. Через рынок шла
Вся в покупательской истоме.

Матрешки, мишки, акробат –
Резные чудные поделки.
Полно соблазнов для ребят.
Одна беда, что все – за деньги.

Копеек -- разве на стакан
Веселых семечек всего –то...
Соблазн – он тоже, как обман...
Учиться – трудная работа.

Но я училась хорошо...
Моя наставница Мария
Свет Александровна – с вершок
Казалась ростиком... Твори я

Пред нею шалости, меня б
Учительница не взлюбила...
Но не шалю – и в классный штаб,
В актив я с первых дней входила.

Когда я в пятый перешла,
То пионерским командиром
Меня охотно избрала
Вся ребятня – и я чудилам

То утренничек проведу,
То интересный сбор отряда,
То стенгазету на виду
У класса вывешу – и рада...

Но в пятом классе я в другой –
Большой (неполной средней) школе.
Здесь прежде тех, кого огонь
Войны ожег, лечил в покое

Военный госпиталь... Пошла
По школьным двигаться предметом.
Потом подружка увлекла
Меня занятным делом: летом

Был конкурс в «Правде». Не в большой,
А в нашей, детской – «Пионерской».
В него втянулась всей душой:
Все угадала – и поездкой

За это я поощрена
К Адриатическому морю.
Звала чудесная страна,
В незабываемое... Горю,

Конечно, не было границ,
Когда пришла пора расстаться.
Не видно за слезами лиц –
Ведь понимала: может статься:

Не встречу больше тех друзей,
С кем Югославия сроднила.
От этой мысли горе злей...
Ну, а в начале чудо было:

Огромной чашей бирюзы
Открылось море с самолета.
С аэродромной полосы
Везут в «прекрасное далеко»,

Что стало близким навсегда
И ярко душу озарило.
Прекраснейшие города!
Дубровник! Сильно впечатлило

Гранатовое деревцо
С единственным плодом на ветке...
Нам брызги теплые в лицо
Бросает море, чтобы детки

Не только зреньем красоту,
Но всеми чувствами впитали...
Судьбе спасибо за мечту,
Осуществленную в начале,

На взлете жизненной тропы...
Меня восспитывала мама,
Что я, мол, выше всей толпы,
Умнее всех, красивей – прямо

Звезда... И это понял класс.
Со звездностью не согласился –
И коллективно как-то раз
Меня поправил – осердился.

Пришлось пересмотреть свой взгляд
И на себя и на подружек.
Я что-то поняла – и рад
Класс за меня. Отныне вчуже

Мне звездность – и могу дружить
На равных с классом... И подружки
Не сталь долго ворошить
Былое, сняв однажды стружки...

А в первом городе моем
Все так же жили поживали
Родители отца – и в нем
Мы на каникулах бывали.

Заявимся семейкой всей –
И прекращалась жизни проза.
Снимал нас страстно Моисей,
Кормила вкусно баба Роза...

Дед Туголуков, журналист
И энциклопедист известный,
Был речью правилен и чист.
И он следил, чтоб сор словесный

Ко мне никак не прилипал...
-- Ты, отвратительная морда,
Как говоришь-то? – он ругал –
И добвался жестко, твердо,

Чтоб речь моя была чиста,
Без молодежных выкрутасов
И сленга улицы, проста...
Корреспондент известный ТАСС-ов,

Так он писал свои статьи
И маму воспитал такою.
Имел авторитет судьи –
И правил твердою рукою

Семейством. Папа уважал
Интеллигентнейшего тестя
И с ним дистанцию держал
На Малой Хуторовской.. Здесь я

Лет до шестнадцати жила...
Потом картиру папе дали...
Проспект Текстильщиков... Была
Окраина... Яснели дали...

За полем вдалеке лесок.
Луна единственным плафоном –
И зведный потолок высоко...
Сижу под темным небосклоном

На подоконнике... Расцвел
На нем внезапно колкий кактус –
Прекраснейший цветок возвел
Над головой в шипах – и факту

Сему разгадки не не найти:
Отец уродлив, сын прекрасен.
Лишь сутки кактусу цвести,
Потом – увять... Был смсл неясен

Той притчи, что с собой принес
Цветок на кактусе. А запах
Чудеснейший пьянил до слез...
Загадка на колючих лапах...

Но новоселье для меня
Сопровождалось переходом
В другую школу... Семеня,
Со всем подростеовым народом

В девятый направляюсь класс...
Здесь – командиром в комсомоле
Я стала – выдвиженкой масс...
А отличитбься в волейболе,

Как ни стараюсь – не могу...
Осваиваюсь в танцевальном
Кружке – солирую в кругу,
Стиль обретаю в театральном...

Порой бывает грустно вне
Веселой дворовой отрады...
На Малой Хуторовской мне
По старой памяти все рады...

Я забегаю в старый двор...
Мне кажется: он стал теснее...
Мне шепчет яблонька в укор,
Что я нечасто вижусь с нею...

Отцу и дедушке вослед,
Непревзойденным книгочеям
Пошла и я – тушите свет! –
И тоже стала книжным червем

Годков, наверно, с десяти...
Домой явившись после школки –
Я тайно – дедушка, прости! –
Золя хватала с верхней полки...

Бальзак и – ужас! – Мопассан...
Прочитаны таким макаром...
Кучборской позже будет сдан
Зачет... Выходит, что недаром

Те книги в тайне я брала
Из дедовой библиртеки,
Потом – из папиной... Росла
В СССР в двадцатом веке,

А здесь писатели в чести,
Как совесть и душа народа...
Друг другу вперебой:
                                   -- Прочти... –
То на одних приходит мода

Писателей, то на других...
И я слова вяжу в цепочки –
Веселый стих и грустный стих –
Перехожу от строчки к строчке.

Ложится в толстую тетрадь
Страница за страницей повесть
О детстве... Время выбирать
Стезю-судьбу, с которой совесть

Не стала б спорить и душа
Не отторгала б этот выбор...
Путь династический верша,
-- Журфак! – определила. Вы бы

На тот же точно стали путь,
Раз дед и мама журналисты...
Во мне сомнений нет ничуть.
Здесь вроде бы отнюдь не мглисты

Все перспективы... Наперед
Мне все как будто бы известно...
Намечен курс, так что ж – вперед!
Не сомневалось, если честно

Что без помарок с лету сдам
Экзамен письменный и устный
По русскому... А дойч – туман...
Мне нужен репетитор путный.

Нашлась старушка, что меня
Подтягивала в том предмете...
Нужны заметки? Два-три дня –
Опубликованы в газете.

Запросам вуза без труда
И напряженья угождаю...
И школу завершаю... Да,
Вы проницательны – с медалью,

Но лишь серебряной... Причем
Мне физик с химиком оценки
Завысили, чтоб стал ключом
Мой аттестат надежным... Сценки,

Похожие на поддавки,
Знакомы многим медалисткам:
Науки точные тяжки
Тем, кто к вершинам журналистским

Стремится... Нет у нас в мозгу
Физ-мат-химических извилин...
Я еду с мамочкой в Москву.
И вот – на Ленинском купили

Мы с ней бананы... Чудеса!
Наполнили авоську грузно...
Мы их на лавке в полчаса
Все сразу с мамой съели... Вкусно!

Представьте, дойч сдала на пять,
Введя в старушку в изумленье...
Но все предметы с блеском сдать
Не вышло... Где-то в сочиненье

Случился с громотешкой сбой –
И в результате лишь четверка...
И вот, наедине с судьбой
Горюю... Вправду, очень горько...

Но – чудо: мне письмо пришло,
Что я, как бывшая в резерве,
Зачислена – и обожгло
Негаданн – и я на нерве

С разбегу догоняю курс,
Что проучился две недели...
В Московской толчее толкусь –
И плачу – одиноко... Еле

Я ту тоску превозмогла...
Я по Иванову скучала.
По дому... Лишь с трудом вошла
В столичный жесткий ритм... Встречала

Меня другая жизнь в Москве...
В общаге девушки курили...
Замкнуло что-то в голове,
Со мною что-то сотворили –

Мне и не нравилось курить,
Но захотелось научиться...
Эх, да о чем тут говорить –
От дыма голова кружится,

Во рту противно, а курю,
Хоть не имею к дыму тяги...
Да что же я с собой творю?
А вот – приспичило бедняге

Пообезъянничать в пустом...
Со мною комнатку делили,
Студенческий казенный дом,
Вначале те, кто курсом были

Постарше... Повезло, когда:
Вселилась Ангелова Здравка.
Мы с нею – не разлей вода.
Моей судьбы она – не главка,

Бесценный уникальный том –
На всю мою судьбу – подруга...
К нам с ней прибавились потом
Гафарова... Она упруго

Сопротивлялась нищете:
Сама учась – семью держала...
Мы – (со щитом иль на щите?) –
Вели незримый бой – и жала

Враждебных обстоятельств нас
Подстерегали ежечасно...
Начну с бассейна. И сейчас
Я плавать не умею... Ясно,

Что этот МГУ-шный тест
Я б моментально провалила –
А что потом?...
                        -- Свинья не съест:
Я проплыву вторично! –
                                     Было:

Вторично плюхнулась в бассейн,
Чтоб выручить меня, подруга
Татьяна Савинова... С ней
Нерасторжима дружба... Круга

Моих подружек дорогих
Не разорвать годам и бурям...
Я не предам до смерти их...
Как говорится, все там будем...

На группу ужас навела
Мегера Новикова – «немка».
Вступительный на «пять» сдала,
А на уроке – дрожь в коленках:

Нам с радостью пускала кровь,
Полгруппы, вытолкав из вуза,
Мегера с именем Любовь
Свет Алексеевна. Кургузо

Нас учат в школе языкам...
Она нас тоже не учила –
Жестоко изводила... К нам
Уже на взводе приходила,

Цеплялась к каждому словцу
И не дослушав, прерывала...
Домашнева привел к концу
Досрочному язык... Финала

Счастливого не дождались
Из-за нее еще десятки...
Пять лет живи – пять лет борись –
Жестокие у нас порядки...

На курсе горсточка ребят,
Которых и Любовь боялась...
Сергей, Семен, Борис летят
В немецком выше всех... Сдавалась

Пред их немецким и Любовь –
Не зря в спецгруппу отобрали...
Могли и ей попортить кровь –
Язык они отменно знали –

Международники! Семен
Бросает пламенные взгляды...
Но ни словца не скажет он –
Смущается, нааверно... Надо

К общенью парня подтолкнуть,
Но как? Я и сама стесняюсь...
Ну, разрешится как-нибудь...
Порой по Горького слоняюсь

С Танюшкой Савиновой... К нам –
Черт из коробочки – мегера
Подходит:
                             -- Вот я вам задам! –
Такая у нее манера:

-- Немедленно отсюда вон!
Идите занимайтесь, ясно? –
Шипит, как старый патефон.
Но связываться с ней опасно –

Злопамятна -- такой аспект
Мы игнорировать не можем...
Митяева... Пишу конспект...
Истпарт не то чтоб очень сложен,

Но скучен, а еще – конспект...
Мой почерк бисерен, уборист...
И неожиданный успех...
-- Ты дай списать-то! –
                             Был напорист

Виталик Тохтамыш... Парней
Особенно конспеты злили...
Кучборская... Сказать о ней,
Что трепетно ее любили –

Неадекватно той любви,
Которую она внушала...
Казалось: только позови
Она – и я бы побежала

За нею хоть на край земли.
Я это диво обожала.
В аудитории замри –
И каждый вздох лови... Держала

Богиня наши все сердца,
На них играя, как на скрипке...
Ей отдавались до конца:
То боль на лицах, то улыбки –

Искусство, выше, чем театр...
И в нашей памяти навечно
Взмах тонких рук ее – стоп-кадр...
К ней обожанье – всесердечно...

Татариновой красота –
Еще один учебный фактор.
Душа у лекторши чиста...
Притула признавался как-то:

Что просто в лекторшу влюблен...
Я написала курсовую
По Пушкину – стал ближе он.
Люблю строку его живую.

Синонимы из звонких строк
Выкапывала как алмазы...
Наш «физкультурник» Хорош строг.
Физвоспитанья, как проказы,

Боятся многие, но я
Ходила на уроки честно.
Любила лыжи. Мне лыжня
Дарила радость. Так чудесно

Скользить по парку в тишине...
Семестр закончился спокойно.
Кучборская сказала мне –
(Великая была довольна) –

Мол, как сирена я пою...
Вот так семестр я и отпела...
В .Иваново, в семью мою,
К отдохновенью полетела...

И на седьмое ноября
К своим помчалась... А обратно
Так тяжко, честно говоря...
Да не поймут меня превратно:

Мне просто дома так тепло,
Так много в нем любви, заботы...
Но что поделаешь: пошло
Житье общажное... Зачеты

Нам снова стрессами грозят.
Столпы журфака нам читают...
Кто? Шведов с Западовым... Взгляд
Мальчишки на меня бросают.

Загадочно молчит Семен...
Ну, я парней не понимаю...
Особо страшен логик... Он, --
Ему старательно внимаю) –

Но непонятно вообще,
Зачем она, наука эта?
Учу, стараюсь, но – вотще
Секреты странного предмета

Не раскрывались для меня...
Все знают: сходу невозможно
Сдать логику – и ждали дня
Зачета с ужасом. Не ложно

Скажу, боялись, как змеи
Кириллова... И вот, решили
Собраться к ночи – все свои,
Чтоб вместе что-то подучили...

Но кто-то спиртику принес.
Чуток хлебнула – и в отключке.
А утром – жажда: перекос
В мозгах, чужие ножки, ручки.

Я выпила стакан воды –
Я захмелевшая к зачету
Явилась. Избежать беды,
Казалось невозможно... В квоту,

Однако, видимо, вошла,
Себе назначенную мэтром:
Одна из группы всей сдала,
Покончив и с вторым семестром...

И снова унеслась домой...
Тем летом в Левитанском Плесе
Мы отдыхали всей семьей...
И вновь студенческая осень.

Картошка.. Золотые дни.
Сентябрь раскрасили перелески.
Как декорации они
Стоят для разудалой пьески.

Был фильм похожий: «Старики...
Как будто... – «на уборке хмеля»...
Бегут рабочие деньки...
А только синева темнела –

Часы для дружбы настают,
Для песен, долгих разговоров,
Что нам не менее дают,
Чем лекции... Ребячьих взоров

Досталось мне без счета... Где
Еще бы так дышалось вольно?
Андреев Коля в борозде
Носил подружку... Та довольна.

Он рыж, она черным-черна:
Не негритянка, а брюнетка...
Дежурю в кухне... Мне одна
Кухарка суп дала...
                               -- Ну, детка,

Мою похлебку оцени –
Я супчик съела, похвалила...
-- Похвалят, может и они...
Соль по ошибке заменила, --

Призналась тетка, -- сахарком... –
Пришли ребята и плевались –
Нет снисхождения ни в ком.
Мне за компанию достались

Их «комплименты»... И опять –
Коллоквиумы, семинары...
Военка... Под ружьем шагать
Не надо девушкам. Все пары –

По медицине, а потом...
Спешим в Соколники, в больницу:
Выносим утки, тряпкой трем
Полы... Короче, ставим «птицу»,

Что научились, дескать, я
К сестринской роли абсолютно –
Скажу вам прямо, без вранья –
Не приспособлена... Попутно

Мы завершили курс второй.
Но надобно поставить «птицу»
Мне и по практике... Домой!
В Иванове смогла внедриться

В штат молодежки... Ну, творю,
Но не скажу, что с вдохновеньем...
Я журнализмом не горю,
Но победив себя терпеньем,

И этот эпизод судьбы.
Я закругляю с разуменьем,
Что это – не мое ... Клубы
От горькой «Примы» над сомненьем...
.
.