Анальный синдром

Милявский генеральный директор крупной торговой компании сидел в своем кабинете за огромным столом и, уставившись в монитор, толстыми мохнатыми своими пальцами быстро перебирал кнопочки клавиатуры. Его лягушачье лицо, обрамленное митрой из черных, густых и жестких, как собачья щетина волос, выражало надменное недоумение, граничащее, с вот-вот готовым сорваться праведным возмущением, требующим возмездия и всяческих компенсаций.

- Сейчас, покажу этому недоноску, кто есть кто. – Надолго запомнит, а если захочется опять пошутить, подумает сотню раз, прежде чем срать в тарелку.

Милявский, властный, честолюбивый и мстительный, не мог успокоиться, так как просто не хотел оставлять безнаказанным распоясавшегося хулигана. Дело заключалось в том, что ему на e-mail пришло письмо, в котором грубо (мягко сказано) его оскорбил неизвестный обидчик.

«Если ты задница Милявский будешь дрочить в туалете, - гласило письмо, - Если ты будешь вообще придаваться рукоблудию, кидать бумажки, окурки, да хоть шелуху от семечек мимо урны. Если ты будешь хамить. Тебя расстреляют на месте. За тобой следят и, не дай бог, ты совершишь оплошность, не жалуйся, что тебя не предупредили». За сим подписался некий Барри. Такое же имя стояло в графе отправителей.

Для начала Милявский решил приготовить ответное сообщение и уже в третий раз переписывал текст. Первый, был скорее наставительного характера, где он, по взрослому, сдержанно пожурил хулигана и порекомендовал не писать больше. Второй, в большей степени, отражал взрывной характер Милявского. Он не стал сдерживать на этот раз и, обращаясь по матери к Барри, отправлял его пешком в командировку с названием из трех букв. Третий вариант ему показался наиболее подходящим и представлял собой следующее:

«Барри, кто бы ты ни был, читай внимательно и усеки….»

Слово «усеки» Милявский переписал на фразу « я хочу, чтобы ты усек» она показалась ему более убедительной. В итоге получилось следующее: «Барри, я хочу, чтобы ты усек. Ни одна твоя детская шалость не останется безнаказанной. Мне известен твой IP (Милявский догадывался, что IP адрес выяснить просто), к тебе собираются люди, поговорить о твоих блятских угрозах.

Милявский подумал немного, удалил слово «блятских», потер волосатые руки и перед отправкой письма решил пригласить к себе системного администратора Ваню для небольшой консультации.

Милявский был грозный начальник и Ваня, бросив дела, явился незамедлительно.

По дороге, его пытался остановил менеджер по продажам Пауков, с которым Ваня поддерживал приятельские отношения.

- Здорово Ванек. Ты чего как ошпаренный? Летишь, никого не замечаешь.

- Да некогда мне. – Милявский к себе вызвал, - обменявшись рукопожатием, отрапортовал Ваня.

- Тебя лично? – произнес Пауков, с удивлением. Но Ваня ему не ответил, потому что, свернул уже за угол и застучал каблуками по лестнице.

- Странно, сказал сам себе Пауков и, запихнув сигарету в пачку, на всякий случай, поспешил на рабочее место.

Милявский, по обыкновению, окинул сотрудника недружелюбным взором и сразу же принялся изучать документы лежащие на столе, не отрываясь, вкрадчиво начал:

- Скажи-ка мне, можно выяснить адрес IP отправителя, и узнать по нему адрес физический?

- Теоретически можно, - Ваня запнулся, так как не было ясно, слышат его или нет.

Милявский, надув лягушачьи щеки, откинулся в кожаном кресле и, скрестив руки на груди, произнес: Продолжай.

Ваня продолжил: Есть такая программка «Хуиз» называется. Можно бы в ней определить провайдера, ну а там ящик пива, ну или не ящик, смотря, куда попадешь.

Правда, отправивший сообщение, мог воспользоваться специальным софтом.

- Научи меня этим премудростям, - проговорил недовольный шеф, - а лучше пиши-ка мне все на бумаге, - добавил, протянув ручку оторопевшему сисадмину.

Пока сисадмин, потея, как школьник, на самом виду у начальника силился сделать инструкцию, шеф продолжал изучать документы.

- Ну что там. Когда ты родишь? – не выдержав, гаркнул Милявский.

- Почти дописал. - А программу мы установим, куда нужно – ответил запаренный Ваня.

Кто же это мог быть, - думал Милявский, перекладывая из одной стопки в другую бумажки. Наверняка, какая-нибудь скотина из офиса.

Милявский любил деспотию. Он лично чистил нарушителей корпоративной культуры, и столько раз, чувствовал, как его анус блаженно сжимается. Этот божественной силы оргазм! Поднявшись из грязи, достигнув высот; он упивался собственной властью.

Вдруг, его волосы встали дыбом. И в кабинет подложили! - в голос воскликнул он. Зина! Зина! Зайди сюда. Быстро!

На пороге застыла взволнованная секретарша. Милявский стоял, потрясая листком. А обалдевший Ванюша, разинув свой рот, сидел, наблюдая картину.

- Кто, - орал шеф, - кто тут хозяйничал! Кто заходил в кабинет, пока меня не было?

- Марихуановна, Марихуановна- твердила на смерть перепуганная Зина.

- Какая бля Марихуана! - бесновался Милявский.

- Мария Хуановна – уборщица наша, лепетала белая, как полотно секретарша.

- И это она положила?! – шеф замахнулся листком в ее сторону, но неожиданно как-то притих и со злобой добавил: Какого рожна? И дико вращая глазами, уставился на распечатку. Он и забыл, что сам непонятно зачем ее сделал. Автоматически, - пронеслось у него в голове. Идите по своим местам, - скомандовал он оторопевшим сотрудникам.

Отложив дела, Милявский распорядился его не тревожить, и погрузился в расследование. Видимо, Барри был не последний дурак, и оснащен специальной программой. Милявский вычислил сервер. Но где он находится, так и осталось загадкой. Положим, письмо прилетело из Северной Африки, а отправитель реально сидел за компьютером, где-нибудь в Химках. Оставалось только думать и гадать, кто этот Барри.

В списке подозреваемых оказались все подчиненные, даже те, которых не знал и не видел. Милявский с тяжелым сознанием понял, что список нужно расширить, включив туда всех уволенных или уволившихся бывших работников. Задача осложнялась тем, что начальник действительно никого не знал. Положим, он, знал, чем занимается Пауков, но кто такой Пауков ему, например, неизвестно.

Не отвлекаться на области чувств, а работать и только работать, наверное, в этом, как раз, заключается смысл и прелесть корпоративной этики.

…………

Милявский, хоть и хотел напугать, угрожая в ответном письме Барри. Но это письмо так не отправил. И в спецслужбы обращаться не стал. Осознавая невозможность отмстить негодяю, Милявский почувствовал себя плохо. Потом спохватился и плюнул на всю эту дребедень, стал распоряжаться, принимать звонки, договариваться о встречах. Неудачно начавшийся понедельник, вошел в привычную колею.

Только вечером, после работы, Милявский вдруг ощутил незнакомое чувство тревоги.

Припарковавшись на охраняемой автостоянке у дома, он еще раз перечитал распечатанное письмо:

«Если ты задница Милявский будешь дрочить в туалете. Если ты будешь вообще придаваться рукоблудию, кидать бумажки, окурки, да хоть шелуху от семечек мимо урны. Если ты будешь хамить. Тебя расстреляют на месте. За тобой следят и, не дай бог, ты совершишь оплошность, не жалуйся, что тебя не предупредили».

В письме содержалась угроза и может быть это, как раз вызывало у него волнение.

Пошел бы он к черту уебок, - крикнул Милявский, порвал письмо и, открыв дверь, развеял лоскуты по ветру. Затем вытряхнул на асфальт окурки из пепельницы.

Ну, где же ты гребаный киллер, - сжимая в руке газовый пистолет, проворчал он, покидая машину.

Обложив матом охранника, который развел приставучих собак, Милявский отправился к дому. Он быстро шагал по дорожке сквозь погруженный в темноту парк, а ветер раздувал полы его распахнутого пальто, как парус. Подходя уже к дому и четко различая границу сумрака и света уличных фонарей и домовых окон: На! - воскликнул Милявский, с размаху ударив по мусорной урне.

Ну, вот, как следовало ожидать, полная лажа, - оказавшись дома, сам себе говорил он,- Никакого возмездия. Однако, зайдя в туалетную комнату, встал на очко унитаза и тщательно все осмотрел на предмет скрытой камеры.

Милявский давно со времен института не мастурбировал, но в этот раз, спустив воду…. Рука его, словно сама по себе потянулась и несколько раз передернула вялого. Милявский сморщился, ему было неприятно.

Только теперь он вполне осознал, что безумно устал. Ему захотелось завыть или спрятаться.

Что с тобой, Петя? - поинтересовалась обеспокоенная жена, заметя за ужином, что ее муж до краев наливает второй стакан Виски.

- Ты бесчувственная кукла, - заметил пьяный Милявский, - Иди в постель. И хлопнув стаканом о стол, вышел из кухни.

Милявский себя не сдерживал. Он ругался и, привечая доносчиков, за каждый проступок наказывал штрафом своих подчиненных. Сорил, где придется. Дома от него пряталась затюканная жена. А как-то, совсем распустившись, остановил на Рязанском проспекте машину, вышел и на глазах обалдевших автолюбителей помочился на асфальт.

…………

Понимаете, доктор, - говорил Милявский, потирая ладошки мохнатых рук, - у меня есть все. (Он уже три недели посещал психоаналитика). Я могу двести раз совершить кругосветку, вставить алмазные зубы. – Но.. – Я устал. – Мне страшно, доктор. – Тоскливо. – Все надоело.

Доктор, упитанный боров, с приятным лицом, кивнул понимающе и посмотрел на него сквозь очки, голубыми глазами.

Действительно вставить алмазные зубы, - проговорил Милявский. Но доктор заметил: Ставьте. – Поможет?

- Сам не знаю, - немного подумав, ответил Милявский. – Да и путешествовать не охота. – Просто построю еще один дом или куплю Bentley.

- Вам нужно не это, доктор наставительно поднял палец. – Как в детстве, вам больше не нужно делить на пятерых, принесенное бабушкой яблоко. Теперь вам доступна любая игрушка. Вам сорок, но вы все такой же ребенок, который эмоционально не развивается.

Милявский с недовольством и недоверием посмотрел на толстого доктора.

Вам нужно расти. А осознание проблемы - начало лечения.

Сам не понимаю, - говорил на приеме Милявский, - что я творю. А вообще нужно драть этих лентяев, и увольнять к черту. Тоже мне взяли привычку, всем коллективом заказывать пиццы себе на обед. Так они скоро семечки лузгать начнут, а в кабинетах разгуливать грязная баба-торговщица.

- Но ведь руганью, вы хотите вызвать у людей эмоции. – Еще раз, привлечь внимание к себе. – Вы специально провоцируете их.

- Нет, я хочу порядка. – Вот, что я хочу, - не соглашался Милявский. – Во всем должен быть порядок. Я раз и навсегда установил его.

- Маленький мальчик сел на горшок, сделал дела, и навсегда накрыл своей попой. Чтобы добро не отняли, - мягким и ласковым голосом произнес доктор, слегка улыбнувшись.

- Не понял, - произнес раздраженно Милявский.

- Анальный синдром, - сказал доктор со значимостью.

По Фрейде – первичным является фактор – оральный, за ним анальный. Ребенок съедает конфету. - Садиться на горшок. – Вы то, как раз, и застряли на нем. – Вы никогда не страдали запорами?

- Да! - взорвался Милявский, - Прилакс, черт возьми, не помогает.

Милявский бросил ходить к психоаналитику. Правда, надолго запомнил его слова и потом часто высказывался в таком роде: Мы снимем этого Токоренко с горшка, - или, - Пусть это Пунин удовлетворяет сосательный рефлекс, оральными ласками. Его совсем перестали понимать, а ему становилось все муторней, страшней и тоскливей. Он нанял телохранителей, носился в своем новеньком Bentley по ночной Москве. Тиранил жену, но избегал других женщин, так как начал страдать половым бессилием.

Кругом таилась опасность.

Все желали его обскакать, обмануть.

Подсидеть, обвести и обчистить.

Сесть на шею.

Только расслабься, тут же получишь удар в спину.

…………

Он сам не мог объяснить, зачем разыскал этого человека

Ну чем ты можешь мне помочь? – твердил вконец захмелевший Милявский, разглядывая блестящими от слез и выпитой водки глазами бывшего своего друга. В дорогом ресторане напротив, сидел его однокашник Синицын. Синицын пытался разделать эскарго, а Милявский так не притронулся к еде.

- Работаешь в своем НИИ. А ракеты в космос так и не летают.

- Почему не летают. – Летают. – Кстати, можешь поздравить; на прошлой неделе, главным технологом сделали, - запутавшись в хитрых столовых приборах, не сразу ответил Синицын.

- Как жена, дети?

- Слава богу. - Старший сынишка в школу пошел. - Сам то как, Петя?

- Отлично, - мрачно промолвил Милявский. - Видишь, - он подпер рукой свою голову и обнажил безумно дорогие часы, - Турбиен, для того чтобы…. - Чтобы шевелились. – Эти халдеи. – Свисну, и яйца лизать мне начнут. – Тьфу, извини, пожалуйста, Слава. – Хреново мне. - Чего хочу, сам не знаю. – В детстве, есть, помню, хотел. – Нас пятеро было. – Отец больной, бабка старая…. А теперь я железнодорожный состав этих яблок купить могу. У меня теперь много игрушек, ты понимаешь?

Синицын смотрел на Милявского с недоумением, которое сменилось сочувствием на его лице. - Тяжело наверно человеку, у которого все есть. - Может тебе заняться благотворительностью?

- Вы что сговорились? – Знаю я эти фонды, - недовольно проговорил Милявский, втянув лягушачьи щеки и оглядев с подозреньем Синицына. – Меня жена то родная обманывает. – Откуда она взяла деньги на адвоката? – Знаешь, что на самом деле страшно? - немного помолчав, сказал он. – Никому нельзя доверять. – Кругом одни маски. – Не люди, а манекены.

- Это неправда, - невозмутимо возразил Синицын. – С чего ты взял? – Тебе кажется, Петя.

- Дорогой мой инженер, - нежно, почти по отечески проговорил Милявский. Все в нашем долбанном мире держится на интересах – ты мне, я тебе. – Может, ты счастлив, что этого не понимаешь.

Синицын равнодушно пожал плечами. Но, лицо Милявского неожиданно посветлело. Знаешь, - сказал он, – ты очень толковый сотрудник. – Давай я устрою тебя на работу. – Серьезные деньги, эскарго, хоть каждый день.

- Спасибо, нет необходимости такой: сдержанно ответил Синицын.

- Понимаю, - траурно молвил Милявский и, еле заметно, щелкнул настороженному официанту.

…………

«Метеоролог сказал, дождь будет недолго».

Захлопнув свой органайзер, Милявский сладко зевнул и принялся расхаживать по просторной комнате-спальне. На посвежевшем лице его играла самодовольная улыбка. Он явно был в духе.

- Отпор запор, отпор запор, - несколько раз задумчиво повторил он, перебирая огромную коллекцию слабительного в шкафу на кухне. В первый раз, он не стал ничего принимать. По его расчетам, в кишечнике и без того содержалось перистальтических средств на хорошую бомбу, которая, при утренних потугах, так не взорвалась. – Ну, хорошо, хорошо, говорил Милявский, отправляя в рот горсть чернослива, – переживем.

Какой замечательный день, - заметил он, когда очутился на улице. Телохранитель, по его распоряжению, не стал подниматься за ним на этаж, дожидаясь в машине.

- Как здоровье, Андрей? - поинтересовался Милявский, у крепыша в черных очках, при костюме, который, захлопнул автомобильную дверь.

– Все в порядке, Петр Семенович, - отрапортовал тот.

- Так держать. – Поехали в офис, - весело скомандовал Милявский и улыбнулся.

Вчера он решил для себя еще одну проблемку. Словно, перешагнул невидимую черту, за которой дышалось свободней.

Оказавшись в своем кабинете Милявский начал по очереди вызывать к себе сотрудников и с глазу на глаз беседовать с каждым. Он был непривычно приветлив и весел, от чего подчиненные тушевались еще больше. Каждый из них боялся подвоха со стороны нелюдимого и злого начальника.

- Чего он там? – шепотом спрашивал один.

- Видно копает, - неуверенно отвечал другой, который только покинул кабинет шефа.

- Что? – любопытствовал первый.

- Так и не понял. – Меня про работу расспрашивал. – Буд то бы наших отчетов ему не хватает. – А тут… Расскажи, да на пальцах покажи. – Аргументируй свою продуктивность.

Тац - тац - тац, - цокал Милявский, постукивая ручкой по столу, когда от него выходил очередной менеджер. – Теперь понимаю, кто у нас, чем занимается. - Что ж, послушаем, о чем у нас думают в отделе планирования и развития.

Когда стрелки часов показали шесть, Милявский раскрыл органайзер и потянулся за телефоном. С приятным ощущением, он целый день представлял, как сделает этот звонок. Нужно заметить, вчера он встречался и долго беседовал с человеком. И еще многое дал бы, за ощущение, когда решение было окончательно принято. – Самое главное – это доверить в надежные руки. – А там …

Милявский жертвовал деньги! Жертвовал в детские дома, перепоручая формировать закупку необходимых вещей и доставку известному координатору благотворительного проекта и респектабельному благотворителю в одном лице. Он был уверен, что эти предметы и вещи будут куплены и доставлены адресату, который, быть может, значительно больше других нуждался в простой человеческой помощи.

- Отправить фуру яблок? – Нет. - Конечно, не рационально. – Вы поняли слишком буквально….. – Необходимо закупить все необходимое – от игрушек и одежды, до мебели и сантехники. – Мне важна открытость и полная отчетность. – Я привык все контролировать, такая у меня слабость.

Милявский почувствовал, как его сердце наполнилось нежным теплом и во всех его членах пульсирует радость.

- Вот ведь какая она штука жизнь - полна сюрпризов и неожиданностей. – Обязательно нужно позвонить жене. – Извиниться перед ней, пусть возвращается, - думал он и уже снова потянулся к телефону. Как вдруг…

Где-то внизу живота шевельнулось. – Ого, - Милявский сказал себе в слух, и быстро поднявшись из-за стола, как сайгак, выскочил из кабинета.

Он несся как ветер, скорее, как ураган, пугая уборщиц, сметая все на своем пути. Он несся по девственно белому мрамору коридора, отталкивался и взлетал, и видел, как в бешеном беге, слились в размытую полосу двери многочисленных кабинетов. – Успею, - мелькнуло в его голове. В конце коридора маячила дверь туалета.

Ворвавшись в кабинку, Милявский, в мгновение ока, скинул портки и уселся на белый алтарь унитаза.

- Какое блаженство! – просалютовал он. – Уф, ОБЛЕГЧЕНИЕ.

- Я расстаюсь и отправляю все, что скопилось во мне, в далекое плаванье. – Берите, пока мне не жалко, - так думал Милявский, болтая полными, как у Чичикова, волосатыми ногами. И восседая на троне толчка, в сознанье его открывались новые горизонты.

Да, он остался собой. Он был счастлив.