:)) ну что ж... буду учить ;) говорят, третий язык должен пойти уже легче... (черт!!! с ми еще и знание немецкого начинают требовать*хватаится за голову*)
Так відступало твоє дитинство — ставився голос, губились друзі, високо в небі міцно і стисло висло життя, мов сережка у вусі.
Так ми жили — голосні й недолугі, вплетені в часу стрічку трофейну, блудні поборники бугі-вугі, скурвлені діти міцного портвейну.
Ти одягала військові боти, бігла до школи — пенал, олівчик. Все ще попереду — перші аборти, татові джинси, мамин ліфчик.
Ще підіймало звивисту хвилю. Срібна розгромлена клавіатура ще формувала основи стилю — так починалася контркультура.
З теплими гільзами «Біломору», з ковдрами битих студентських акцій так наполегливо рвався угору змучений блюз твоїх менструацій.
Що нас єднало? Загоєні сварки падали в ніч, як у воду весла. Ми відкривались, творили шпарки. Теплі вітри мимоволі занесли
смуток у душі, мов мед у соти. Як ми трималися, Бога ради! — попри усі божевільні гризоти, попри задрочки радянської влади.
Цим і завершилось. Тлінь мажорна, стишена хвиля, сутінь озерна. Схиблений час розтинає, мов жорна, спільного досвіду темні зерна.
Тільки я знаю — між гострого віття, в перенасиченій біосфері так лише варто вживати повітря, так лише слід прочиняти двері.
Липне до уст почуття морфеми — альтернативна прозора вода ця. Те, що було, не розіб'єш на теми. Так ми кохали. І нам — воздається
***
Волога і різка, мов контури дерев, в повітрі застряє Господня арматура. Вистуджується день, холоне між дверей блукаюча вода — твоя температура.
Поважне надбання — ця вогкість по ровах, ці розчерки птахів, що в'язнуть сторожами, допоки будуть нам стояти в головах великі небеса великої держави.
Це коливання, цей тижневий падолист, це обважніле тло, немов червона паста. Розхитуєш містки, якими подались, — так легко перейти, така спокуса впасти. (с)
Жадан
дымка // Чтоб был легендой - день вчерашний, Чтоб был безумьем - каждый день! (c)// Но кто же, как не мы, любимых превращает в таких, каких любить уже не в силах мы?(c)
Так отступало твое детство — ставился голос, терялись друзья, высоко в небе крепко и кратко виснула жизнь, как в ухе серьга.
Так мы жили — гласные и непутевые, вплетенные в времени ленту трофейную, блудные поборники буги-вуговые, скурвленые дети крепкого портвейна.
Ты легко одевала военные боты, бежала к школе — пенал, карандашик. Все еще впереди — первые аборты, папины джинсы и мамин лифчик.
Потом поднимало волну в извивах. Серо-разбитая клавиатура формировала основы стиля — так начиналась контркультура.
С теплыми гильзами «Беломора», с одеялами битых студенческих акций так настойчиво рвался вверх измученный блюз твоих менструаций.
Что нас сродняло? Заживлены ссоры падали в ночь, как в воду весла. Мы открывались, писали шпоры. (затрудненьице - я не знаю, что такое "шпарки" - шпаргалки?) Теплые ветры занесли поневоле
печаль в души, словно мед в соты. Как мы держались, Бога заради! — невзирая на все без ума терзания, невзирая на дрочку советской власти.
Этим и кончилось. Тлен мажорен, смиренна волна, темень озерная. Смутное время вскрывает, как жернов, общего опыта темные зерна.
Только я знаю — меж ветвей острых, в перенасыщенной биосфере стоит употреблять только воздух, стоит лишь приоткрывать двери.
Липнет к губам ощущенье морфемы — альтернативно-прозрачна водица... Что было уже не разобьешь на темы. Так мы любили. И нам — воздается
*** Влажна и резка, как контур деревьев, в воздухе встряла Господа арматура. Выхолощенный день, охладевает между дверей бурлящая вода — твоя температура.
Почтенное достояние — влажность по рвам, эти росчерки птиц, что вязнут сторожами, пока будут нам стоять в головах большие небеса большого государства.
Это колебание, этот недельный листопад, этот отяжелевший фон, словно красная паста. Расшатываешь мостки, которыми шел туда, — так легко перейти, такое искушение упасть - и баста.
дымка // Чтоб был легендой - день вчерашний, Чтоб был безумьем - каждый день! (c)// Но кто же, как не мы, любимых превращает в таких, каких любить уже не в силах мы?(c)
дымка // Чтоб был легендой - день вчерашний, Чтоб был безумьем - каждый день! (c)// Но кто же, как не мы, любимых превращает в таких, каких любить уже не в силах мы?(c)
дымка // Чтоб был легендой - день вчерашний, Чтоб был безумьем - каждый день! (c)// Но кто же, как не мы, любимых превращает в таких, каких любить уже не в силах мы?(c)
когда ты надумаешь подыскать себе новое место словно апостол или добрый нигерский пастор выстукивая пальцами по словарю волнуясь заглядывая в него поминутно шлифуя острые камешки- чётки сложноподчинённых фраз в горячих морских каютах в вагонах среднего класса
город откуда ты прыгнул со всех своих жил словно стена которой ты не сложил наше с тобою детство старые гаражи трубы расстрелянной водостанции офицерские чудо-ножи эмиграция камандир это долгий и продолжительный путь не будет тумана в душе и русских литер в газетах
в европе циклон начинается и течет в мюнхене турки готовятся к рождеству в этой стране где зелёное – наперечёт они кочуют семьями на уикенд видят утренний снег за окнами электричек господа поцелуй ложится на их сердца и наплечники
ирландский студент – юный сторонник ИРА которому жизнь рулетка а мир дыра праздничный дублин тёплые свитера кренберис в плеере тмин и табак на столе эти ангелы терроризма рядом с тобой всегда их населённый простор их святой николай их контрацептивы в туалетах на автозаправках
я буду молиться за вас и за ваш маршрут за твой страховой полис и скаты гружёных машин за воду в холодных реках и листья что так и палят за всё что ты здесь забыл и что забываешь теперь где б ты ни ехал ни плыл за всё что забудешь потом но дольше всего – за память твою за память
МУЗЫКА ДЛЯ ТОЛСТЫХ
юрий андрухович в стариковском приюте ворчливый семидесятилетний писатель автор полузабытых детективов призреваемый городом и профсоюзами он – с купой олдовых заморочек с ночными бабочками в карманах пижамы с фенечками на жилистых запястьях с бритвами и вилками посреди комнаты переводит стрелки часов на зимнее время отдышался слушает голос за кадром: салман рушди – индиец юрий андрухович – украинец если ты не промазал поэзия твоего народа понятна другим без подстрочника даже когда тебе на это насрать
тридцать лет без войны тридцать лет без будущего тридцать лет старой музыки
исповеди в пустоту страна с аграрным драйвом вот он твой багаж твои почки твоя литература
когда тебе уже не 64 и когда кровь тормозит чтобы подумать куда ей дальше бежать в этом месте да именно в этом месте швейная машинка вселенной рыдает до утра крутит свои замученные механизмы не останавливаясь ни на миг
и вот приходит утро под окна приюта и небо коричневое после дождя и рыбы на противне лежат будто любовники на раскалённом августовском ложе и юрий андрухович которого тут все знают в лицо просматривает вчерашние газеты и
подчёркивает маркером свои фамилии подчёркивает мысли которые ему понравились подчёркивает имена умерших друзей подчёркивает интересные радиопередачи на следующую неделю
стая слов и толпа прохожих такое дахау остается от целого поколения
и уже выходя на завтрак позднее замечает словно между прочим: тёплый воздух сухой воздух жаль только что нет птиц впрочем их никогда и не было в этом бараке
Библиотека // Объявления
