Просторная прохладная комната была переполнена светом. Но оттого, что, прежде чем попасть в нее, солнечным лучам приходилось преодолевать плотную изумрудную завесу лаковой июньской листвы, помещение скорей напоминало аквариум, в котором плавают разноразмерные пестрые рыбы, чем на место для тайных встреч и серьезных разговоров.

А местная фауна действительно была очень многообразна. Слева от Ванессы плавно раскачивалась крупная особь золотой рыбки. «Не рыбка – рыбище, – отметила про себя Ванесса. – Не дай Бог столкнуться интересами с такой где-то на нейтральной территории – ведь задавит интеллектом».

Интеллект, увешанный золотом, тоже мерно покачивался вместе с владелицей, задыхаясь в чашках 4 размера. Ему явно было тесно, и он то и дело норовил выскользнуть на свободу.

Напротив, вывалив из орбит круглые, и от этого казавшиеся то ли чрезмерно возмущенными, то ли безмерно удивленными, глаза висела рыба-телескоп. Она была истощена диетами и плотоядно поглядывала на окружающих.

Слева от Ванессы, пытаясь казаться как можно незаметнее, нервно колыхался невесть откуда затесавшийся в тесный женский круг петушок. Казалось, уютнее всего он чувствовал бы себя под стулом, и если бы ему это позволили, с радостью там немедленно бы обосновался.

Остальные, в той или иной степени, были тоже достаточно яркими экспонатами, как и положено всем жителям домашних аквариумов. Ванесса также отметила для себя пару ракообразных и одну жирную улитку, в отношении же себя из врожденной скромности делать выводы не решилась.

Один за другим по часовой стрелке, важно открывая беззвучные рты, выступили все. Наконец, настала решающая минута. Председатель, небольшая тактичная краснобрюхая пиранья (весьма статусная рыба, как отмечено в специальной литературе, можно сказать, брендовая) поблагодарила собравшихся за терпимость друг к другу и, облизнувшись, объявила:

– И в заключение нашей встречи, так сказать, на закуску (она снова облизнула свои пухлые статусные губы), я хотела бы представить нового члена нашего сообщества с прекрасным именем Ванесса. Прошу любить и жаловать. Ванесса, вам слово.

Ванесса встала и, вздохнув, печально произнесла:

– Я долго скрывала этот факт от всех, даже от самой себя. Но пришло время прямо посмотреть правде в глаза и признать: я – мать…

В зале послышалось некое шелестение, как бы поддерживающее ее в минуту жесточайшего падения.

– И не просто мать… – Ванесса выдержала паузу. – я же… То есть я – яжемать.

В зале послышались редкие хлопки, и она смущенно опустила голову.

– Не стеснятесь, Ванесса, мы все пришли сюда с этой проблемой, – успокоила ее Пиранья, громко сглотнув слюну.

– Вы не совсем понимаете степень моей проблемы, – перебила Ванесса. – Я самостоятельно затупила в доме все ножи, вилки и даже… ложки… (В зале послышалось какое-то странное бульканье) Я кормлю из соски своего восемнадцатилетнего сына…

– Ну и что, – пробасила вдруг Телескоп, – я своего до сих пор грудью кормлю, а ему уже, слава Богу, сорок скоро стукнет…

В зале одобрительно захлопали, как бы не признавая неоспоримого первенства Ванессы.

– Я обесточила квартиру и поставила фильтры на интернет. Мои дети все ходят с GPS трекерами и маячками, я проверяю по часам их завтрак, обед и ужин.

– Тю, новости. А вес? Вы знаете, какой вес был у вашего ребенка в 7.15?.. (Ванесса пожала плечами) А Я – знаю.

– В моем доме гости ходят в бахилах…

В зале зашумели, некоторые даже повставали с мест – напряжение в аквариуме заметно возрастало и поскольку вода является прекрасным проводником, спинной плавник у Ванессы тихонько затрещал от электрического разряда.

– А о том, что я творю, если моих детей оскорбляют, я вообще молчу. Поэтому, я считаю, что моя проблема – самая большая на фоне всех, кто здесь собрался. Она практически неразрешима и имеет категорически вселенские масштабы, – выдохнула оратор и замолчала, увидев, как медленно и многозначительно заносит над ней стул Телескоп.

– Творит она, б… Да у меня три привода за хулиганство, – и она опустила стул на голову Ванессы. К счастью, та занималась джиу-джитсу, и поэтому успела отбить удар. Осколки стульев полетели в Пиранью, но та поперекусывала их еще на лету и, сплевывая огрызки, рявкнула: «Штрафовать за такие высказывания!».

– У меня тоже могли бы быть приводы, – возразила Телескопу Золотая. – Но у меня есть возможности решать эти вопросы на другом уровне (она звякнула золотыми чашами). Мало того, я не парюсь по поводу поступления моих детей в лучшие европейские ВУЗы. Потому что я их купила!.. Сколько вам штрафа?

Тут она полезла в свои внушительные закрома и откуда-то из мягких дебрей извлекла вышитый пайетками мешок:

– Сколько вам штрафа за правду?

– Без твоих подачек обойдемся, – возразила Пиранья и щелкнула зубами где-то прямо возле уха Золотой. Та взвизгнула и отплыла подальше.

Но Ванесса катилась по инерции и остановить ее уже никто не мог:

– В общем, я мать с большой буквы Же, – зычно крикнула она, перекрыв нараставший поток взаимных обвинений, и тут же увернулась от летевшего в ее сторону молотка.

– А почему это ты? – вдруг плаксиво возмутился Петушок и вскочил на свой стул. – Почему вообще женщины всецело захватили право зваться матерями, а нам оставили унизительную второстепенную роль отцов? Где пресловутая справедливость? Где равенство полов?

Тут он взвизгнул и, словно птица, понесся над возмущенными головами яжематерей – это прятавшаяся где-то Африканская Щука, почуяв добычу, вынырнула откуда-то из глубин своего подсознания и подхватила расхрабрившегося Петушка с целью использовать его в целях стено-, окно– и дверебитного орудия…

В полном хаосе и бедламе Ванесса была счастлива. Она лежала на дне и наслаждалась тем фурором, которые она произвела рассказом о своей безграничной любви к детям. Теперь никто не усомнится, что ее буква Же самая большая на свете.