Когда-то давно мы жили в одном из тех домов, которые были построены еще до войны. Наш тихий уютный дворик чем-то напоминал заброшенную усадьбу. Старые тополя каждой весной дарили всех прохожих своими причудливыми бордовыми сережками. В детстве мы почему-то называли их червячками и очень любили собирать этих червячков, а потом бегали по двору с липкими ручонками. А чуть поодаль был целый кленовый парк. Наверное, там росли и еще какие-нибудь деревья, но в памяти почему-то остались только удивительно красивые резные листочки клена. Поднимешь с земли такой листочек в один из ярких осенних дней, посмотришь сквозь него на солнце, и осень сразу становится как-то необычно близка, а солнечный луч вдруг покажется еще ярче, и все вокруг зальется золотистым светом бабьего лета. И еще здорово собирать граблями эту пахучую желтую осеннюю листву. Нагребешь кучку, а от нее такой необыкновенный запах пожухлых сухих листьев и тепло, обязательно тепло от нее исходит. И откуда оно в осенний день? А это деревья все лето собирали, складывали в укромных уголках своих резных листочков, теплые солнечные лучики, чтобы потом, осенью, мы смогли еще немного погреться с охапкой желтых листьев в руках.

Заботливые жители аккуратно следили и за кленовой аллеей, и за тополями, и за кустами душистой сирени в старых палисадниках.

А еще в нашем дворе были балаганы, как полагается всем стареньким дворикам. И дворовые мальчишки круглый год носились по их ветхим крышам. А поздней осенью, хозяева этих балаганов рубили там капусту. И запах свежих кочерыжек доносился до соседнего двора. Тогда вся ребятня собиралась возле этих неприметных сарайчиков, и никто не уходил оттуда с пустыми руками.

Зимой наш двор почти весь был засыпан снегом, и лишь узкие тропинки вели от черного крыльца все к тем же балаганам. Но именно в этом заснеженном дворе я впервые поняла смысл пушкинских строк: “ Мороз и солнце – день чудесный”. В такие дни мы брали санки и дружною толпою бежали на ближайшую горку. Чтобы до визга, до звона в ушах кататься с крутой горы, чтобы хватило на всю жизнь и этой горки, и этих саней, и задорного детского смеха.

Сейчас наш двор заметно опустел. Он стал еще более похож на заброшенную, но уже разоренную усадьбу. Здесь уже не слышно звонких детских голосов, и дворник уже не метет с тропинки осеннюю листву. Да и сама тропинка уже почти совсем заросла, скоро и она потеряется среди густой летней травы. И лишь вечный человеческий спутник, подорожник, все еще будет напоминать о том, что когда-то здесь кипела жизнь.