Стеклодув, что думает обо мне,
выдувает цветные и звонкие мысли,
я его попросила дышать ровней
и меня придумать поживописней:

Вот испанская шаль мне на плечи легла,
её кисти тяжелые ветер полощет.
Вот от чьих-то шагов, словно водная гладь,
разойдется кругами мадридская площадь.

Там несется весна на одном колесе,
разорвавшейся гильзой тюльпан оцветает,
я из гущи людской наблюдаю за всем:
где у дерева тень и решетка витая –

там старик, он не движется, он невесом
в своем сне, в пыльной площади, в солнечном свете,
в карамельном замедленном беге часов.
Он узнает меня. Он уже не заметит,
как вернется прохлада и тени плеснут,
и опустится солнце в молочную пенку.

Так деревья и птицы отходят ко сну,
так закончится день и начнется фламенко.