как выцветший стебелек в поношеном платье в клетку, доставшемся от соседки… ну, в чём там душа держалась?
и кто бы подумать мог: коснутся асфальта «балетки» - от девочки-статуэтки до чуда – одна лишь малость.
то плещет дивным огнем, то гладит льдинкою взгляды, и ей иного не надо - лишь танец, и девочка в нём.
зеваки не подавали, столпившись серою кучкой. «какие тонкие ручки…» - едва пронеслось сквозь толпу.
«и вы бы затанцевали от голода, ну-ка, внучка» – танцовщице-самоучке в карманы сыплет крупу
растроганный бакалейщик. достойны улыбки ребенка две пригоршни прелой гречки и слово доброе в след…
а кто-то, как по линейке, уходит тихо сторонкой - ни грошика, ни словечка - подальше от детских бед.
о, равнодушие наше! к чему нам горе чужое, - вся жизнь – суета вокзала, замазываем глаза
бесцветною липой кашей - пусть души плотно укроет. а девочка танцевала. и что тут ещё сказать.
|