Она потерлась золотым ёжиком своих волос о мой шершавый подбородок:

- Где ты работаешь?

- Нигде. Я пишу рассказы. А когда сочиняю стихи, подписываюсь: а эс Пушкин.

- Ой, как интересно! Прочти что-нибудь.

- Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолётное виденье, как гений, стало быть, красоты.

- Клёво! Я где-то уже слышала. Ты, наверное, очень знаменитый композитор.

- Да, нарасхват. Книги не успевают к полкам подтаскивать. Миллионы.

Мимолётное виденье наморщило лобик:

- Миллионы на десять... нет по сто руб... А миллион отнять один, останется много?

- Много, а зачем отнимать один?

- Ну, я же не буду покупать. Ты ведь разрешишь мне читать твои? - Она вытащила брошюрку из кармана моих брюк, - это что? Ка-ма-с-ут-ра...

- Э-э, это планы с утра. Были.

- О! - она вернула буклет. - А ещё?

- Только наброски, - я протянул ей пачку неоплаченных счетов, справки, паспорт и пробитые талоны на трамвай. Оставались ещё две синие наколки "сделано в СССР" и "они устали" с вполне печатными буквами, но это был стратегический резерв.

- "Ува-жае-мый ква-ртиро-съём..." или съем?

- Съём.

- Какой ты умный! И вообще, классно...

Она читала, а я смотрел, как шевелились её губы, румянились щеки, и был счастлив до спазмов в подбрюшье.

- Кстати, у тебя тоже есть что почитать.

- Да? - она оторвалась от изучения графы "Семейное положение", - и что же?

- Вот эта буковка на свитере...

Она хихикнула:

- Это буква "д", чтобы я не забывала, что я девушка, - потом растянула нижнюю губу и критически осмотрела свою туго обтянутую грудь, - но это старый свитер.

- Потрясная книжка, - ко мне вернулся паспорт, - но не закончена.

- И ты знаешь как её дописать?

- Давай поженимся? - она прижалась ко мне своим пятым номером.

Стало тепло и уютно, непечатный орган увеличил шрифт, а я подумал: "какая разница?", и поступил как честный человек:

- Давай.

.

- Горько! - всхлипнули, выпуская пленников, створки лифта.

- Горько! - трауром мыкнул смычок по струнам в марше Мендельсона. Звякнул кандалами Гименей, а в воздухе запахло мокрыми памперсами, сбежавшим с плиты молоком и подгоревшей яичницей с ветчиной.

Но мне уже было всё равно. Я нашёл то, что искал. Я нашёл своего читателя.