Весь день шёл дождь. я сбегал за мартини.
(всегда бери, когда подругу ждёшь!)
Расставил фрукты на столе, как на картине,
И просушить повесил макинтош.

Она пришла, не Анна, не Марина,
не Бэлла даже, но зато - своя.
И нехотя трепещет из графина
туринской влаги тонкая струя.

Я ей заряд класической картечи -
она мне что-то новое своё.
Но неуклонно наступает вечер...
Уже петух соседский не поёт.
Уже щекочет нос её косица.
Уже пьяна она, и я хорош.

И тут заметил я - она косится
(или косит?) на старый макинтош.

В предчувствии любовного сраженья
я на лице её увидел грусть -
она боится семяизверженья.
И я его немножечко боюсь.

Фройляйн, скажите, вас ист дас.. и точка.
Когда-то знал, но память - не блокнот.
Она лежит, на ней - одна сорочка.
А я стою. И всё во мне встаёт.

    * * *

Проснулся утром, на столе записка,
От гренок крошки. В кружке молоко.
Ещё вчера мы были очень близко.
И вот сегодня - снова далеко.

Поступком этим страшно огорошен
сижу. В коленях слабость, в пальцах дрожь.
Она ушла. Куда-то. В макинтоше.
Вернись! Верни мне дедов макинтош!