Тонкие, светящиеся нити связей...Хрупкие? вряд ли...Самое острое оружие мира явно не разрежет их. Только желание. Причем только моё. Связь, манящая, дарящая власть над телом. Не то что власть, но некий непонятный контроль...

Морщась, просыпаться ночью от боли. Тихо пульсирующей боли, которая раздается по всему телу волнами...Прикусывая губу до крови, улыбаться - сейчас хорошо. просто приятно чувствовать твою боль, твою эмоцию, тебя в конце концов. Ты сейчас удивляешься тому, что боль так мгновенно прошла. Последнее время это случается всё чаще. Убедить тебя сходить к врачу - бесполезно: ты всё равно беспечно отмахнешься. Поэтому и молчу. Ты чувствуешь свою боль - секунды, а потом наступает тишина, ты больше не чувствуешь ничего и продолжаешь саркастично отшучиваться с собеседниками. В тоже самое время - я загибаюсь от боли, прислонившись к стене дома слушаю, как бешено стучит кровь в висках, как сердце срывается на галоп, словно хочет вырваться их переплетения грудной клетки. Скольких сил стоит подавить эту боль, клокочущую в венах и артериях, словно кипящая лава. Мой маленький мальчик. сколько же ты ещё не знаешь...сколько ты ещё не узнаешь никогда.

Смотрю на слепящее солнце широко открытыми глазами, не моргая, не отводя в сторону, смотрю до тех пор, пока глаза не покроются пеленой слез от непривычной яркости, до тех пор, пока мир не померкнет в ярких бликах и передо мной не окажется ничего, кроме вездесущей черноты. Чтоб потом пойти дальше, не видя ничего. В такие моменты я четко вижу перед глазами тебя, тебя, на губах которого застыла едва уловимая улыбка, тебя, со всей чернотой красивых глаз. В такие моменты мир терял меня. как слушателя и зрителя - звуки теряли свою звонкость, темень заменяла краски окружающей среды. Я видела и слышала только тебя. И мне было всё равно, за сколько сотен километров ты был, с кем ты говорил, дышал, думал, спал. Мне было всё равно. Потому, что я видела как ты спишь. твои закрытые глаза, пряди шелковых волос, твою изогнутую шею - даже когда ты спал ты был грациозен. Ты спал настолько безмятежно, что мне приходилось отворачиваться,

сжимать до крови кулаки, только чтоб не быть завороженной этим немым великолепием.

Никто другой не видел тебя так, как видела я. Я знала, что ты в душе ласковый и наивный, что ты сомневаешься в своих возможностях, что ты чрезвычайно скромен… Всё это ты успешно скрывал за маской благополучного и самоуверенного, порой саркастичного человека. Ты флиртовал только с красивыми брюнетками. Почему именно они удостаивались твоего внимания, мне было непонятно, но твой выбор я с годами привыкла уважать и потому не задавала лишних вопросов. Наши споры всегда заканчивались почти одинаково – либо ты в ярости хлопал дверью под мои насмешки, либо просто холодно уведомлял меня, что лезу я явно не в свою епархию. Холодный блеск глаз, растрепанные волосы и дерзкое: «Это не твоё дело!».

Сейчас ты далеко. Очень далеко. Я пытаюсь не думать, не брать в руки телефон, чтоб случайно не написать короткое sms и тем паче не позвонить. Ты живешь своей жизнью, отдельной, другой, жизнью без меня – потому что, в общем-то, я никем для тебя и не была.

Вот и теперь – ты за тысячу с лишним километров, спокойно спишь на шелковой розовой подушке новоиспеченной девицы. Иногда мне совершенно не хочется тебя чувствовать – просто не видеть твою безмятежную влюбленность, не чувствовать той дрожи, которая пробирает тебя до кончиков пальцев, когда ты целуешь её в губы. Вдруг ты просыпаешься от внезапной боли в сердце, сердце мечется в истерике у тебя в груди, тебе становится тяжело дышать, ты задыхаешься и садишься на кровати. В этот же самый момент я лихорадочно шепчу малопонятные для тебя слова, кладу руку на сердце и по тонкой нитевидной струйке энергии забираю всю твою боль. Тебе становится легче и ты открываешь окно, чтоб закурить. Кури…эту сигарету я тебе позволю. Извини, я обещала, что тебе никогда не будет больно, что будь что будет, но ты никогда не почувствуешь резкую, острую, пронизывающую тело боль. С каждым днем мне просто всё тяжелее держать связь между нами. Связь, о которой ты не знаешь. Я просто нечеловечески устала думать о тебе, мой маленький мальчик. И уверять себя каждый день, что я тебя не люблю, что не чувствую к тебе ничего, кроме дружественной привязанности. Ты слишком часто стал быть моим сном, моим скрытым желанием, моей невыносимой тоской. Сейчас ты у себя в номере, у окна, выпускаешь в ночь кольца полупризраного дыма. Я бы сейчас многое отдала за то, чтоб узнать – о чем ты думаешь? Я лежала на полу, свернувшись калачиком, постепенно подавляя бурю в сердце. Тебя не было рядом.

Я так и не привыкла, что по ночам тебя нет. Обычно ты вбегал в мою комнату, встревожено смотрел в белесые от боли глаза и рылся в аптечке в поисках корвалола. Глупо, как же глупо, мечтать о тебе. Ведь это всего лишь пустые, никому не нужные, в том числе и мне самой, мечты. Ты смотрел на далекую Полярную, погруженный в бархатную задумчивость, образы мелькали в голове, менялись со скоростью метеоритного дождя. Я не хотела, чтоб боль проходила: в моменты отчаяния человек порой признается себе в том, в чем бы не признался в здравии разума. Это ведь была твоя боль. Но время шло и неприятные ощущения постепенно проходили и сменялись полным разочарованием, какой-то пустотой. Я мысленно отряхнула с себя остатки твоих эмоций. На тумбочке стоит твоя фотография. Ты улыбаешься, прядка каштановых волос на лице, непостижимая, неземная красота карих глаз. Хотя ты постоянно пытаешься убрать эту фотографию подальше: ты не любишь улыбаться и потому заявляешь, что фотографу стоило бы оторвать руки за такое отвратительное фото. Маленький глупый мальчик. Ты обижаешься, когда я тебя так называю. «Я старше тебя на целых…5 лет! Так что кто из нас тут ещё маленький?». Нечего возразить даже – уж слишком забавно у тебя выходит обижаться.

Достаю из тумбочки пачку нитроглицерина, отправляю одну таблетку покоится под язык.

Ты стоишь и не сводишь взгляда с Полярной, сигарета одиноким огоньком тлеет в твоих безумно нежных пальцах. Ты неожиданно понимаешь, что думаешь обо мне. Непонятной тебе, с вечными шуточками и дурацким «мой мальчик», со странными морскими глазами, совершенно тебе не нужной и неинтересной, совершенно спокойной и …любимой? Ты отогнал эту мысль, как назойливую муху, и выбросил окурок в пропасть ночи, вместе со мной.