Литературный Клуб, Читать: «Плохие мальчики попадают в ад»

Наверное, вам очень хочется знать, с чего начиналось? Если хочется, вы узнаете, но, я предупреждаю заранее, это длинная история, и перед тем как слушать меня хорошо бы вам забыть все то, чему вас учили в школе на уроках этики (если, конечно, у вас была этика и вы проходили там Библию), иначе вы мне просто не поверите. Хотя, вы мне и так не поверите. Никто не верил.

Но раз все-таки вы твердо решили меня слушать, попробуйте представить такую картину.

Небеса. Кабинет Бога у входа в рай. Под звездочками небесных прожекторов, скромно спрятав руки в карманах простенького белого халата, стоит человек. Сидящий перед ним не шевелит губами, но голос, взявшийся словно из неоткуда, разносится под куполом неба и, кажется, звучит повсюду.

– Это неважно, что ты сделал. Важно, на что ты готов сейчас… А я вижу тебя. Всего, насквозь. Для чего тебе рай? Ты не можешь ответить… Ты не прошел на земле через то, что могло заставить тебя понять это. Ты не обрел истинную веру.

– И что теперь? – дрогнувшим голосом спрашивает человек. Вернее, уже душа человека. – Ад? Вечные страдания?

Бог хмыкнул и коротко рассмеялся.

– Если бы страдания были вечными, они бы слишком быстро себя исчерпали. Погостишь внизу немножко и отправишься дальше…

– Куда – дальше?

– Расти. Стремиться выше… Ты ведь этого хочешь? Чтобы попасть в рай, нужно знать, как он устроен…

Бог щелкнул пультом, и перед душой, раскрыв две свои створки, зазиял черной дырой люк.

– Что это?! – душа попятилась и, было, кинулась наутек, но Бог преградил ей дорогу.

– Прыгай!

– Куда?!

– В пекло.

– Что-о-о?!..

Новоприбывшая душа оказалась не настолько глупа, чтобы не припомнить все то, о чем ей говорили на воскресных собраниях в земной церкви, и, метнувшись в сторону, легко избежала столкновения с Богом. Несколько неземных минут потребовалось последнему, чтобы поймать душу за руку и подтянуть ее по направлению к люку.

– Он не злой, ты зря так. У него работа такая… Прыгай же.

– К Сатане?! Ни за что!!!

На секунду Бог обернулся, чтобы покрепче взяться за вырывающуюся руку, а когда, не отрывая взгляда от души, сделал шаг вперед, то ощутил только вдруг резко ушедший куда-то далеко вверх пол под ногами, а еще через секунду – полное его отсутствие.

Ниже небес божественный тоннель расширялся, так что Бог смог расставить руки в стороны и прекратить свое беспорядочное кружение в вакууме, превратив его в свободный полет. В том, что это он, вместо оставшейся у ворот рая души, сейчас летит по тоннелю, даже не было сомнения. Осталось только понять: за какое количество времени он сейчас доберется до ада и как, собственно, он потом вернется.

Черное неровное отверстие в стенке тоннеля сразу его привлекло. Кто-то из небесных рабочих пропустил появившуюся дыру.

«Интересно, куда она ведет?» – было последним, о чем он успел подумать до того, как оказался затянутым в это отверстие.

Ощущение тяжести пробудило меня от обморока. Обморок! Что вообще за слово такое! Оно же… оно… о ужас, земное!

Я приподнялся, тряся головой в попытке убрать рыжие прядки волос с лица… Каких волос, господи?!.. я же нематериален!!!

Но понятия об идеальности и материальности, похоже, здесь были перепутаны.

- Ничего не понимаю, - пробормотал я вслух, потирая виски.

- А тут и понимать нечего, - раздался голос откуда-то сверху. - Попрошу документики.

Надо мной стоял человек в форме. Он говорил очень громко, но я с трудом понимал, что он от меня хотел. Как же у меня болела голова!

- Что?.. - спросил я с большим опозданием. Состояние шока еще не отпускало.

- Паспорт давай, торчок.

- Я… эээ… у меня… - мямлил я, плохо вообще понимая, что они называют словом «паспорт», не говоря уже о слове «торчок».

Страж закона приподнял меня за воротник куртки и ударил в челюсть.

- Ребят, повезли.

- Кого повезли? Что происходит?!

Я в панике огляделся по сторонам. Лежал я (а вернее уже висел - поднятый за шиворот) посреди тротуара какой-то улицы, широкой и людной, рядом с шоссе, полным машин. Надо сказать, я очень мешал движению, потому что спешившие люди вынуждены были ступать на проезжую часть, чтобы обойти меня.

- Это же Земля!!! - неожиданно быстро суммировав в голове все сведения, воскликнул я. Прозвучало это, надо признаться, очень глупо.

- Она родимая, - голосом, не предвещающим ничего хорошего, отозвался мужик и протолкнул меня в машину. Голова ударилась о металл двери, и я снова потерял сознание.

Второй раз оно пришло ко мне тогда, когда по моему лицу внезапно проехался холодный пол какого-то помещения. Я, морщась, поднялся и сплюнул горькую слюну. Голова, как ни странно, почти перестала ныть, зато теперь болел желудок. Я смутно помнил свой путь до этого каземата, но, кажется, меня били именно в живот.

Рядом на деревянной скамеечке сидел парень лет двадцати, худой и бледный, с недельной, или даже больше того, щетиной. Он не обращал на меня никакого внимания, будто меня вообще не было здесь. Вместо этого он изучал серые прутья решетки на двери, и он делал это с таким видом, будто дверь была гораздо интереснее для него. Какими же безразличными могут быть друг к другу люди!

- Где я?.. - тем не менее спросил я у товарища по несчастью.

Он вздрогнул, и его глаза, оторвавшись от мертвой точки, забегали словно в панике. Ему потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в суть вопроса.

- В камере, - лаконично отозвался он наконец, шаря по стенам пустыми глазами.

- Камера, камера… - я судорожно попытался вспомнить, что у людей называется этим словом. - Нас снимают?!

- Ага, - парень заржал. - Ну и вставило же тебя, пацан.

- Пацан?! - во мне вдруг проснулось чувство собственного достоинства… - Да как ты смеешь так меня называть!..

- А как же мне к тебе обращаться? - холодно посмотрел на меня он.

- Я Отец!

- Поздравляю, блин.

- Твой Отец! - реакция собеседника меня не вдохновила, а если быть совсем честным, в какой-то степени разозлила. - И вообще, всех вас, людей…

- Интересно, что ты принял? - он говорил немного безразлично, с минимумом ноток удивления в голосе. - Поразительный эффект…

- Ты вообще о чем?

- Еще скажи, что ты первый раз слышишь.

- О чем?!

- Ну… - он приставил оттопыренный палец к вене, изображая шприц и с каким-то даже мечтательным видом надавил на несуществующую пипочку. - Ну или…

Он, возможно, хотел изобразить какой-то еще способ, но мне было вполне достаточно.

Я поперхнулся.

- Ты думаешь, что я… как это… как это называется?.. торч… торчок?!

- Ой, жесть… - протянул он. - Как же все запущено. Торчок…

Он снова засмеялся надо мной.

- Но я не… Какой недоразумение… - я уткнул лицо в ладони, пытаясь понять, как мне теперь из этой ситуации выпутываться.

Я с трудом осознавал, как оказался здесь. Хорошо помню падение. Его можно было с полной уверенностью назвать и полетом. Помню дыру в тоннеле. Но… Как я попал сюда? В это тело, в чью-то чужую жизнь?..

Как бы там оно ни было, я хотел вернуться как можно скорее.

Внезапно ко мне пришла неплохая идея. Я позвоню на Небеса и попрошу забрать меня. Все, оказывается, так просто. А я, тоже мне, впал в панику…

Я вскочил, подбежал к прутьям решетки и изо всех сил начал барабанить по ним.

- Один звонок! Я имею право на один звонок!..

Как ни странно, эта просьба была услышана быстрее, чем я полагал. Меня проводили в маленькую комнатушку, тоже с решеткой, и с телефоном, и закрыли там. По другую сторону стоял охранник и сверлил меня своими пуленепробиваемыми глазами. Мне почему-то захотелось показать ему язык, чтобы снять это выражение с его лица, но я удержал себя.

Дрожащими руками я набрал небесный номер.

- Слушаю, - раздалось доброе.

- Апостол Петр! Это я!

- Кто я? - так же по-доброму отрешенно спросил голос в трубке.

- Ну я. Я, - я пронзил голос, - тот, кто исчез.

- У нас никто не исчезал.

- Как?! А… Бог?

Апостол Петр рассмеялся, почти так же, как и сокамерник минуту назад.

- Куда ж ему деться, Богу. Он с нами, как всегда. Передать ему трубочку?

- Да, - выдавил я, - пожалуйста.

Впрочем, я уже догадывался о том, кто умудрился занять мое место.

- Я слушаю, - знакомый голос все подтвердил.

- Да, послушай, - я чувствовал, что закипаю, и уже ничего не мог с собой поделать, - немедленно сними мои шмотки и отправляйся туда, куда я тебя отправил!

- А, это ты… - протянула душа и с видимым удовольствием добавила. - И не подумаю.

Чувство безнадежности накрыло меня с головой, и осознание того, что я ничего не могу доказать, заставило меня начать нести всякую чушь, что мне обычно несвойственно.

- Я отправлю тебя в ад! Я сравняю тебя с землей! Я развею тебя по ветру! Я… я… Я больше не могу здесь находиться!

Я замолчал, поняв, что ляпнул ненужное.

К тому же, мои угрозы, конечно, были полным блефом и никого не могли напугать. Я сам отлично понимал, что в своем нынешнем положении вряд ли смогу куда-то его отправить. Тем более, я уже однажды сделал это, и вместо него сам оказался здесь.

- Стало быть, ты на Земле, - словно проигнорировав мои первые реплики, начала душа.

- Откуда ты знаешь? - устало задал я очередной глупый вопрос.

- А я все вижу отсюда… Так вот, ты на Земле. Именно в том месте, где я, по-твоему, наделал так много грехов. Это просто отлично. Тебе просто необходимо побыть там подольше!

- Но…

- Пока, Всевышний!

- Подожди, подожди, не вешай трубку!..

Но на том конце провода уже раздались короткие гудки. Я со всей силы бросил трубку на рычаг и от злости ударил по телефону рукой.

Охранник очнулся от своего беспамятства и незамедлительно рявкнул что-то бранное в мой адрес. Он открыл решетку, и первое, что он сделал, это ударил меня по лицу. Я дернулся как сумасшедший и отпрыгнул так, что ударился спиной о противоположную прутчатую стену. Я больно приложился позвоночником, и на секунды у меня даже потемнело в глазах. Когда ко мне наконец вернулось зрение, я увидел, что пол передо мной забрызган точечками крови, и понял, почему так щиплет в носу и что капает из последнего мне на рубашку.

На тот момент я был в катастрофическом шоке и не мог оценить ситуацию, что, в общем-то, было даже к лучшему. Понимание того, что люди на самом деле выглядят совсем не так, как это видно издалека, сделало бы мне только хуже.

В состоянии сомнамбулы я вернулся в эту камеру.

- Дайте мне зеркало.

Тишина.

- Дайте мне зеркало, - громче.

- Слушай, может снотворного ему вколем? - устало обратился один охранник к другому.

- Я не умею. Это скорую надо.

- Да забей, я шучу.

Конечно, людям, один из которых не так давно избил меня, было далеко наплевать на мои просьбы, но мне очень нужно было посмотреть на себя. Во-первых, меня волновало то, что стало с моим носом, а во-вторых, мне также было интересно, как мое тело смотрится со стороны. Какие у меня глаза и цвет кожи. Просто из интереса я решил попробовать поклянчить.

Впрочем, скоро сквозь прутья камеры мне было протянуто небольшое круглое зеркальце. Молодые охранники явно не выдерживали моего давления. Им, наверное, и в головы не пришло, что при желании я мог бы разбить его и вскрыть себе (а еще хуже сокамернику) вены.

Зеркало было грязным, но все же лучше, чем ничего. Из него на меня смотрел большими светлыми глазами худой юноша, с бледной кожей и растрепанными рыжими прядками волос, торчащими в разные стороны.

Что касается одежды (ее я разглядел еще до этого), на мне была весьма милая, но затертая и запыленная коричневая джинсовая ветровка и примерно такого же вида джинсы, порванные на левой коленке и с большим пятном грязи под дыркой. Неудивительно, что я смотрелся как наркоман во всем этом.

Нос дополнял картину. Синеватая и распухшая переносица на бледном лице смотрелась как боевая раскраска индейца.

- Эй ты, а как тебя зовут? - неожиданно раздалось сзади. Сокамерник явно занимался моим изучением параллельно со мной.

«А правда, как?» - я мысленно почесал затылок. Мне нельзя было снова намекать на свое происхождение, если я, конечно, не хотел больше слыть невменяемым. Но земные имена мне в голову не лезли.

- Свет, - ляпнул я неожиданно. - Меня зовут Свет.

- Довольно странно, - с иронией ответил парень. - А я Крис.

Я промолчал, но обернулся на него. Теперь мне хотелось осмотреть его тело так же тщательно и сравнить, нет ли между нами все-таки каких-нибудь отличий.

Почти копия моего рыжеволосого воплощения: такой же бледный и худой. Иссиня черные волосы и того же цвета щетина. Сам весь в черном. Отчетливые круги под глазами и очень тонкие подрагивающие пальцы рук. Облик, кажущийся далеким от идеала. Но если приглядеться поближе, что я и попытался сделать, остановив взгляд на его радужке, начинаешь ощущать что-то другое. Странную отдачу себя без остатка, до этой дрожи в кистях и болезненной бледности. Его глаза были непонятного цвета, а радужка ужасно «рваной», и через каждую ее дырочку я смог просмотреть осколочки его жизни. Они показались мне слишком острыми, и я чересчур рано решил закончить их изучение.

- Ты давно тут? - вместо этого спросил я.

- Порядочно, - Крис нервно побарабанил пальцем по скамейке, на которой сидел.

- И… когда они отпустят нас?

- Тебя - не знаю. А меня еще не скоро.

- Но неужели нет никакой… надежды?

- Ну, ты понимаешь… Надежда есть, но нужны…

- Деньги? - автоматически дополнил я. Я часто слышал эту фразу от людей, находясь на небе. Такая странная фраза - я никогда не понимал ее до конца.

- А я смотрю, ты начинаешь отходить… - для Криса, конечно, эта истина не была открытием. - Они постоянно звонят моей мамочке, чтобы та пришла и выкупила меня, а к телефону уже давно подходит мой молодой отчим - он годится мне в братья - и посылает их к черту. Но люди, видишь, они такие, не теряют надежду.

Он говорил и тихонько раскачивался взад-вперед, зацепив глазами какую-то точку между прутьями решетки и с трудом концентрируясь на разговоре.

- Господи, сколько пороков… - задумавшись, я произнес собственное имя всуе. - Жестокость, жадность… безразличие…

- А ты думал, попал в сказку? - Крис аккуратно улыбнулся.

Действительно. Сказка осталась где-то там, вверху. А здесь люди создали себе совсем другую действительность. Хотя, наверное, они тоже хотели как лучше. Но, к сожалению, наши сказки в корне отличаются. Или мы просто с разных сторон смотрим на полуполный-полупустой стакан. Впрочем, я чувствовал, что угол моего зрения начал меняться после того, как я стал одним из них.

И они «не теряют надежду». Ха-ха. Надежду. Какой-то непонятный ее гибрид, который они сами придумали, и которым закрываются от меня. Если честно, я даже побаивался немного этой надежды. По-моему, она была направлена не в мою поддержку, а против меня, на какие-то свои, чуждые моему восприятию, цели.

Я закрыл глаза и заткнул пальцами уши. Лучшее, что я мог сделать, чтобы остановить больную мысль.

II.

Была глубокая ночь, когда Крис растолкал меня, несколько часов пытавшегося заснуть и не так давно преуспевшего в этом. Он протянул руку к моему лицу, показывая что-то зажатое между пальцами. Маленький предмет слабо блеснул светом одинокой настольной лампы на столе охраны.

- Это что? - недовольно и сонно спросил я.

- Скрепка. Скорее.

Крис подтащил меня к замку, приказал держать расшатанную дверь, чтобы она не скрипела, а сам начал крутить закругленный кончик скрепки в замочной скважине. Конечно, замок был довольно-таки старым, но ведь не настолько, чтобы открыться от обычного куска металла. Хотя, я мог чего-то не понимать.

- Что ты…?

- Помолчи, - руки Криса дрожали в слабости и волнении.

Почти сразу после этой фразы замок, к моему удивлению, принял канцелярский атрибут за ключ и щелкнул. Он неожиданности я выпустил из рук прутья двери, но скрипа, к счастью, не раздалось. Зато где-то за стенкой послышался шум сливающейся воды.

- Охранник. Бежим! - Крис дернул меня за руку и рванул вперед по коридору.

Я неслушающимися ногами поскакал за ним, надеясь, что он знает, куда бежит. Проход, в котором мы оказались в конечном итоге, заканчивался подсобкой. Дверь, как ни странно, была незаперта. Сама комнатка выходила окнами в переулок. Очень удобно.

Крис с легкостью кошки (надо отдать должное его хилым пятидесяти килограммам, которые сейчас оказались ему на руку) вскочил на подоконник, щелкнул запорами окна и уже через секунду оказался на свободе. Я с опаской наблюдал за его действиями. В любом случае, выбора у меня не было. Я вскарабкался вслед за ним, но мое приземление на асфальт было менее удачным - я споткнулся о раму и упал в беспорядочном акробатическом трюке, чудом не ударившись головой.

- Ты только не останавливайся, - Крис в это время был уже далеко. Он обернулся, напряженно и часто дыша, и махнул рукой, призывая торопиться.

Я отчаянно посеменил за ним. Мое сердце стучало где-то в горле, бешено и сбивчиво. И теперь я отлично понимал значение оборота «душа ушла в пятки»: ноги похолодели и заплетались как ватные. Я не чувствовал своих шагов, не видел ничего вокруг, но все же каким-то образом понимал, что бегу.

Темная ночь добавляла в кровь адреналина. Фонари почти везде были выбиты, под ногами хрустели разбитые стекла, а жестяные банки с грохотом откатывались в стороны, каждый раз заставляя вздрагивать. Пакеты для отходов путались под ногами, несколько раз я чуть было не упал. Настоящая свалка…

Наконец, Крис остановился.

- Какой-то кошмар, - задыхаясь воскликнул я, едва догнав его. Тот открыл дверь подъезда, у которого мы стояли, и бесцеремонно толкнул меня внутрь.

- Привыкай, если еще не успел, - Крис провел ладонью по лицу, касаясь ледяными пальцами висков.

Не то чтобы он говорил со зла, просто перенервничал не меньше меня.

- А они не будут нас искать?

- Даже если и будут, то здесь не найдут. Да и вообще, зачем им это? Если, конечно, ты не опасный преступник, - он подмигнул мне. - А насчет меня… Они и так знают, что рано или поздно я опять попадусь.

Перекрывая его слова, на улице, где-то совсем близко, завыла сирена. Я заметно вздрогнул, живо представив, как через несколько секунд сюда ворвется целый отряд людей в форме. На ум пришел только один выход: надо бежать.

Я рванулся к двери, но тут же был схвачен за шиворот.

- Охренеть, ты больной что ли?! - зашипел Крис мне на ухо. - Сдашь нас обоих! Сиди тихо, сейчас они уедут.

И действительно, сирена стала удаляться.

- Поехали по нашим следам, - Крис хмыкнул. - Они и представить не могут, что я живу у них перед самым носом.

- Послушай, но откуда… ты все это знал?! - я все же решился спросить его.

- Что знал?

- Ну… про скрепку и вообще…

- Поверь, мне это не впервой, - он снова довольно хмыкнул. - Каждый раз они меня задерживают, и каждый раз у меня нет с собой паспорта. И каждый раз я убегаю, - добавил он, рассмеявшись.

- Но где же твой паспорт? - произнес я заветное слово, теперь хотя бы в общих чертах представляя себе эту книжечку.

- Я его продал, - пожал плечами Крис и продолжил, отвечая на немой вопрос в моих глазах. - Мне очень нужны были деньги.

Я промолчал, разглядывая разбитые лампы подъезда. Почему-то в этот момент я подумал о людях, продающих вот так душу. Паспорт и душа, конечно, разные вещи, но смысл в их продаже один - мысль об этом очень меня огорчила.

- Ну, ты идешь? - не дал мне времени задуматься Крис.

- Куда?

- Ко мне. Или ты предложишь лучшее место, чтобы переждать облаву?

- Нет, пожалуй нет…

- Тогда попробуй не пугаться интерьера, - его губы дрогнули в короткой улыбке.

Я понял причину его последних слов и усмешки сразу после того, как перешагнул порог. Казалось, беспорядок был тут везде. Но ведь я уже пообещал…

Я аккуратно снял грязные кеды, которые, тем не менее, не оставили видимых следов на коврике у двери, и юркнул в первую попавшуюся незапертую комнату, надеясь, что она будет чище коридора. Впрочем, я понадеялся зря. Это была достаточно просторная кухня, вся заваленная какими-то пакетами, бутылками из-под пива и, о ужас, очистками от картошки! Они скромненько лежали у стены, прямо на полу. Но самое замечательное было вовсе не это: я увидел целую семью тараканов, шагающих гуськом по кухонному столу. Улыбка не могла не тронуть моих губ. Я, конечно, не испытал отвращения при виде насекомых, ведь именно я их создал, но…

- Не пугайся, - поспешно предупредил Крис. - Они… не кусаются.

- Я просто хотел рассмотреть их поближе, - я подошел к столу и посадил самого большого таракана на руку. Как ни странно, тот не впал в панику, а почувствовал меня, приземлился на задние пары лапок и внимательно созерцал создателя, пока тот созерцал его.

- Прихлопнешь?

- Ты что! - я поразился одной мысли об этом. - У него дети.

- Приколист, - буркнул Крис и поставил чайник. - Ты располагайся. А я в душ и… бриться, - добавил он мечтательно.

III.

Когда Крис снова появился на кухне, было полшестого утра. Теперь он выглядел гораздо аккуратнее: бритва сделала свое дело, открыв для наблюдения его напряженные скулы. Это создавало абсолютно другое впечатление, нежели чем «борода», и я едва узнавал в нем прошлые черты. Другое дело, что круги под глазами никуда не исчезли, и исчезать, видимо, не собирались. Но по Крису нельзя было сказать, что они его сильно волновали.

- Ты даже чая не попил, - оглядев стол, пришел к выводу он.

- Вообще, я задремал, - признался я. - Но можем сейчас попить.

- Хорошо, - покладисто ответил он и, присев за стол, смел на пол очередную кучу мусора, освобождая поверхность. - Если ты не возражаешь…

Я около минуты наблюдал, как он ссыпает какой-то порошок в две дорожки, пока, наконец, не решился спросить.

- А… что это?

- Ну, понимаешь, это не кокс, но очень похоже и очень дешево…

- Что?!..

Крис проигнорировал, прижал ноздрю и склонился к столу. Мои глаза округлились, я в шоке отдернул его за шиворот, но одна дорожка уже успела исчезнуть.

- Зачем ты это делаешь? Это же… это… - я не мог найти слов.

- Ах, прекрати…

Крис наклонился снова. Я дернул его еще раз, на этот раз с большей силой.

- Это тело создал не ты! - я со злостью влепил ему по щеке. Часть порошка осталась не втянутой, Крис закашлялся.

- Псих, - возмутился он вяло. Он хотел сказать еще что-то, но его быстро размазало по столу. Он еще несколько секунд хмурился из-за того, что вдруг стало очень сложно выразить мысль, но потом выражение полного идиотизма накрыло его лицо.

- А ты х-хочешь? - сглатывая слюноотделение, спросил он, протягивая конвертик.

Я отмахнулся и расплакался, пряча лицо. Впрочем, я мог бы и не прятать, сейчас Крис все равно ничего не понимал.

Как же противно стало у меня на душе…

Выражаясь образно, кино, которое я наблюдал со своего обычного места в последнем ряду, отсюда выглядело слишком реальным. Мои тоненькие нервы и молодой мозг реагировали плачем, но на самом деле реакция, уходившая вовнутрь, была гораздо сильнее.

Крис, уронив голову на стол, захлебывался хохотом.

- Ты что смеешься? - не выдержав, простонал я, поднимая на него глаза.

- Не знаю… - он моментально сымитировал серьезность на лице. - А… ты?

Крис еще долго валялся на кухне, но я не хотел больше на него смотреть. Я снова натянул холодные и мокрые от луж кроссовки и тихо хлопнул дверью. Конечно, выходить на улицу без Криса было опаснее, ведь я совсем не знал ни района, ни даже страны, в которой находился… Но в данный момент для меня и моих нервов альтернативного выбора не было.

А город еще только начинал жить. Светлый, чистый, новорожденный каждым утром… Совсем скоро из домов начнут выходить люди и спешить по своим делам, образуют пробки на дорогах своими машинами, будут давить друг друга своими телами в общественном транспорте, как, наверное, происходит в каждом мегалополисе… Но не сейчас: еще час у города есть, чтобы отдохнуть перед очередным растущим днем…

Я сел на скамейку рядом с большим кустом, напоминающим акацию, и зацикленно уткнул взгляд в асфальт. Бесцельно перечисляя в голове заповеди, пытался как-то соотнести все это с реальностью. Все теперь казалось каким-то мелочным. Наверное, шоковое состояние еще не прошло. Как у каждого младенца, который плачет без остановки первое время, оказавшись здесь…

Но если мыслить логично и без человеческого стремления к страданию… Разве можно испытывать жалось ко всем? Разве можно помочь всем? «Помоги себе сам» - вот как звучит девиз. И этот мир и был создан для того, чтобы предотвратить длинные очереди в рай. А субъективность… субъективность - это путь к заблуждению. Любить кого-то больше, а кого-то меньше - такое же в конечном итоге заблуждение. Их нужно судить одними средствами, одинаково. Хотя, я мог ошибаться. И я скорее всего ошибался, по крайней мере, мне хотелось в это верить.

- Эй, с вами все хорошо? - кто-то рядом окликнул меня. Пришлось поднимать потяжелевшую голову, чтобы посмотреть на собеседника.

- Да, спасибо, - с трудом ответил я стоящей надо мной девушке.

- Но мне почему-то так не кажется, если быть честной, - она присела рядом. Очень странно, что не испугалась моего упаднического и не очень-то опрятного внешнего вида.

- Вы, наверное, опаздываете… - несмело попытался я отвязаться от ее общества.

- Вообще, я уже приехала, - улыбнулась она чересчур позитивно для моего состояния. - Вон дверь моего офиса. Я в последнее время раньше приезжаю, чтобы потом не толкаться в транспорте… пока моя машина в ремонте. Люди утром - это не люди, а настоящие звери…

- Ты уверена, что только утром? - я сам не заметил, как откинул уважительный тон. - Это открывает настоящую суть того, что я… что Бог создал. И они могут надевать маски моих… его заповедей. Но природа, ее не обмануть…

Она внимательно посмотрела на странного растрепанного юношу, задыхающегося и активно жестикулирующего в попытке помочь себе подобрать слова.

Я сам понимал, что со стороны выгляжу жалко, но ничего не мог поделать с нестерпимым желанием поговорить.

- Ну и пусть. По-моему, ты… ну, я имею в виду, Бог, принимает нас любыми, - она рассмеялась. - Дай угадаю, ты сбежал из больницы?

- С чего ты взяла?!

- Это было легко, я даже могу угадать твой диагноз, - она снова задорно посмеялась, видимо, довольная своей сообразительностью.

- Да, из больницы… что-то вроде того, - фыркнул я. - По крайней мере, там тоже белые стены. А теперь объясни мне, глупому, есть ли еще какие-то ценности в этом мире? Кроме того, что вбивали вам в голову религией с детства?

Я задавал довольно-таки дурацкие вопросы для разговора с простой встречной девушкой, но мне не хотелось церемониться и подыскивать вступительные слова.

- Возможно.

- И что же это?

- Ну, может, дружба? Любовь я не беру…

- Почему?

- Просто, - ее ответы были еще более странными для простой встречной девушки, но я даже порадовался ее разговорчивости, - мне кажется, когда любишь, никогда нельзя быть уверенным, что это: симпатия к конкретному человеку, или ненависть ко всем остальным. Я… это сложно.

- Но интересно. А что такое дружба?

- Это почти то же, что и любовь, но отличие в том, что не нужно выделять одного человека… И еще - не нужно смотреть на пол, красоту, цвет кожи или какие-то вредные привычки, какими бы страшными или противными они ни были. Я думаю, дружба - это что-то мудрее… Но ты не забивай голову, - улыбнулась она. - Я думаю, у тебя в ней и без того достаточно тяжелых мыслей.

- Иногда это бывает полезным… Дружба - это более объективно, это ты имеешь в виду?

- Ну да, в общем так.

- Спасибо.

- Не за что. Послушай, я вижу, тебе нужна помощь… Материальная? Я работаю в благотворительном центре и…

Началось. Я больше всего боялся, что ей захочется продолжить со мной общение. Меня к тому времени уже захотелось, чтобы она ушла, хотя, вещи, которые она говорила, были вовсе не глупыми.

- Спасибо. Просто… Мне, наверное, нужно было поговорить с кем-то… А теперь мне надо подумать…

- Надумаешь, приходи, - она подмигнула. - Ты знаешь, где меня найти.

Она повернулась и пошла к своему офису. Я облегченно сплюнул в траву.

Весьма странная девушка.

IV.

Я отдохнул немного в тишине, любуясь солнцем, которое заливало все пространство вокруг и меня вместе с ним. А потом решил вернуться. Теперь была хотя бы мотивация. Несмелое желание проверить, если ли то, о чем говорят люди. И способен ли я это почувствовать. В Библии главная движущая сила любовь. А что насчет дружбы?

Дверь квартиры Криса закрывалась на одну хлипкую «собачку», и, если нажать на дверь, а потом резко дернуть на себя, она с легкостью открывалась. Опасно, конечно, но здесь просто нечего воровать…

Когда я снова вошел в запущенную кухню, Крис спал, свернувшись калачиком, прямо на полу, подложив под голову подушку в белой затертой наволочке. Мирно посапывая, он напевал что-то во сне себе под нос.

Я еще раз оглядел пейзаж кухни и непроизвольно издал глухой стон. Надо было срочно убраться здесь, чтобы не портить самому себе и без того испорченное настроение. Для начала я собрал с пола всю кожуру и вынес мусор, потом сходил в комнату и вернулся оттуда с шерстяным пледом. Накрыл им Криса, аккуратно, чтобы не разбудить, и наконец заварил себе чаю. Около десяти минут просидел, смотря в одну точку, помешивая чай, в котором, впрочем, не было сахара, потому что его вообще не было в доме. Чуть позже, поковырявшись в холодильнике, я нашел просроченный на пару суток питьевой йогурт и четыре печенья. Половину того и другого оставил Крису, остальное съел сам, надеясь утолить полуторадневный голод. Вышло не очень удачно, но «не хлебом единым»…

Чтобы развлечь себя после званного обеда, я отправился в комнату Криса и порылся в старом книжном шкафу. К своему удивлению нашел там потрепанную Библию. Старый и Новый заветы. Некоторые странички, правда, выпали и, судя по всему, потерялись, но я подумал, что все равно мне было бы полезно ее изучить, и углубился в чтение.

Когда пришла ночь, читать стало сложнее, потому что в комнате стоял только один тусклый торшер. Глаза быстро устали, и я отложил книгу, испытывая к прочитанному смешанные чувства, но имея начинающие прозревать мысли. Я взял второй плед, который сразу не заметил, - он в скомканном виде валялся у дивана - и улегся отдыхать. Мне хотелось еще подумать, но уставший организм быстро провалился в сон.

Я проснулся через пару часов неожиданно для себя, когда еще было темно. Впрочем, я тут же понял, что заставило меня проснуться…

На полу перед окном сидел на корточках Крис. Его голова была приподнята, а широкие глаза захлебывались небом, отражая свет звезд или, что более вероятно, уличных фонарей. В любом случае, его взгляд был настолько одухотворен, что остальное казалось неважным.

Почувствовав шелест пледа, Крис повернулся и столкнулся лицом к лицу со мной. Только сейчас мне стало заметно, что его глаза блестели слезами. Значит, отошел…

- Прости меня… - тихо прошептал он, потом опустил голову на колени, сжался сильнее и повторил совсем тихо куда-то внутрь себя. - Прости меня, Господи…

- Конечно, - я спустил ноги с дивана, пододвинувшись к нему ближе. - Ты почему плачешь?

- Потому что я… - внезапно он сорвался на хриплый крик. - Боже, посмотри на меня! Я ведь такой же как все! Я хочу жить, любить, быть любимым, конечно… Но это тело… У него уже нет сил… Ты сам видел, ты знаешь. Оно зависимо. Бесконечно зависимо, как и мой мозг и мысли, которые он производит… Я не могу быть собой, понимаешь? - он простонал и снова ткнулся лицом в колени, задыхаясь плачем. Слезы в его голосе были просто невозможными.

- Я не могу больше так, - отдышавшись, он продолжил. - Я не человек. Я уже не могу ничего исправить…

- Но можно попробовать отказаться от…

- Нельзя, - снова застонал Крис. - Ты еще не все увидел… Я доходил до смерти каждый раз, когда пытался бросить. Меня клали в дешевую больницу, и я умирал, что бы они не делали… Для меня есть только одно лекарство. И от него невозможно… но… я… я… - он снова стал задыхаться и судорожно всхлипывать.

Я сел на пол рядом с ним и осторожно взял его за руку. Он удивленно взглянул на меня и тут же отвернулся, будто ему стало стыдно. Для меня самого было странным мое стремление быть к нему ближе, после того, что я видел днем, но я не отрывал руки и преследовал только одну цель - поддержать. Кисть была очень холодной и как всегда дрожала. Я сжал руку крепче, настолько, насколько мог.

- А я… я… - теперь Крис говорил очень тихо, будто это был только отзвук его голоса, а самого голоса не было слышно. - А я хочу жить!.. Вот говорят, что Бог есть. А где он? Где он был, когда я выбирал этот путь? Почему не направил меня?

Я непроизвольно вздохнул и поперхнулся воздухом. Было глупо на моем месте что-то отрицать. Я готов был провалиться сквозь землю здесь и сейчас.

- Он хотел дать вам свободу… - с трудом выдавил я наконец.

- Разве это тело - свобода?

- Да, - ответил я, не задумываясь. - Да. Только ты еще не научился его использовать. Когда ты видишь грудного ребенка, ты ведь не удивляешься, что он не умеет играть на фортепиано. По сути, он и говорить-то не умеет. Но приходит время, и он учится. Становится великим музыкантом или оратором… Ты тоже еще научишься.

- Теперь уже вряд ли…

- Не сейчас, так в следующий раз.

Крис промолчал, не стал задавать вопросов относительно моей последней фразы.

- Послушай, - я сам прервал тишину через несколько минут. - О Боге… Скажи, кто написал эту чушь? - я взял со стола Библию.

Крис приподнял брови в удивлении.

- Что ты такое говоришь? - он поморщился.

- Извини, если грубо, но все же?

- Очень странный вопрос…

- Не скажи. Понимаешь, у меня вставали дыбом волосы, когда я читал. Сколько же раз ее изменяли?..

- А, ты про это… Ну, может, пару раз отредактировали…

- Капитально отредактировали, я бы сказал. Возможно, в этом и причина непонимания?..

Крис задумался, полистал страницы книги. Я наблюдал за ним с интересом в ожидании ответа. Сказать, что он удивил меня им - значит не сказать ничего.

- Ну, а возможно в этом и суть. Как в жизни: нужно уметь отличать истину от лжи…

И это говорит мне он, он?!

- Ты прав, наверное, - на тот момент у меня пересохло во рту, защипало в носу и просто не было других слов, - Тогда давай, может, простим Бога? Вполне возможно, что он и не виноват…

Крис улыбнулся сквозь грусть и в свою очередь сжал мою руку, которую я до сих пор не выпускал.

- Хорошо. Конечно.

Откуда-то из-за края рамы вышло яркое солнце и скользнуло лучиками по моему лицу. Я проснулся. С готовностью открыл глаза и повернулся на бок. Небо было очень чистым и бесконечно голубым, добрым… Кому как не мне знать истоки этой доброты.

Интересно, а осталось ли еще что-то от нее там, далеко? Долго ли может держаться основа, когда исчезает стержень? Или я вовсе и не стержень, если никто не заметил подмены?.. Или, возможно, однажды созданное может дальше жить отдельно от творца? И если бы Бог мог умереть, никто из людей не заметил бы, что он умер?!..

Крис повернулся ко мне лицом и открыл глаза. Ничего личного, просто спать было негде, кроме как на его узком расшатанном диване. На самом деле, я думал, что один из нас обязательно отправится спать на пол, потому что, я знаю, на земле мужчин, спящих вместе, называют каким-то практически ругательским словом, которое я забыл. Что-то вроде «педика» или «импотента» - не помню точно. Так вот, а Крису было все равно, он просто не обратил внимания, и поэтому никому не пришлось спать на полу.

- Доброе утро, - Крис улыбнулся. - Какие планы?

- Если честно, даже не знаю…

- Тогда, если ты не против, я хочу показать тебе одно место…

Он, видимо, запоздало проговорил свои слова в уме и почему-то захихикал:

- Ну, в смысле, один райончик пригорода. Согласен?

- Давай, - я потянулся, разминая затекшую спину, и, расставаясь с остатками сна, зевнул.

Когда я, умывшись, вышел из ванной, Крис усиленно тер губкой кастрюлю на кухне.

- Опять пригорело, - с хриплой раздраженностью произнес он.

Вскоре он бросил губку, смирившись с тем, что темное дно старой кастрюли вряд ли когда-нибудь посветлеет. Он насыпал туда что-то из коробки, залил водой и поставил греться на плиту. Вообще, трудно было сказать, что из этих предметов было чернее: кастрюля или все же плита. В доме не хватало женщины? Или все-таки дело не в половой принадлежности?

- Что это? - спросил я, показывая на кастрюлю.

- Овсянка, сэр. Пойдет?

- Не знаю. Я никогда не пробовал.

- Понятно. Ну уж не обессудь…

- Я вовсе не против, - заверил его я, хотя пока еще точно не знал, против я или нет. - Кажется, говорят, что она очень полезная…

- Правильно говорят, - хмыкнул Крис. - И я живое тому доказательство.

Вскоре геркулес уже дымился на тарелке передо мной. Не очень пугающая, хотя и довольно странная на вид масса. Но отступать нельзя. Я аккуратно ковырнул кашу ложкой. Положил в рот и прислушался к ощущениям. В принципе, она была сносной, но все же далекой от идеала. Это была густая масса, абсолютно безвкусная и похожая на сопли. Но мне было неудобно показывать внезапное исчезновение аппетита, поэтому я решил проглотить ее как можно быстрее. А Крис смотрел, как я работаю ложкой, и любовался мной, потому что он явно решил, что я без ума от его каши. Я подумал не разочаровывать его и, разумеется, не сказал ни слова.

Наконец, я закончил трапезу. Крис ушел в комнату переодеваться (до этого он ходил по кухне в одних трусах), а я решил помыть посуду. До чего же противное занятие, я вам скажу! Невозможно понять, что мне удалось больше - помыть тарелки или попачкать руки. Но, тем не менее, я был очень горд собой.

Вскоре появился Крис. На нем были другие черные джинсы и другая рубашка того же оттенка. Он встал посреди кухни, застегивая пуговицу на манжете.

- Ты всегда носил такую одежду? - не удержался я.

- А что с моей одеждой?

- Я имею в виду цвет.

- А, черный… Ну да, - он немного помолчал, затем добавил. - А вообще нет, не всегда. Когда я только родился, меня одевали в голубые ползунки…

Я поразился тому, сколько скрытого сарказма было в этой фразе, но промолчал. Видимо, на моем лице так сильно отразилась недовольство его ответом, что он решил все же пролить свет на темную историю. Он снова пошел в комнату и вернулся с фоторамкой. Я взглянул на протянутый снимок. Честно говоря, на девушку я сначала не обратил внимания, я остановил взгляд на изображении Криса. Оказывается, он был очень красивым юношей! На фотографии, которая как минимум была сделана года два назад, не было никакой щетины, кругов под глазами или чего-то подобного. Только свежее лицо и живые глаза. Живые… И улыбка. Она просто очаровала меня, и я никак не мог оторваться.

- Она умерла… - в это время глухо произнес Крис.

Я оторвался и почувствовал себя очень неуютно.

- Кто? - еще один глупый вопрос в моем исполнении.

- Она…

Я снова опустил глаза на снимок. Очень худенькая девушка с длинными светлыми, почти бесцветными, волосами и скромным взглядом, совсем малышка здесь, может, лет пятнадцать, не больше.

- Моя сестренка…

Я не знал, что ответить.

- Не хотел говорить, но раз ты напомнил… Патология печени. Отчиму было жалко денег на операцию… - Крис внезапно покачнулся, так, что я был вынужден подхватить его под локоть. Он сел в кресло и несколько минут тер виски подрагивающими пальцами.

- С тех пор, как мать вышла за отчима, а сестренка умерла, у меня больше никого нет… - дополнил он так же тихо, не поднимая лица. - А насчет одежды… считай это моим вечным трауром.

Мне было очень стыдно. Мне было ужасно стыдно, если честно. На земле плохо переживают это, несмотря на все религии и веру в душу. Хотелось сказать что-то поддерживающее, но мысль о том, что я могу сделать только хуже, остановила меня. Я сел на табуретку напротив Криса и молча наблюдал за его неподвижной позой.

- Прости меня, - наконец, я смог попросить прощения.

- За что? При чем здесь ты, ты в любом случае бы не мог бы помочь ей…

- Нет, я мог, я мог… - застонал я тихо, молясь, чтобы Крис не смог расслышать то, что срывалось с моих губ.

- Что ты мог?

Конечно! Кому мне, собственно, молиться…

- Я мог… хотя бы… не говорить об этом.

- Ты не знал. Ладно, - он резко прервал сам себя. - Мы хотели ехать.

VI.

Я поражался его стойкости. Поражаться стойкости наркомана - смешно, правда? Но я поражался.

По дороге к метро Крис завел меня в несколько магазинов, он купил пива и чего-то из еды, видимо, на закуску. Как я понял, он намеревался устроить пикник с выездом за город. Стоило воспротивиться относительно пива, но я не решился с ним спорить.

Вскоре мы подошли к метро. Снаружи оно мне даже понравилось. Красивый фасад, чистые стеклянные двери, много людей… Впрочем, последний пункт можно было отнести и к минусам, руководствуясь моими дальнейшими приключениями.

Приблизившись ко входу, мы остановились - там собралась очередь. Каждый из пассажиров пытался попасть внутрь поскорее. Они обгоняли друг друга, спешили, толкались. Все вместе, одним потоком, но в то же время каждый обособленно. Мне было трудно идти рядом с Крисом, потому что в этом потоке из людей были только одинарные места. Пассажиры, идущие сзади, то и дело отталкивали меня в сторону, и я был вынужден подчиняться, если не хотел толкать их. Когда в конечном итоге длинный коридор и лестница привели меня к платформе, я заметил, что Криса рядом нет. Я постарался не впасть в панику, но люди, снующие вокруг, пугали меня все больше и больше.

Толпа здесь разделялась на два потока – одна ее часть направлялась к одному концу платформы, другая - к другому. Я стоял на «распутье», поэтому очень мешался и создавал своего рода пробку.

- Простите… - я несмело тронул за локоть какую-то женщину. Она не заметила или не обратила внимания, даже не повернулась, побежала дальше.

Я попытался спросить еще кого-то, но люди реагировали одинаково, точнее - никак. Вот где проявляется детская установка «не говорите с незнакомыми». И еще другие установки, но о них мне рассуждать не хотелось.

Я попытался отойти к стене, но это было не так легко, потому что я опять мешал потоку.

- Свет! - услышал я внезапно откуда-то сверху. Собственное вымышленное имя почему-то неприятно отозвалось в глубине меня. Да уж, свет… Не хватало только тоннеля. Впрочем, их тут было даже два.

Я обернулся и увидел Криса, бегущего по лестнице.

- Как ты меня нашел? - спросил я с долей изумления перемешанного с восхищением.

- Признаться, это было несложно, особенно если учесть, что ты стоял посреди зала и люди расходились в стороны, чтобы тебя не снести, - иронично ответил Крис.

И правда, наверное, это выглядело достаточно глупо.

В это время к одной из платформ с треском и лязгом подъехал поезд, и Крис с видимым усилием протолкнул меня внутрь: мои собственные ноги еще очень плохо меня слушались.

Поезд уже был достаточно набит людьми, но за нами в вагон вошло, наверное, еще человек двадцать. Мы оказались практически намертво прижаты к противоположным дверям. Плюс ко всему мы ехали нарочно медленно, метро словно решило подразнить меня и увеличить мой дискомфорт. Сказать, что мне было неприятно в таком месте - значит не сказать ничего. И все бы, возможно, шло нормально, если бы поезд не начал вставать посреди тоннеля.

- Не думал, что в метро бывают пробки… - протянул я.

- Это не пробка, просто поезд перед нами, наверное, задержался на платформе. Так бывает в часы-пик, люди не успевают вовремя войти в вагон…

Но, если быть честным, люди в другом поезде меня в тот момент мало волновали. Более того, я вдруг ощутил, что практически ненавижу их всех (особенно тех, кто ехал рядом). Всех: толстых, худых, потных или воняющих духами, старых и молодых. И в особенности тех, кто сидел и дремал, кто и не подозревал, как тошно мне стоять приплюснутым к дверям. Эта ненависть словно прожгла меня изнутри, за одну секунду оставив от меня только головешку. Я испугался сам себя и своих мыслей. Сердце забилось быстро и гулко.

Я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Наверное, тогда я в первый раз ощутил, что дышу им и как он мне необходим. У меня потемнело в глазах, а сердце стало жечь в груди. Я схватился за руку Криса, открывая рот, как рыба, вынутая из воды.

- Свет, ты что? - он начал теребить меня за руку, видя, что я побледнел.

- Мне душно…

Он фыркнул.

- Тоже мне, кисейная барышня. Терпи.

- Мне страшно…

- Что значит «страшно»? У тебя клаустрофобия? Свет?!

В этот момент я почувствовал, что начинаю сползать по стенке. Крис подхватил меня и дал несколько несильных пинков, чтобы вернуть в чувства.

- Чего ты боишься?

- Людей…

- Это нормально.

- Я их ненавижу…

- Это нормально. Открой глаза. Свет, слышишь? Ты… прости их. Слышишь? Они такие же, как ты. Они такие же. Ты только верь в то, что они добрые…

Звук его голоса немного успокоил меня.

- Сейчас мы подъедем к центру, и там они все выйдут. Им всем нужно на работу. Потерпи еще чуть-чуть…

Поезд вдруг на удивление резко ускорил свой бег и дальше проехал без непредвиденных остановок. Не прошло и пяти минут, как большая часть толпы действительно вышла, и появились даже свободные места на скамеечках. Крис посадил меня, сам сел рядом, потом достал из рюкзака бутылку минералки и протянул мне. Я сделал несколько глотков, с удовольствием ощущая, как по моему лицу скользит воздух.

- Лучше? - спросил Крис коротко.

- Да, спасибо.

- Прости, что потащил тебя в такое время, я не знал…

- Да нет, Крис, все хорошо. Это мне только на пользу.

VII.

Автобус, в который мы сели, выйдя из метро, был абсолютно пуст, что заставило меня и в этот раз почувствовать себя странно. Очень непривычно ехать одному в большом, но пустом автобусе. Как будто все вокруг умерли. Видя мое удивление, Крис объяснил, что мало кто может позволить себе выехать за город в рабочий день, тем более в этом направлении. Это немного меня успокоило, поэтому, я решил даже не интересоваться, что он имеет в виду под уточнением «в этом». Впрочем, скоро я понял сам. Спустя минут десять езды асфальтированная дорога заканчивалась, вместе с ней заканчивалось и все остальное, что можно отнести к признакам цивилизованной жизни. Никаких магазинов, домов, даже сельских избушек - только поле, лес вдалеке и кривая ухабистая дорога, нечто вроде смеси песка, глины и маленьких камешков.

- Куда же ты меня везешь? - в какой-то момент не выдержал я.

- Что, - Крис оторвал глаза от пейзажа и ухмыльнулся, глядя на меня, - уже страшно? Да, для городских жителей природа уже является чем-то непривычным…

- Не в этом дело. Просто здесь как-то слишком… безлюдно.

- Меньше людей - меньше мусора. Ты поймешь, о чем я, когда мы приедем.

И я понял. Автобус заканчивал свой маршрут у кромки леса. По-прежнему ни души вокруг и ни единого напоминания о цивилизации. Я спрыгнул со ступеньки и тут же ощутил какую-то небывалую мощь внутри, необъятную силу, наполняющую меня с каждым вдохом. Теперь, под этой крышей из леса вперемешку с небом, я не чувствовал себя одним, я чувствовал себя единственным…

Безусловно, хотя бы один конфетный фантик или бутылка из-под пива нарушили бы это ощущение, но их здесь не было. Совершенно ничего, кроме зелени травы и деревьев и белизны облаков над головой.

Водитель автобуса нажал на газ и, напоследок обдав нас облаком выхлопной пыли, уехал, чтобы повторить свой маршрут от станции снова, если, конечно, найдутся еще одни такие чудаки, как мы.

- Крис, тут прекрасно…

- Это еще не все, - тот улыбнулся, взял меня под локоть и повел по тропинке в глубину леса.

Лес здесь был негустым, поэтому вскоре мы свернули с протоптанной дорожки и пошли своим собственным путем. Около получаса я шел, погруженный в эту атмосферу и одновременно находящийся где-то далеко отсюда. За это время мы, сделав какой-то виртуозный крюк, оказались на маленькой полянке у подножия холма. За подъемом продолжался лес и, если подняться, можно было бы продолжить нашу прогулку, но Крис повел меня куда-то в другую сторону, обогнул холм и снова юркнул под разорванный полог деревьев.

И тут я увидел это. Озеро. Маленькое озеро посреди редкого леса, окруженное белоснежными облаками отцветших одуванчиков. Это было настолько неожиданное и вместе с этим восхитительное зрелище, что я замер на месте как вкопанный.

Крис тоже остановился и снял рюкзак с плеч, давая понять, что мы пришли. Он молчал, как почти всю дорогу, и я не знал, как реагировать. В конце концов я наплевал на предрассудки и плюхнулся на колени перед одуванчиками, заглядывая в воду. Она была прозрачной и отзеркаливала. Я увидел себя, отражение своего лица и яркие взъерошенные волосы. Я увидел свои руки, которыми секунду назад опирался о землю, я увидел, что я человек, и сейчас это очень растрогало меня. В это мгновенье я был так счастлив, как, мне казалось, не был никогда раньше.

Крис присел на корточки рядом и тоже заглянул в воду. Несколько секунд он смотрел, не отрываясь, потом вдруг вздрогнул и отстранился. Отчего-то по неподвижной до этого глади воды, как от маленькой капельки, поплыл тоненький круг, почти незаметный, но я все же смог разглядеть.

Он повернулся спиной к озеру, сев на траву, и сорвал один одуванчик. Он сидел и разглядывал его, а я понимал, что ему очень не понравилось собственное отражение и теперь он пытался отвлечь себя от мыслей о нем с помощью цветка.

- Нравится тут? - хрипло спросил Крис через несколько минут тишины. Он сам все видел по моей реакции, но не знал, как еще можно заговорить.

- Да, очень. Просто волшебно… - тем не менее, я ответил.

- Мне тоже. Как на… небесах, да?

- Почти.

Он рассмеялся, избавляясь от хрипотцы в голосе.

- Можно подумать, ты был там.

- Ну… - я протянул дурацкое междометие и осекся.

- Да ладно, неважно.

Мы еще немного помолчали, но потом он снова заговорил.

- Очень странные семена у одуванчиков, правда? - он поднял сорванный цветок к лицу, показывая мне. - Не могу сказать, что именно не так, просто странные. Как будто таким цветам не место на Земле. Поэтому у них такие парашютики - чтобы они улетели на небо и там выросли…

Он осекся, потому что, наверное, ему показалось, что он говорит слишком поэтично.

- Продолжай, - вырвалось у меня.

- Да тут нечего продолжать, - он хмыкнул и сделал вздох, чтобы дунуть на одуванчик.

- Что ты хочешь сделать?

- Развеять его. Знаешь, мне всегда мама говорила, в детстве, что, держа в руках одуванчик, можно загадать желание, хорошенько так загадать, от души, а потом дунуть на него. Она говорила, что семечки долетят до Бога и шепнут ему на ушко о том, чего я хочу. И я - это глупо - но я до сих пор в это верю, как тогда…

Крис сделал еще вдох, и тонкие парашютики полетели по ветру в небо.

- Только, - он отложил голый стебель в сторону, - мои желания с возрастом намного изменились, и если раньше я просил велосипед, то теперь…

Он замолчал и, не вставая, потянулся за рюкзаком. Достал бутылку пива и попробовал открутить крышку. Наверное, это была одна из таких бутылок, где крышку именно откручивают, хотя по виду ее легко было спутать с обычной (чего только не придумают). В любом случае, у Криса ничего не вышло, и он вынужден был вытряхнуть все содержимое рюкзака в поисках открывалки. На землю полетела уже знакомая мне бутылка минеральной воды, следом за ней еще три: две с пивом и одна с чем-то прозрачным, пластиковые стаканчики, потом сыр и батон хлеба, еще через секунду две баночки йогурта и последним на свет показалась сложенная в несколько раз куртка. Да, и открывалка, конечно. Я засмотрелся на всю эту груду, так бесцеремонно вытряхнутую, и подумал, что, видимо, Крис начинал все сильнее нервничать и по-прежнему не хотел подавать вида. Но поступки говорили сами за себя.

Он сделал несколько маленьких глотков, потом повернулся ко мне.

- Угощайся.

- Да я…

Он не обратил внимания на мою нерешительность, открыл вторую бутылку и протянул мне. Какое-то время я просто крутил ее в руках, разглядывая со всех сторон, а потом вдруг отважился попробовать. В конце концов, это не принесет вреда, если выпить раз за вечность.

Пиво было странным и сначала мне не понравилось. Во-первых, оно было порядочно нагретым, и это не прибавляло ему положительных качеств. Во-вторых, оно было горьким, чего я не ожидал. Я, видя, как людям нравится пиво, признаться по правде, думал, что оно должно быть другого вкуса, например, сладкого. Или легкого кислого. Но любить эту горечь, когда есть столько сладких фруктов! Честное слово, мне никогда их не понять.

Впрочем, когда легкая змейка тепла пробежала по моему горлу, а потом согрела и убаюкала желудок, мне стало уже все равно, какого вкуса то, что я пью.

- Свет, Свет! - одернул меня Крис. - Не глуши так сильно.

Я оторвался от бутылки и (какой стыд!) громко икнул. Крис рассмеялся и, достав из кармана перочинный ножик, принялся лепить бутерброды.

- Почему? - с очень большим опозданием спросил я.

- Что почему?

- Почему не глушить?

Крис похихикал надо мной как над ребенком, но все же ответил:

- Просто не хочу, чтобы тебя сейчас развезло.

- Почему? - меня явно заклинило.

- Потому что мне нужен будет способный слушать собеседник, - он фыркнул. - Но, по-моему, я уже опоздал с закуской.

- Почему?

- О Господи, - взвыл он в полушутку и сунул мне в руку бутерброд. - Ешь.

Я запихнул весь бутерброд целиком в рот и с набитыми щеками повторил:

- Почему?

Что же, черт возьми, со мной творилось?! Я не узнавал сам себя.

Жуя, я посмотрел на почти опустошенную бутылку в руке.

- Кто?

- Что кто? - устало уточнил Крис.

- Выпил?

- Ты.

- Я?

- Да.

- Я не пью!!!

- Уместнее сказать «я не пьянею», - он снова фыркнул. - Свет, ты ужасен пьяный.

- Я не пьяный, я не пью. Не пью, не пью, не пью!..

- Нет, я не могу больше, - он схватил меня за воротник куртки и попытался окунуть головой в озеро. Я встал на четвереньки и уперся всеми конечностями в берег, сопротивляясь. Он поднажал сзади, и в итоге мы оба полетели в воду, только я еще совершил сальто через голову. Озеро было неглубоким, но Крису пришлось снова схватить меня за воротник, чтобы я не захлебнулся. Я с трудом понимал, где нахожусь, и, пользуясь моей беспомощностью, он еще несколько раз окунул меня в воду.

- Все, все, прекрати… - я после пары неудачных попыток все же схватился руками за илистый берег.

- Ну-ка скажи что-нибудь.

- Что-нибудь, - простонал я, фыркая и чихая.

- Это уже лучше.

Он отпустил меня и вылез из озера. Я попытался собраться с силами и сделать то же самое, но тело еще не очень хорошо меня слушалось. Крис какое-то время смотрел на мои старания, потом все же подал руку.

Мы оба были мокрыми до нитки. Я не знал, каково было ему, но я чертовски замерз, потому что вода была очень холодной.

- Все в порядке? - спросил он, лукаво глядя на меня. Я кивнул.

- Я рад, - Крис начал расстегивать мокрую насквозь рубашку. - Ты прости, что испортил тебе настрой. Ты просто очень разозлил меня глупыми вопросами.

- Какими вопросами?

- Нет, не начинай опять! - он рассмеялся. - Если честно, ты выглядел как десятилетний ребенок, впервые увидевший алкоголь.

- Вообще, я никогда не пил, - даже оскорбился я.

- Ах, так это я виноват?

- Ну разумеется.

Он кинул в меня скомканной рубашкой. Я поймал и попробовал кинуть в отместку, но он увернулся.

- Свет, это ужасно! На кого мы стали похожи?!

«На друзей», - неожиданная мысль заставила меня замереть как вкопанного.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не озвучить этой фразы.

VIII.

На лес опускался закат. На одной стороне горизонта только начинало садиться солнце, а на другой уже разливалась опрокинутая кем-то розовая краска. Я чувствовал себя лучше, потому что больше не пил, чего нельзя было сказать о Крисе, который вплеснул в себя все оставшееся пиво и полбутылки той прозрачной едко пахнущей жидкости. В отличие от меня, его алкоголь делал очень словоохотливым, поэтому он уже около часа говорил без остановки о какой-то чепухе.

Внезапно он притих на какое-то время, а потом снова вернулся к теме, которую несколько часов назад спешно закрыл.

- Свет, а чего ты просил у Бога в детстве?

Я смутился.

- Ты вообще в Бога веришь?

- Ну, в какой-то степени да…

- В какой-то степени, - передразнил он меня. - А что для тебя Бог?

- Ну, как… - я опять не смог ответить.

- Просто, например, для маленьких детей Бог - это кто-то кто наказывает. Потому что им так говорят родители: кто-то большой и сердитый, кто все видит и знает. А как для тебя?

- Это источник любви.

Да уж, это я неплохо сказал, без ложной скромности.

- Любви… - протянул Крис. - А любовь и наказание разве совместимы?

- Наказание идет от самого человека.

- Наверное ты прав… мне просто глупо спорить… - добавил он совсем убито.

- А для тебя? - я сделал вид, что не расслышал.

- Кто такой Бог? Ну, у меня весьма странное виденье…

- И все же?

- Это сложно передать.

- Я попробую тебя понять, - мне было ужасно интересно, как он на самом деле смотрит на Бога, то есть, на меня.

Крис лег на спину, подложив под голову руки (выходит, объяснение действительно обещает быть длинным). Я последовал его примеру.

- Ну вот представь человеческий организм, как мини-модель Вселенной.

Я поперхнулся.

- Что, уже тяжело? - хмыкнул Крис.

- Да нет, извини, я случайно.

- Ну… в общем, там, внутри нас, много-много всяких клеточек, и хотя нам кажется, что они неразумны, они могут быть разумными. Они скорее всего разумны, потому что в то время как мы сейчас напились и говорим о ерунде, они работают и поддерживают нашу жизнь. И вот эти клеточки молятся нам, как создателю, с надеждой, что мы не будем отравлять наш организм всякими плохими поступками в отношении нашего тела, - он ненадолго прервался, чтобы отдышаться, - или хотя бы негативными мыслями. Они молятся, и уверены, что мы святая святых, а мы просто два пьяных подростка, и все…

- Я не пьяный, - почему-то вырвалось у меня.

- Ага, - он усмехнулся перебитый, но потом продолжил. - И, кстати, у них тоже могут быть разные религии: клеточки печени молятся печени, почек - почкам, и так далее. А кто-то молится всему организму. И кажется, что они все правы, но тем не менее, у них все равно возникают споры из-за того, какой Бог настоящий и какая религия верна… Смешно, да? Но это я все к чему. Для меня Бог - это тот организм, в котором я живу, на чье благо я существую. Неважно, как он называется и какие функции выполняет. Я просто верю в то, что он есть и что он разумен и не холоден, какой мы привыкли считать нашу Вселенную… Это первый Бог. А второй Бог…

- Есть еще второй? - спросил я удивленно.

- А как же, - иронично ответил он. - Второй бог - это я.

Он выдержал эффектную (и поэтому получившуюся несколько комичной) паузу и пояснил:

- Я действительно чувствую в себе эти триллиарды живых, разумных клеточек, и я их всех люблю и хочу им только добра… Но, признаться по правде, из меня выходит дурацкий Бог.

Крис сплюнул и притих. Он много всего наговорил, и теперь ему хотелось помолчать. Мне тоже не хотелось говорить, рассказ о клетках привел меня в состояние, близкое к шоковому. Не то чтобы мне было удивительно слышать такое из уст человека, нет, люди придумали множество теорий, и многие из них действительно заслуживают внимания. Просто мне необычно было слышать это из уст Криса. Я видел все! Видел, как люди убивают себя этими порошками или жидкостями, видел, как они приходят к этому, и как быстро рассыпаются их жизни, словно карточные домики. Таких людей легко просматривать насквозь. Я мог с точностью рассказать вам о прошлом Криса, опираясь на опыт таких же, как он, но… Все то, что он говорил, заставляло меня сомневаться, это меняло мои глупые теории о том, что все люди идут примерно одинаковыми путями и, исходя из этого, что их можно судить одинаковыми методами. Я запутался вконец и пожалел, что не напился сам перед этим разговором.

- Прости, что загрузил тебя, - потыкал в меня пальцем Крис. - Меня всегда несет в неведомые дали, когда выпью. Будучи трезвым, я бы никогда не позволил себе…

И тут меня самого понесло.

- Подожди, Крис, - я повернулся к нему лицом, схватил его за руки. - Ты должен позволять себе. Понимаешь? Это очень важно, это действительно очень важно! Иначе я не пойму, что вы все разные, и все будет неправильно! Иначе я так же как ты наделаю ошибок! Слышишь?

Он слышал, но я был готов поспорить, что он забудет об этом, проснувшись завтра утром.

- Допьем? – предложил он внезапно, протягивая мне пластиковый стаканчик.

- Допьем, - согласился я.

Черт возьми, лучше бы я не соглашался.

Мы ночевали там же. Как ни странно, несмотря на полумокрую одежду, я не замерз, а ночь на свежем воздухе мне понравилась гораздо больше предыдущей городской.

То ли дело утро. Я проснулся очень рано и почувствовал ужасную сухость в горле. Я попытался сглотнуть слюну, но это принесло мне еще больше мучений. Хотя мне хотелось еще немного полежать, я встал, чтобы найти чего-нибудь попить. Висок долбило молоточком боли, и она усилилась, когда я принял вертикальное положение. Крис уже не спал, он сидел на траве, обхватив колени руками, и смотрел куда-то в одну точку. Увидев мое скорченное лицо, он слабо улыбнулся и протянул минералку. Я жадно прилип к горлышку и сделал несколько больших глотков. Странно: вода прошла через горло, но я по-прежнему чувствовал сухость.

- Ну как оно? - Крис налепил на лицо легкую иронию.

- Голова болит.

- Конечно болит, а ты чего хотел.

- Это из-за того, что мы вчера выпили?

Он внимательно посмотрел на меня, потом дернул головой и вернулся глазами к той же невидимой точке. Я подполз к нему.

- А тебе тоже плохо, да?

- Сейчас уже лучше, я давно проснулся.

- Но ты же больше выпил…

- Свет! - вскрикнул он негромко. - Как будто ты не понимаешь! Мне насрать на водку! Мне не от этого херово!

Он начал мелко трястись. Примерно таким я видел его в первый раз, тогда, в камере.

- Тебе нужна… доза, - вырвалось у меня.

- Я сам знаю.

Он вдруг резко дернулся, и из его носа пошла кровь. Просто внезапно хлынула фонтаном. Как же я испугался! Я бросился к нему и вцепился в его рубашку. Он сначала поразился моей реакции, потом собрался и, положив руку мне на плечо, с силой посадил на траву.

- Все в порядке, у меня всегда идет кровь, когда я нервничаю. Слабые сосуды. Все нормально, Свет.

Он достал из кармана брюк носовой платок и приложил к носу, даже не запрокидывая голову. Несколько минут я просидел без движения, наблюдая за ним, пока не заметил, что кровотечение остановилось.

Крис следом за мной облегченно вздохнул и откинул мокрый насквозь платок.

- У тебя есть с собой?

- Что? - спросил он тихо.

- Доза?

Он помолчал немного, удивленный моим вопросом. Он, конечно, помнил, как я среагировал на все это в первый раз.

- Да, - тем не менее, он ответил.

- Чего ты ждешь?

- В смысле? - переспросил он, решив, что ослышался.

- Я говорю, почему ты не примешь? Прекрати. Я… отвернусь.

Крис посмотрел на меня недоверчиво.

- А ты сможешь вынести меня под этим делом? Это ведь не очень приятное зрелище…

- Ничего, я потерплю. Давай, - я отвернулся и сел, уткнувшись своей спиной в его спину и точно так же обхватив подтянутые к животу ноги.

Крис пошуршал чем-то, потом я услышал, как он сопит носом. Он вдыхал прямо с ладони, и, хотя я сидел к нему спиной и тем более с закрытыми глазами, я очень хорошо представлял себе эту картину. Боже, как жалко он смотрелся!..

Спустя несколько секунд он уже уронил голову на колени, из последних сил заставляя себя спокойно сидеть.

- Свет, Свет!.. - заканючил он глухо через какое-то время. - Расскажи мне сказку, а?

- Сказку? - на этот раз я не испытал ни грамма отвращения. - Ну, слушай. Жил-был на свете Бог…

IX.

Спустя пару часов мы направились к автобусной остановке. Крис был далеко не в лучшем состоянии, но он все же смог вспомнить, что в семь водитель начинает свою работу, а к половине восьмого он приезжает на этот отшиб, чтобы проверить, нет ли желающих прокатиться в город.

У Криса были ужасные глаза. Я просто не могу описать. Они выглядели в какой-то степени агрессивно, в какой-то отсутствующе. Одним словом, были одержимы. Я не смог разобраться до конца, пугали ли они меня или нет, но в любом случае к самому Крису я не чувствовал ничего, кроме жалости.

Кое-как я нашел дорогу к остановке (Крис был не в настроении напрягаться, как он сам мне сказал), и в итоге мы оказались там даже раньше, чем было необходимо. Несмотря на мои многочисленные сомнения, водитель в действительности приехал, и мы погрузились в автобус.

Всю дорогу Крис спал, закинув голову на спинку сидения. Видимо, он утомился от пешей прогулки, и я не трогал его, в тишине созерцая пейзаж за окном. Крис вообще ужасно напоминал мне мертвого, потому что за все то время, что автобус скакал по ухабам, вытряхивая из меня последние кишки, он храпел как младенец. Но, когда мы подъехали к городу, он на удивление легко проснулся, и я заметил, что в его глазах появилось больше осмысленности.

- А мне же на работу завтра… - вдруг протянул он разочарованно.

- Да? Ты работаешь? - я часто забываю о таких необходимостях как деньги.

- Работаю… Хотя, это скорее похоже на хобби.

- В смысле?

- Ну, мне платят только на то, чтобы я не умер с голоду и не ходил голым. Мне вообще не обязаны мне платить, но меня жалеют…

- Я не понимаю, - честно признался я.

- Увидишь. Мне сейчас как раз нужно будет заехать туда.

Он привел меня в удивительно знакомое место. Именно в эту дверь вошла девушка, которую я встретил тогда, сидя на скамейке. Собственно, через несколько секунд я ее и увидел. Совпадение? Или я также подвластен слову «судьба», как и остальные?

- О, Крис! - полетела к нам навстречу она. Потом заметила меня и замерла. Разумеется, она меня тут же вспомнила. Меня вообще, наверное, трудно не запомнить.

- Спасибо, что привел его, Крис, - она показала мне на диван несколько растеряно. - И ты молодец, что пришел. Присаживайся, сейчас я сделаю тебе чая, отдохнешь и согреешься.

Видимо, это была заученная фраза, с которой она обращалась ко всем бездомным, приводимым сюда, но сейчас она оказалась не совсем в кассу.

- На улице лето, - напомнил Крис вяло. - Послушай, Ева, я не знаю, где вы с ним имели случай встретиться, но, во-первых, он не устал, во-вторых, он мой друг, а в-третьих… Свет, ты что?

Я поперхнулся от неожиданности произнесенного им слова и зашелся приступом кашля. Едва я смог успокоить легкие, он продолжил.

- А в третьих, я его не приводил, он просто зашел за компанию.

- Крис, помолчи, - девушка поморщилась. - Не так много мыслей сразу.

- Меня зовут Свет, - к своей собственной неожиданности произнес я в образовавшуюся паузу и улыбнулся ей как можно обворожительнее. Не знаю, что на меня так действовало, но я все больше и больше начинал испытывать интерес к людям, особенно противоположного пола. А эта девушка, она была вовсе не дурна собой, стройная, но пышная всеми необходимыми формами, спрятанными, однако, довольно скромной манерой одеваться. Карие глаза и смуглая кожа дополняли образ яркой шатенки, которая в моем воображении должна быть просто кладезем всех грехов. Но это нисколько меня не пугало. Я бы даже сказал, напротив, это меня жутко влекло сейчас.

- Ева, - она жестом предложила мне сесть, а затем уселась рядом. - Свет, расскажи мне, а чем ты занимаешься?

- Ну, я… - я приготовился вешать лапшу на уши. - Я занимаюсь примерно тем же, чем и ты, благотворительностью…

Крис потратил час, чтобы оторвать нас от разговора друг с другом, но потерпел полное фиаско: мы так упоенно болтали, что буквально не замечали ничего вокруг. За это время я узнал много нового, например, что она и Крис учились когда-то в одном классе, поэтому знают друг друга с детства, а еще что отец Евы занимается ресторанным бизнесом, и его дело процветает, поэтому ей вовсе не обязательно работать где-то, чтобы покрывать расходы на благотворительность. Она хотела рассказать еще что-то о сети салонов красоты, принадлежащих ее матери, но тут, на счастье Криса, вдруг зазвонил офисный телефон, и Ева вынуждена была ответить.

- Свет, - пользуясь случаем, Крис подсел ко мне. - Подбирай яйца и пошли, мне надоело.

Я скрутил из пальцев фигу.

- Свет, я серьезно, я хочу спать.

В этот момент Ева прикрыла трубку рукой и крикнула:

- Крис! Звонит Мари, ты помнишь ее? Училась в параллели, я когда-то знакомила вас, помнишь?

- А, Мари… Да, конечно, - на его лице появилась осторожная улыбка.

- Так вот, она прилетела из Нью-Йорка на пару дней и хочет встретиться с тобой сегодня вечером. Что ты думаешь, а?

- Я думаю, можно было бы, - он заметно повеселел. - Давайте пойдем куда-нибудь вчетвером?

Ева озвучила его предложение в трубку и, выслушав ответ, положительно закивала. Через несколько минут она закончила разговор и подошла к нам.

- Слушай, Ев, а Мари… Эта та, что уехала в Нью-Йорк поступать в университет, да? - спросил ее Крис.

- Она самая.

- Это бесперспективно… Я помню, как она отказалась танцевать со мной на выпускном балу.

- Ей просто натерло ноги туфлями.

- Чепуха. Она могла их снять… туфли, в смысле. Там все так делали.

- Да ладно, Крис, вообще она была без ума от тебя. Вот увидишь.

- Увижу… - повторил он машинально. - Да, кстати, а я же по работе пришел.

- И что конкретно ты он меня хочешь?

- Дай мне адреса тех старушек. Ну, которым надо завтра продукты принести, - Крис покосился на меня осторожно, проверяя, как я среагирую на такой род его деятельности. - Я их потерял.

- Кого, продукты? - прищурилась Ева.

- Слушай, прекрати. Продукты я еще не покупал. Мне нужен лист с адресами.

- Ладно, уговорил, - она села за компьютер и потянулась, чтобы включить принтер. - Сейчас все будет.

Как же я волновался! Я нервно ходил наискосок по комнате, от угла к углу, чтобы хоть немного развеять напряженное состояние, но у меня ничего не получалось.

- Свет, - Крис в какой-то момент устал это терпеть и придержал меня за рукав. - Ну прекрати ты мельтешить.

Я видел, что его мучило другое состояние - подавленности. Видимо, это стандартный эффект от того, что он принимает.

- Извини, - буркнул я.

- Ты из-за встречи переживаешь? Даже я не волнуюсь так.

- Потому что ты их знаешь со школы!

- Ну и что. Свет, а если честно, на что ты рассчитываешь?

- В смысле, на что?

- Ну, какие у тебя планы на Еву?

- Разве можно строить планы на человека?! - поразился я. Крис хрипло рассмеялся.

- Парень, да ты святой.

- Все же объясни…

- Просто мне интересно, рассчитываешь ли ты затащить ее в койку сегодня?

- Затащить… в… койку?! - я начал заикаться, изумленный жестокостью слов.

- Слушай, прекрати прикидываться. Она тебе нравится… она не может не нравиться… ты ей тоже, вроде бы, приглянулся…

- Но это же не повод… повод… Крис!

- Что?! - он скопировал мою возмущенную интонацию.

- Ничего. Прекрати меня смущать.

- Ладно, - пожал плечами он. - Ты мне скажи лучше, ты вот в этом собираешься туда идти?

- Да, а что?

- Свет, ты тупица.

Я кинул в него подушкой.

- Хватит издеваться. А что ты предлагаешь?

- Возьми что-то из моего. У меня полно цветных шмоток, и они все неплохо сохранились.

Он открыл шкаф и начал вытряхивать оттуда одежду. За комом черных вещей на свет показались и другие оттенки. Я показал на светло-голубой свитер с v-образным вырезом.

- Я примерю?

- Да все, что угодно.

И я начал мерить шмотки. Вообще, мне действительно понравился первый свитер, но мне хотелось посмотреть на себя и в других вещах.

- Ну что? - спросил меня Крис через несколько минут примерки.

- Ну как тебе сказать… - протянул я. - Знаешь, я, конечно, могу одеть вон тот, голубой, но с одним условием…

- Ты мне еще будешь условия ставить! - прищурился он. - Ну, выкладывай.

- Сегодня ты не будешь одевать черное.

- Опять ты начинаешь…

- Я серьезно. Сегодня ты оденешь… Вот это, - я показал ему зеленую рубашку, которая случайно попалась мне на глаза первой. Впрочем, я не пожалел, что выбрал именно ее. Она была отличного травяного оттенка, не какого-то там темно-зеленого или же кислотного, а насыщенного травяного. Мне нравились такие тона.

- Свет…

- Крис, прекрати этот свой траур. Ты убиваешь сам себя.

- Я убиваю себя другим.

- Ты убиваешь себя своими мыслями.

- Я не хочу спорить, ты выбрал неподходящее время, - он отвернулся от меня раздраженно.

- Для тебя любое время неподходящее. То у тебя ломка, то ты под кайфом, то у тебя отходняк. То ты просто пьяный… Ой, прости, прости, прости, - поспешно сменил тон я, потому что вдруг заметил, как он плачет взахлеб. Он стоял и с силой бился головой об оконное стекло.

- Зачем ты все это говоришь? Ты еще раз хочешь услышать от меня, как я все это ненавижу?!.. как я себя ненавижу?!

- Нет, - ответил я жестко, убеждая себя внутренне, что я не виноват. - Просто я хочу пройти с тобой все наболевшее раз и на всегда, один раз вскрыть рану и залечить, так, чтобы потом больше не было больно. Поэтому мы сейчас будем говорить об этом, обо всем. И твое состояние нам поможет…

Я сидел на кухне в моем новом голубом свитере и потягивал холодный чай. Мне было тяжело на душе, как у доктора, после операции. Я сделал все, что мог, но неприятный остаток этой «болезни» тронул и меня. Мы о многом говорили, и обо всем в подробностях. О разводе его родителей, когда ему было только двенадцать, о том, как его мать годом позже вышла за мужика, который терпеть не мог ее детей. О том, как Крис связался не с той компанией. Как приходил домой с отсутствующим взглядом, а мать даже не обращала внимания. В конце концов, о болезни и похоронах его сестры.

Я пытался не вспоминать о полном криков отчаянья разговоре, обо всем, что Крис говорил, и об его состоянии ужа на сковородке. Я пытался… Но в моей голове неизменно вертелось все то, о чем он говорил:

«Родители любили меня. Да, они конечно хотели ребенка. Они очень радовались мне, а потом и сестренке. Они любили… Но только до тех пор, пока я не вырос из маленького толстого карапуза. На этом все закончилось. В одну секунду. Как инстинкт: главное вырастить, и все. А дальше сам. А дальше можно разводиться…»

Или вот еще:

«Она пыталась спасти меня, она единственная, кто пытался. Она подходила и говорила мне тихо: “Крис, зачем тебе это? Брось, братишка, пока можешь, я ведь тебя люблю, я хочу, чтобы ты жил долго…”».

Я не удержался и заплакал тогда. Проявил свою слабость в первый раз. И теперь уже Крису пришлось меня успокаивать. Но мы вскрыли раны. А теперь это только дело времени…

В конце концов, он одел эту злополучную рубашку. А когда он одевал ее, я увидел на его шее крестик. Могу поклясться, раньше его не было. И это вселило в меня надежду. Это помогло мне снова улыбнуться. Как запах капелек дождя в воздухе после бури. Я смог отвлечься от всего и взглянуть на жизнь сверху, как раньше. Кроме этих мелких истерик существует миллион вещей, которые стоят гораздо большего внимания…

- Мы идем, Свет? - его голос звучал бодро, и мне понравилось это.

- Да, конечно, - я залпом опрокинул в себя оставшийся чай. - Только не идем, а бежим. Мы опаздываем.

XI.

Девушки выглядели потрясающе. Вторая, Мари, была полной противоположностью Евы. У нее была небольшая грудь, очень светлые, не крашенные, волосы и фарфоровая кожа. Я сразу понял, почему она могла нравиться Крису.

- Привет, - плюс ко всему у нее был негромкий мягкий голос, что, на мой взгляд, всегда очень красит девушку.

- Привет, - ответил Крис, садясь за столик. Мы с Евой поприветствовали друг друга молча. В принципе, мы ведь уже виделись в тот день.

- Это Свет, - он представил меня. - Свет, это Мари.

А то я бы сам не догадался. Тем не менее, я ответил как можно вежливее:

- Очень приятно.

Я сел напротив Евы, и первое, что я сделал, это состроил ей глазки. Хотя меня и трясло немного внутренне, я пытался не подавать виду. На мое счастье, в кафе, которое выбрал Крис, было полутемно, и, если я вдруг начал бы краснеть, то по крайней мере это было бы не так заметно.

- Ну, как у тебя дела в Нью-Йорке? - тем временем спросил Крис у Мари.

- Да никак. Большая помойка. Как и любой другой крупный город, наверное.

- А учеба?

- Тяжело. Но я справляюсь, - она улыбнулась. - А у тебя?

- Да тоже никак. Я же бросил институт.

- Всего два курса осталось…

- Зато больше времени на работу, - вставила Ева. - И больше энтузиазма.

- Брось, - отмахнулся Крис.

- Ах, он стесняется, - рассмеялась Ева. - Но он действительно молодец. За такую зарплату…

- Что же ты ему так мало платишь? - ляпнул я.

- Были бы деньги. Мой папочка держит нас в ежовых рукавицах. Всего две тысячи у.е. в месяц.

Крис поперхнулся коктейлем, который только что принесли, но ему было неудобно громко кашлять, и он просто тихо давился пару минут.

- Может, и я смогу к вам устроиться? - в это время спросил я у Евы.

- За такие копейки? Но, конечно, дело твое, я буду только рада… Подожди-подожди, а ты ведь говорил, что тоже занимаешься благотворительностью! Может, расскажешь подробнее?

Фантазия в тот вечер у меня работала не очень хорошо, поэтому я предпочел ответить размыто и закрыть тему.

- Ну, у меня было что-то вроде такого же центра, как у тебя, там, где я жил. Но мне внезапно пришлось переехать, и я больше не смог поддерживать дело. Впрочем, мое место занял другой.

- И ты не думаешь о том, чтобы туда вернуться?

- Я думаю. Я очень хочу, но пока у меня нет возможности… Ну, может, углубимся в меню? А то Крис, вот, уже коктейль заказал…

- Да, конечно. Ты что возьмешь?

- Пока не знаю…

- Может быть, ягненка? Я бы хотела попробовать, как его тут готовят…

Настал мой черед закашляться.

- Нет, прости, - сдавленно произнес я, - но вообще я… вегетарианец.

- А… Я не знала, извини. Тогда салатик? - она иронично на меня посмотрела.

- Да. Салатик…

Спустя два часа, ситуация окончательно наладилась. Я, выпив слабоалкогольного коктейля, перестал трястись и даже заказал себе каких-то мидий в каком-то соусе. Над нашим столиком повис плотный смог, потому что Крис и Мари курили почти сигарету за сигаретой.

- В Нью-Йорке приучилась, - пожаловалась девушка, показывая на пепельницу, полную тонких окурков.

- А я вот никогда не был в Нью-Йорке, - хмыкнул Крис. - Но курить тоже откуда-то умею.

Мне хватало одного запаха табачного дыма, разговора о нем я бы уже не перенес.

- Может, пора развеяться, а? - предложил я.

Моя идея была воспринята как-то чересчур радостно. Ева достала кредитку и поскакала к кассе. Крис хотел ее остановить, но она только махнула рукой. Пользуясь случаем, Мари утащила его вперед, а я так и остался стоять там, где стоял, не желая мешать их компании. К тому же, мне хотелось подождать Еву.

- Бросили тебя? - спросила она, вернувшись.

- Есть немного.

- Ну, пошли догоним?

Я открыл перед ней дверь кафе и вышел следом. Крис и Мари стояли немного поодаль, прислонившись к парапету, и самозабвенно целовались. И хотя было уже совсем темно и тень падала на их лица, я пожалел, что мы не остались внутри чуть дольше. Во-первых, я понимал, что мы только побеспокоим их сейчас, а во-вторых, это все выглядело так по-звериному, что я едва не проглотил собственный язык от изумления. Честное слово, еще немного, и они съели бы друг друга.

Ева позволила себе негромко кашлянуть, чем и спасла парочку от неминуемой смерти. Они оторвались друг от друга, и Крис, собирая остатки мыслей воедино, с наиглупейшим лицом предложил прогуляться вдоль аллеи.

Они, не дожидаясь положительного ответа, медленно тронулись с места первыми, обняв друг друга за талию, и мне ничего не оставалось, как скромно взять Еву за руку и пойти следом. Мне тоже хотелось обнять ее, но я не хотел настолько торопиться, и она, похоже, ценила это.

Я был готов вечно идти вот так, держа ее за худенькую теплую ручку и вдыхая ночной воздух этого города, этой темной аллеи с редко насаженными тонкими деревьями вдоль старого, покрашенного зеленой краской парапета. Возможно, днем это место смотрится иначе: деревья выглядят тощими, а краска потрескавшейся, но сейчас ночь скрывает все ненужное.

Я был счастлив. Я был безумно счастлив, до коликов в желудке, наполненном мидиями. Я словно дышал этим теплом, исходящим от ее руки и переходящим в мои вены и артерии. Я практически чувствовал, как течет по ним моя кровь, и это безумно радовало меня. Вот я и во второй раз ощутил счастье от того, что живу.

Но в какой-то момент аллея закончилась, как свойственно кончаться рано или поздно всему хорошему. Мы оказались на автобусной остановке рядом с пустой ночной дорогой.

- Ну что, какие дальше предложения? - посмотрел на нас Крис. Ева пожала плечами, ко мне в голову тоже не пришло никаких идей. Тем не менее, расходиться не хотелось, да и у Криса, судя по всему, были какие-то соображения. Он извинился перед девушками и отвел меня в сторонку «посекретничать».

- Слушай, Свет, - заговорил он тихо, едва мы отошли на расстояние, достаточное для того, чтобы нас не услышали, - мне сегодня нужна квартира. Переночуешь где-нибудь в другом месте, хорошо? Я тебе сейчас денег оставлю…

Он достал кошелек.

- Стой, подожди. А где же мне ночевать?!

- Свет, ну прекрати. У меня полгода не было девушки. Погуляй где-нибудь до утра, - он сунул мне в руку несколько купюр.

- То есть, ты… - я осекся.

- Только не начинай опять читать мне морали, пожалуйста.

Я растерялся, потому что кроме читки моралей, если честно, ко мне в голову на тот момент больше ничего не пришло. Крис придержал меня под локоть и подвел обратно к девушкам.

- Ну, - начал он с невозмутимым лицом, - мы посовещались, и Свет предложил нам разделиться.

- Но… - начал, было, я.

Крис пихнул меня локтем в бок, и я не решился продолжить.

- С удовольствием, - расплылась в довольной улыбке Мари.

- Понятно, - Ева только иронично хмыкнула.

- А что тебе понятно, интересно? - прищурилась бывшая одноклассница.

- То, что наши пути, увы, здесь расходятся, - с деланным трагизмом ответила она, и затем уже серьезно. - Ну ладно, ребят, не буду задерживать. Удачно провести время.

Девушки обменялись короткими и, как мне показалось, условными поцелуями в щечку, и тут как раз подошел автобус. Крис пропустил даму вперед, потом сам запрыгнул на ступеньку.

- Пока, Евка, спасибо за ужин! Свет, еще увидимся!

Автобус щелкнул дверями и покатил по пустынной дороге. Вскоре он совсем скрылся из виду, и мы с Евой остались в одиночестве. Она присела на скамейку возле остановки.

- Поехал дальше ее склеивать. А еще жаловался, что не в ее вкусе… Ну, а у нас с тобой какие планы?

- Если честно, у меня нет вариантов. Хочешь, провожу тебя домой?

- Можно, - она помолчала немного. - Только мне не очень хочется домой.

Я улыбнулся и присел рядом.

- А куда тебе хочется?

- Куда-нибудь, где я еще никогда не была.

Только на секунду я задумался, а потом вдруг сразу понял, где мы сможем скоротать остаток вечера и ночь.

- Ты знаешь, как отсюда добраться до метро?

- Конечно.

- Тогда пошли.

Водитель оглядел меня, словно полоумного, когда я просунул голову в переднюю дверь автобуса.

- Вы работаете?

- Что поделаешь с тобой, - он выбросил бычок из окна. - Садись. А, да ты не один… Черте что твориться, повадились туда, то с другом, то с девушкой, - забурчал он неслышно себе под нос.

Я не знал, сколько стоит проезд, поэтому сунул ему самую крупную купюру. Тот заметно подобрел и тут же завел мотор.

Всю дорогу Ева как-то недоверчиво на меня смотрела. Я подумал, что, наверное, у меня самого были такие глаза, когда Крис вез меня сюда в первый раз.

Через полчаса мы были на месте. В этот раз дорогу до озера я нашел практически с закрытыми глазами.

Я вышел на эту небольшую полянку и остановился, вновь удивленный видом. Ночью это место создавало иное ощущение, по-своему очаровывающее. Казалось, вода подсвечивалась снизу. Казалось, что подсвечивалась даже почва на берегу и каждый одуванчик, каждый. Сверху на гладь воды падала луна. Ну, не в прямом смысле луна, конечно, а только ее свет, но впечатление было такое, словно и само светило раскачивается на небе, готовясь упасть.

Ева аккуратно присела на корточки, желая поближе рассмотреть озеро и убедиться, что это не мираж. Потом она опустила тонкие пальцы в воду.

- Теплая.

- В смысле?

- Вода теплая.

- И что ты предлагаешь?

Ее мокрая от воды рука тронула мой подбородок.

По моей спине пробежал холодок.

- Ева… - прошептал я. Я хотел что-то сказать, но, как назло, не смог ничего придумать.

Я увидел только, как блеснули ее глаза в темноте. По правде сказать, сначала я испугался. Я почувствовал какое-то напряжение в воздухе. Она смотрела на меня не отрываясь, взглядом, как мне показалось, не предвещающим ничего хорошего. Но я ошибался. В следующую секунду я почувствовал ее губы. И она целовала меня не так, как целовались Крис и Мари пару часов назад. Она делала это очень нежно, и ее поцелуи были почти неощутимы моим телом.

Я позволил своим рукам скользнуть по ее талии, но они быстро вышли из под контроля, желая пощупать то, что я им не разрешал. Как же она прекрасна! Самое прекрасное мое творение…

А потом мы купались в озере. Мы просто купались в озере, и маленькие парашютики одуванчиков, потревоженные колыханием воды, срывались со стебельков и улетали в небо. И на каждый из них я загадывал только одно желание: чтобы это длилось вечно. Чтобы это никогда не кончалось…

XII.

Пожалуй, я был самым счастливым человеком этим утром! Я понял это, едва только из-за холма появились первые лучики утреннего солнца. Я понял, и хотел закричать об этом целому миру, чтобы перебудить его весь своим криком, но мне не хотелось тревожить Еву. Она спала, укутавшись в мой свитер. Ночь была довольно холодной, и я не мог не накрыть ее, оставив тем самым себя в одной футболке.

Я не знал, что люди делают после таких ночей, когда они просыпаются рядом, что они говорят. Впрочем, я подумал, что нам будет лучше и вовсе без слов.

Я не хотел, но пришлось будить ее. Нужно было возвращаться. Она и так скорее всего опоздала бы на работу. Бытовые человеческие дела. Наверное, люди никогда их не бросят, даже ради собственного счастья.

Через два часа мы были в городе. Ева чувствовала себя немного сконфуженно, и мы молчали практически всю дорогу. Только представьте - два часа тишины!

Я не мог понять, откуда взялась эта невидимая стена, но она все росла и росла, и это было очень неприятно.

- Я что-то сделал не так? - мне стоило огромных трудов пересилить себя и заговорить, но мы уже стояли у дверей ее офиса, и это был мой последний шанс.

Она улыбнулась, слабо и неуверенно.

- Нет, Свет, все хорошо. Правда. Я просто устала.

А потом она внезапно тоже набралась смелости и показала на тоненькое золотое колечко у нее на пальце. Я бы никогда не подумал, что человеческие чувства во всем своем размахе могут испугаться какого-то ошметка металла, пусть и дорогого (в конце концов, что такое деньги, если рассмотреть их в масштабе Вселенной?). Но она была человеком и, к сожалению, считала иначе.

- Прости, Свет, ты хороший. Ты очень добрый, сейчас сложно найти таких. Но… ты сам видишь. Этот союз был заключен перед лицом Бога, я не могу его разрушить.

Она увернулась от моей руки, которая несмело попыталась ее удержать, и скрылась за дверью.

Перед лицом Бога. Ну конечно же, я как всегда во всем виноват. Честное слово, еще немного и я сам начну себя ненавидеть.

Следом за этой мыслью ко мне пришла другая. Я подумал, что я вовсе не виноват, и что она просто прикрывалась мною, как это делают люди, воспитанные на вере в Бога-карателя. Или она просто подумала, что я так воспитан, привела довод, который по ее мнению был близок мне. Не знаю… Можно подумать, что Бог видит только, как заключается союз, а дальнейшие отношения людей остаются вне его поля зрения. Какой толк в поддержании отношений, уже разрушенных?

Я мыслил как эгоист. Я мыслил в высшей степени субъективно, так, как это было выгодно мне. Просто я хотел, чтобы в эту минуту она принадлежала только мне, так, как это было вчера.

Мне вдруг чертовски захотелось пива. Я пересчитал деньги в кармане и хотел уже отправиться на поиски магазина, но вовремя вспомнил, что эти деньги не мои, и Крису они нужны гораздо больше. Я взглянул на часы, очень кстати висевшие на столбе: без десяти десять. Наверное, теперь уже мне можно вернуться в его квартиру. Мне очень хотелось поговорить с ним, потому что если он выслушает меня и на этот раз, а потом скажет, что все произошедшее в порядке вещей и что по этому поводу не стоит переживать, то я поверю ему. Я безоговорочно поверю.

Квартира Криса снова встретила меня закрытой на собачку дверью. Я открыл ее жестом профессионала и медленно прокрался в комнату, стараясь не создавать шума. Я подумал, что если вдруг я чему-то помешаю, то смогу покинуть квартиру еще на какое-то время незамеченным. Но ее не было в комнате. Крис лежал на диване один, полунакрытый пледом, уткнувшись лицом в подушку. Он еще спал, но я не мог его не разбудить.

- Крис, - я присел на корточки перед диваном. - Крис, вставай, где Мари?

Он медленно оторвал лицо от подушки и уставился на меня, плохо понимая, о чем я его спрашиваю.

- Где Мари? - повторил я. - Ее нигде нет.

- Ушла, наверное, - хриплым ото сна голосом ответил он, потирая заспанные глаза.

- Как ушла?! После того, что… эээ…было?

- То, что было, Свет, это вполне обыденный… хм… процесс.

- Но ведь… она даже не разбудила тебя?!

- Ну и что? Если бы мы ночевали у нее, то я бы тоже ее не разбудил.

Я уселся на пол, пораженный. Мне захотелось плакать. Это непонятное пофигистическое отношение окончательно выбивало меня из колеи.

- П-почему? - наконец проговорил я озадаченно.

- Потому что между нами ничего нет, - терпеливо пояснил он, аккуратно подбирая слова. - Не было, кроме удовлетворения телесной потребности. Кинь мне брюки, плиз.

Я швырнул ему черно-зеленый ком впопыхах снятых вещей и отвернулся, пользуясь поводом спрятать лицо. Признаться по правде, я не очень переживал об отношениях Криса и Мари, тут не о чем переживать, если они оба считают это нормальным. Я переживал больше о себе. Потому что, теперь я знал, это действительно тяжело - наткнуться на полную безразличность к тебе. Тяжело вытерпеть это и сохранить свою собственную способность чувствовать.

- А у тебя как дела, Свет? - голос Криса вывел меня из кратковременного транса.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, как с Евой? Где вы были?

- Мы поехали на озеро, мы там ночевали.

- О, да ты делаешь успехи! И что?

- Что?

- Завалил ее? - он подошел ко мне и заглянул в лицо. - Эй, а почему ты… плачешь?

- Я не плачу.

- Свет, я не слепой.

- Нет, не завалил, - я сыгнорировал его ремарку.

- Почему?

- Потому что не захотел. И правильно сделал, как я понимаю. Почему ты не сказал, что она замужем?

- А зачем тебе это знать?

- Затем, что я влюбился как последний идиот, - бросил я раздраженно. Мне очень хотелось добавить «иди к черту», но я справился с собой.

- Разве любовь для тебя состоит не в собственной отдаче? - Крис не полез за словом в карман. - Чем кольцо на пальце мешает тебе любить ее?

Я злостно промолчал. И когда это он успел стать таким умным, чтобы без проблем поставить меня на место в разговоре?

- Короче, она тебя бросила?

- Что-то вроде того.

- Жаль. Эй, слушай, - он неловко ткнул в меня пальцем. - Свет, это… в порядке вещей, понимаешь? Тут ты никого не заставишь себя любить. Любовь – это своего рода ограничение. И мало кто хочет ограничиваться и ограничивать. А я… Я был влюблен в Мари чуть ли не с начальной школы. Кто знает, может, если бы она сразу ответила мне взаимностью, я бы не опустился так… был бы уже женат и имел детишек… А теперь… смешно, правда? Парадокс. Я трахнул ее, и, если задуматься, нафиг она мне больше не нужна.

Он был как всегда совершенно прав, с точностью до каждого сказанного им слова: его время упущено. Я явственно ощутил это, и мне стало очень не по себе. Я почти физически прочувствовал ту, другую реальность, которую он только что попытался в общих чертах описать. Жизнь, в которой у него все хорошо. Ее контраст с действительностью окончательно выбил меня из колеи.

- Прости, - я отстранил его слабо. - Можно я просто полежу немного в одиночестве?

- Да, старик, конечно.

Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я понял, что мне нужно это попробовать. На то было несколько причин. Во-первых, мне очень хотелось затуманить разум, забыться, пусть даже таким обманным путем. А во-вторых, я давно хотел узнать, что чувствует Крис, чем он живет в промежутках между осознанностью.

Я сполз на пол и принялся рыться в его рюкзаке. Я отлично знал, где находилось то, что я искал, я сам клал туда этот пакетик, когда мы покидали озеро. Вот и он, нашелся почти сразу. Я сел за стол и высыпал часть порошка на поверхность, пытаясь повторить в точности так, как это делал Крис. Но получилось у меня плохо, порошок рассыпался неровной горкой, и мне пришлось пальцами поправлять его, собирая в две дорожки. Впрочем, я не преследовал их особенной ровности или параллельности относительно друг друга.

Я наклонился к столу и зажал одну ноздрю. На какой-то промежуток времени я задержал дыхание, чтобы не сдуть дозу со стола, обдумывая, как лучше вдохнуть: резко или наоборот, медленно. На самом деле, у меня просто не хватало духу на то, чтобы это сделать, поэтому я удерживал себя такого рода обдумыванием. Потом, наконец, я решился.

Я вдохнул одну дорожку, за вторую приняться не смог: мне стало очень неприятно где-то внутри, сначала в носу, потом в горле, и я прервался. По непривычке захотелось кашлять, а по подбородку потекла густая, как сопли, слюна. Почему-то у меня вообще очень усилилось слюноотделение, и я побоялся, что не смогу дышать ртом. Внезапно закружилась голова, и я схватился руками за стол, чтобы не упасть. Мне не хотелось, чтобы кто-то меня видел в таком состоянии, но на мое несчастье именно в этот момент в комнату решил заглянуть Крис, словно учуяв знакомый дух. Доли секунды ему было достаточно, чтобы понять, чем я занимаюсь.

- Что ты делаешь, скотина! - он подбежал ко мне в ярости смешанной с растерянностью, схватил за шиворот и ударил головой об стол. Я уже не мог сопротивляться, по телу разлилась слабость, а руки и ноги стали какими-то опухшими и ватными. Я даже почти не чувствовал боли, хотя понимал, что происходит.

Крис потащил меня в ванную комнату, там включил кран наполную и засунул под него мою голову. Вода заливалась в глаза, в уши, даже в нос. Я довольно долго давился ей вперемешку со слюной, кое-как отхаркивал, сплевывал. Потом голова у меня закружилась сильнее, и я упал в ванну, перевалившись через бортик. Крис даже не стал меня поднимать. Вместо этого он ударил меня по лицу несколько раз. Он постоянно повторял какие-то ругательства и бил меня.

- Хватит, мне больно, - заплетающимся языком сказал ему я. - Я отработаю твою дозу.

Мне почему-то показалось, что он злится на меня за то, что я израсходовал его наркотики, что ему было жалко суммы, которую он за них отдал.

- Какой же ты дурак, Господи, - он снова направил струю мне в лицо. - Ну сколько ты вдохнул, сколько?

- Немного. Совсем немного. Тебе еще осталось, - пробормотал я и в этот момент потерял способность говорить.

XIII.

(содержит ненормативную лексику:)

Спустя какое-то время я очнулся. Я сидел в кресле, закутанный в большое полотенце. Я был еще мокрый, и меня трясло от холода.

Мне захотелось как следует помотать головой, чтобы избавиться от остатков видений из наркотического сна, но на нее тоже было нацеплено полотенце, завязанное спереди как платок, и оно помешало мне. Слабыми руками я едва смог его развязать и, развязав, принялся тереть им мокрые волосы.

Наверное, вы сейчас спросили бы об ощущениях? Я скажу честно, меня они напугали. Только липкий страх, и ничего кроме. Да, и ужасная слабость, беспомощность, которая пугала еще больше. Я боялся, что это не пройдет. Я очень боялся. Еще я постоянно видел какие-то тени, они хватали меня за руки, а одна из них попыталась откусить мне голову. Все это происходило здесь, в квартире Криса, и интерьер выглядел очень реально, я и представить не мог, что это сон. Я постоянно вырывался, пытался убежать куда-то, но ноги, такие же ватные, какими они стали еще в реальности, меня не слушались, и я падал на пол, потом полз, а тени всегда догоняли и набрасывались на меня все сильнее. Я все еще помнил их укусы, очень натуральные, от которых у меня и наяву ломило тело.

Я опасливо оглядел кухню. Крис сел рядом со мной и погладил меня по мокрой голове.

- Ты очень сильно кричал… Теперь-то все в порядке, ты видишь?

- Да… Что со мной будет, Крис?

- Я надеюсь, ничего.

- В каком смысле, ничего? - спросил я испуганно.

- В смысле, сможешь выкарабкаться. Слушай, я давно хотел спросить… А под чем ты был тогда, в обезьяннике?

- Я ничего не принимал тогда.

- Врешь.

- Не вру. Просто я… упал. Сильно.

- Да, если честно, я тогда подумал, что ты упал по меньшей мере с луны, - коротко рассмеялся Крис. - Ну, то есть, это твой первый опыт?

- Да, - простонал я.

- И как, может, еще? - его глаза издевательски улыбнулись.

- Очень смешно, - буркнул я. - Они меня чуть не сожрали.

- Кто?

- Тени.

- А, значит, ты видел тени… Говорят, в первый раз все видят или тени, или воронку.

- Какую воронку?

- Неважно, тебе это все равно уже не светит… слушай… - сказал он тише. - Я сейчас расскажу тебе всю эту историю. В конце концов, ты должен знать, от чего тебя таращило… Просто послушай и ужаснись.

Он сделал паузу.

- Здесь должна была бы играть грустная духовая музыка, но у меня ничего такого нет…

Его «черный» юмор удивлял меня. Хотя я понимал: единственный приемлемый выход для него - высмеять то, что приносит боль.

- Мне тогда было четырнадцать, - сказал он, - и мы играли в футбол с дворовыми ребятами. Я потянул лодыжку и сел отдохнуть на скамейку… И тут ко мне подвалил он. Ему было лет девятнадцать, не больше, совсем салага. Но для меня, что ты, он казался уже опытным мужиком. Тьфу, бля…

Он прервался и закурил сигарету.

- Месяц не курил, а из-за Мари опять подсел, - поморщился он, бросив зажигалку на стол. - Короче, он предложил мне пакетик. У нас во дворе его личность вообще пользовалась огромным успехом. Плюс к этому, его дядя был кем-то вроде химика, и лучшим его изобретением за всю жизнь было это подобие кокса.

- Кокаина?

- Ну да, кокаина. В общем, у нас почти все дышали этой дурью, и я не захотел отставать. Я даже порадовался, потому что его предложение было своего рода приглашением в их компанию. Я думал, он и сам дышал, но, как потом выяснилось, он никогда к этому не притрагивался. Не буду говорить, что он виноват, я сам жутко сглупил. Подсел на эту штуку с двух-трех доз, и уже не смог слезть. Впрочем, мне это нравилось до тех пор, пока не умер Чаки, один паренек из этой тусовки. Ничего особенного в нем не было, и я даже не знал его имени – только кличку – но этот случай заставил меня задуматься о том, во что я себя втянул. Слава Богу, к тому времени у меня уже было чем думать. У нас говорили, что это был передоз, но я знал, что он просто неудачно попытался слезть.

Крис посмотрел на меня, но я молчал, даже изнутри чувствуя, как сильно я побледнел. Желая усилить эффект, он продолжал:

- Потом пропало еще несколько парней, и вот тогда мне стало реально страшно. Я съехал из того района и снял эту квартиру. Я два раза ложился в больницу, но они просто не знали, как и чем меня лечить. В конце концов я снова возвращался к этой херне, боясь, что меня постигнет та же участь…

- Но почему…

- Этот порошок, - перебил меня Крис, уже зная, как ответить на мой вопрос, - очень быстро разрушал организм, портил кровь и сосуды, и они могли держаться только на дозах. Там перестает вырабатываться какое-то вещество… я не вникал… Ну… мне стоило подумать хотя бы дважды, прежде чем пробовать эту самопалку… Ладно, забей. Хочешь чаю?

- Да, давай.

Он протянул мне уже заготовленную заранее кружку. Пока я тянул холодную жижу, он достал откуда-то акустическую гитару и принялся на ней бренчать. Сначала он просто наигрывал аккорды, потом вдруг затянул “Queen”. Ту самую, про шоу, которое должно продолжаться. И он так забавно ее пел, закрывая глаза и хмурясь нотам и словам… Это я только так говорю - «забавно» - а на самом деле, его игра проняла меня до костей.

Он играл и пел как будто бы для себя, но вместе с тем было видно, что ему нужен был слушатель, хотя бы в лице меня.

- Ты еще и музыкант, - вырвалось у меня, когда он закончил второй куплет.

- В каком смысле, еще и? - он придержал струны рукой, создавая тишину.

- Ну, в роли философа я тебя уже видел…

- А, ты об этом, - он хмыкнул. - На меня не нужно обращать внимания, когда выпью.

- Ты ошибаешься.

- Может быть, - он снова начал дергать струны. - Да, кстати… Помнишь, когда я был под дозой, ты рассказывал мне историю про Бога?

Ничего себе, он все же не забыл!

- Да, помню, - пробормотал я нерешительно, не зная, что отвечу на следующий вопрос, каким бы он ни был.

- Тебе не кажется, что эта история что-то напоминает?

- Что напоминает? - наверное, в этот момент я выглядел очень глупо.

- Ну, так… - он не мог не заметить, как я сконфузился. - Неважно. Просто, знаешь, иногда приятно чувствовать свою уникальность…

- Чувствуй, - повторил я тихо.

- Спасибо, - он хмыкнул. - Но все же. Как такое возможно, что Бог попал на Землю?

- Мир большой. У любого события есть доля вероятности.

- Только не надо теории вероятностей. Мне интересно, как он вообще может находиться здесь, еще и с отъявленным грешником? Зачем ему это?

Мне вдруг стало очень стыдно.

- По-моему, это отличный шанс для того, чтобы им чему-то научиться друг у друга, - сказал я неуверенно.

- Ерунда. Чему Бог может научиться у наркомана? Торчать?

- Перестань. Я не брал среднестатистического наркомана, я брал особенного. И его отличие не в том, что он наркоман, а в том, что он может мыслить, чтобы не случилось, он может видеть свет сквозь грязь…

- А покороче? - жестко прервал мои пламенные речи он. Наверное, ему казалось, что все это лесть. Лесть и ложь. Но я к своему собственному удивлению все больше и больше убеждался в том, что мои слова – чистая правда.

- Он может научить новому углу жизни, - заговорил я, подстегнутый этой мыслью. – Создать мир проще, чем понять его… или как там…

- Хочешь сказать, я хорошо понимаю этот мир?

- Уж по крайней мере лучше, чем я.

- Ты мне льстишь, - он явно не знал, как реагировать на похвалу в свой адрес.

- Ни капельки. Знаешь, Крис, иногда я… восхищаюсь тобой. Ты можешь принять столько всего из того, что я не могу. По сути, ты принимаешь жизнь, а это главное, потому что сейчас большинство ее отрицает.

- А мне кажется, что я как раз этим и занимаюсь. Время от времени… Но ты лучше скажи, как это мы умудрились перейти с вымышленных персонажей на реальных?

Он посмотрел на меня немного дерзко, от чего у меня мороз прошелся по коже.

- Давай закроем эту тему, - я почувствовал, что такими темпами скоро буду окончательно разоблачен. Мозг Криса был поразительно ясен сегодня, чего нельзя было сказать о моем. Я боялся, я знаю, это нелепо, но я боялся что он поймет, кто я на самом деле. Конечно, если задуматься, это было чем-то из области фантастики: многие люди не верят, что Бог существует «где-то там», а уж поверить в то, что Бог сейчас сидит в одной комнате с тобой… И все же несмотря на это кисть моей руки, которой я попытался потереть лоб, предательски дрожала.

- Давай закроем, - он слегка апатично повел плечом.

- Прости, я не хочу тебя обидеть.

- Ничего.

- Ты правда не злишься за эту дурацкую сказку?

- Забей, Свет. Пей свой чай лучше. Мне, кстати, скоро уходить пора.

- Куда?.. А… работа.

- Да.

- А можно я пойду с тобой?

- Зачем?

- Помогу тебе.

- Вообще, тебе лучше еще проспаться…

- Я не устал.

Он улыбнулся моей наивности.

- Все равно, это пойдет тебе на пользу.

- Значит, ты мне запрещаешь идти с тобой?

- Я советую.

- Тогда я все равно пойду.

- Как знаешь, - он отставил гитару в сторону. - У тебя есть двадцать минут, чтобы привести себя в порядок.

XIV.

Я выглядел жутко! Просто жутчайше! И эта картинка в зеркале до сих пор стояла у меня перед глазами, ее ничто не смогло вытравить: ни прохлада улицы, ни чистое дневное небо, ни болтовня Криса, ни многочисленные магазины, по которым мы таскались в поисках продуктов. Я все равно видел свою низость. Видел свитер, залитый слюнями и соплями, раскусанные в кровь губы, глаза с полопавшимися сосудиками и небольшой синяк на скуле. Впрочем, синяк был достижением только лишь Криса, но, тем не менее, он гармонично дополнял общую картину.

Я долго умывался перед зеркалом, и единственным моим желанием в этот момент было смыть свое лицо. Я чувствовал к нему отвращение и стыд в одном флаконе. Кажется, я опять согрешил, если считать ненависть к своему телу грехом…

Сейчас в руках у меня было по две пластиковых сумки. Они были довольно тяжелыми, и вытянувшиеся ручки пакетов больно резали пальцы. Но делать нечего, раз я вызвался помочь.

Мы целый день таскались с этими дурацкими продуктами. Сумки время от времени пустели, но только для того, чтобы наполниться снова. С какой-то стороны я был рад такому физическому напряжению - это отметало лишние мысли, атаковавшие мой мозг. А мыслей в последнее время у меня было предостаточно. Внутри вертелся какой-то депрессняк, как назвал бы его Крис. Будто бы у меня нет выхода. И хотя я сам не знал, какой выход хотел бы найти, просвета в темных думах не наблюдалось.

- Ну вот, - в какой-то момент голос Криса растормошил мое спутанное сознание. - Осталось еще зайти к одной старушенции, и мы свободны. Я к ней всегда в конце захожу…

- Почему?

И когда же я перестану задавать этот вопрос?

- Ну, просто… - он замялся, - я ей всегда еще по дому помогаю немного…

- Она платит тебе за это?

- Нет… нет, что ты! Это я так… она добрая просто очень…

Я улыбнулся и почувствовал, что, возможно, все не так уж и плохо.

Пожилая женщина понравилась мне сразу. Едва увидев меня, она улыбнулась такой улыбкой, будто увидела перед собой родного внука.

- Представишь мне своего друга? - сказала она необычно чистым для ее лет голосом.

- А, да, - Крис, казалось, выглядел немного растеряно. - Это Свет. Мы сегодня вдвоем пришли. Ну, чтобы побыстрее…

- Проходите, проходите, - она засуетилась в поисках тапочек для меня. Наконец, она нашла одни, замасленные и растоптанные. Впрочем, я уже научился не обращать внимания на такие вещи.

Она попросила Криса постирать ей что-то, кажется, это было пальто, и он направился в ванную, а я остался в комнате – протирать пыль и поливать цветы. У нее было много горшков, и все они были расставлены высоко на полках, так что мне пришлось вставать на табуретку. Меня немного шатало, и тряслись руки, но я пытался не обращать внимания, отвлекая себя цветами.

Чего тут только не было! Все свободное пространство оказалось заставлено горшками и кадками. Почти все растения цвели, каждое своими определенными соцветиями, и все они, по-видимому, хорошо уживались друг с другом. Я старался поливать их как можно аккуратнее, разглядывал каждый листик, любовался каждым цветочком и думал, думал… Мне снова захотелось на то озеро с одуванчиками, еще раз посидеть с Крисом в этой успокаивающей атмосфере и поговорить. Выпить пива, может. А что, ведь всего второй раз за вечность… Я улыбнулся про себя и решил предложить ему это, когда мы закончим.

Выполнив поручения, я пошел в ванную комнату проведать его. Он все еще стирал. И так странно это делал: рукава его рубашки были закатаны до плеч, сам он стоял на коленях перед ванной, и практически упирался подмышками в ее бортик.

- Почему ты так стоишь? - спросил я его удивленно.

Он обернулся на меня.

- Ну… просто в глазах темнеет, когда сильно наклоняюсь.

Я помолчал. Как же жалко мне его стало!

- Эээ, Крис… там она меня просит… розетку починить…

- Какую еще розетку?

- Не знаю. Я просто в этом не разбираюсь. Может, ты посмотришь, а? А я за тебя тут достираю?

- Да ладно, я сам потом достираю, - он поднялся с пола и размял затекшие конечности.

- Мне кажется, там работы много, - неуверенно поспорил я. - А так мы быстрее освободимся…

И я, не дожидаясь ответа, склонился над замоченным пальто. Да, надо признаться, это вовсе не легкое занятие, гораздо хуже мытья посуды. Но я не жаловался и старался не халтурить.

Я слышал, как Крис, войдя на кухню, спросил у женщины:

- А что с розеткой?

- С какой розеткой, сынок?

- Ну, которую нужно… - он осекся. - То есть, у вас все работает?

- Работает, милый, слава Господу.

- А… - он снова прервался. - Да.

Она открыла полку.

- Я вот тут приготовила тебе кое-что. Уж извини, не знала, что с другом придешь, поэтому мало так. Вот, на тебе конфеточек.

- Конфеточек? - он безукоризненно сымитировал восторг в голосе. - Ой, спасибо вам, мои любимые!

- Кушай, сынок, кушай. И друга угости.

- Обязательно!

- Дай Бог вам здоровья!

- Да… Да, спасибо.

Через полчаса я прополоскал пальто и повесил сушиться. Еще через какое-то время мы покинули квартиру гостеприимной старушки. В руках у Криса был кулек с конфетками в разноцветных обертках.

- А что это за конфеты? - спросил я, разумеется, надеясь на угощение.

- Без понятия.

- Как? Ты же сказал, твои любимые.

- Да я это так сказал, из вежливости. Неужели не понимаешь… она… деньги на меня тратит… - он поднял пакетик к глазам. - Карамельки. Хочешь?

Я взял конфету в рот, Крис последовал моему примеру.

- Знаешь, - сказал он, чмокнув и закатив сладкий шарик за щеку. - Так необычно. В мире есть очень дорогие вещи, некоторые из них стоят целые состояния, но когда одна из таких вещей попадает к тебе в руки, ты не чувствуешь ничего, кроме отвращения. Все потому, что у вещи нет души, ей никто не дал ее, ведь единственная функция такой вещи - принести доход… А вот эти дешевые конфеты, они сейчас кажутся мне бесценными. Странно, да? - он немного помолчал, словно раздумывая, подводить ли итог сказанному, посмотрел мне в глаза, внимательно, изучающе, и потом все же произнес то, что собирался. - В такие моменты мне хочется плакать.

XV.

(опять содержит ненормативную лексику:)

- Мне нужно зайти в офис. Ты со мной? - он посмотрел на меня немного заискивающе.

Мне не хотелось видеть Еву, но отказать Крису я не мог.

- Но я внутрь заходить не буду, хорошо?

- Как хочешь. Я только бумаги ей отдам с росписями. Ну, типа, что все разнес.

- А на слово она не верит?

- Да не знаю, верит, наверное. Но так повелось… Должен же в конце концов ее папочка знать, куда уходят его деньги, - он фыркнул.

- Послушай, а… кто ее муж?

- Я точно не знаю.

- Как это?

- Ну, это был фиктивный брак, что-то вроде того. Они сейчас не живут вместе.

- А зачем?

- Наверное, это как-то влияло на доход ее отца…

- Странно.

- Что странно?

- Если она его не любит, то почему замужество так ее ограничивает?

- Свет, я тебе советую не заморачиваться. Поверь, она очень умная девочка. Если делает что-то, значит, так нужно.

- Очень интересно, - мой голос дрогнул. - В чем заключается ее ум, в умении раздобыть денег?

- Слушай, чем скорее ты перестанешь об этом думать, тем легче будет для тебя.

- Я попробую.

Мне показалось, что Крис не говорит мне правды, а ходит вокруг-да-около. Для меня же правда заключалась в одном: я ей не понравился. Я на самом деле вел себя как идиот… И что бы там я ни почувствовал к ней, она ко мне ничего не почувствовала.

После этого заключения я заметил, что даже в мыслях умеренно избегаю слова «любовь». Может, боюсь наткнуться на отсутствие того, что кроется за этим понятием? Любовь не вписывается не только в одно человеческое слово, она не вписывается в человеческое тело. Любовь находится за его пределами, за пределами мозга, инстинктов и эго.

«Дружба - это что-то мудрее…». Тысячу раз согласен. Хоть она и дура.

- Свет, ну я же просил, - Крис толкнул меня в бок локтем. - Не грузись.

На тот момент мы подошли к дверям офиса. Он немного помялся, и вошел внутрь, а я остался снаружи. Окно на первом этаже было открыто, и смог понять по звукам, что это было окно именно того помещения, куда он вошел.

- Ева… - последовала пауза, потом он несколько потерянно спросил. - А где она?

- Пошла кофе сделать. Сейчас придет.

Несколько секунд мне потребовалось, чтобы сообразить, кому принадлежал голос. Мари. Теперь мне стал понятен озадаченный тон Криса.

- Как дела? - ее голос звенел нотками смеха.

- Хорошо, спасибо.

- И у меня неплохо. А как твой товарищ?

- Свет?

- Ну да, - она почему-то хихикнула.

- Тоже хорошо.

- Как он пережил разрыв? - теперь она уже откровенно смеялась.

- Почему ты спрашиваешь? - в голосе Криса проскользнул металл.

- Просто интересно. Евка мне сказала, он такой святоша. Они были одни всю ночь где-то за городом, и он к ней даже не притронулся, хотя у него все время стоял, представляешь?

- Это она тебе рассказала? - спросил он жестко.

- Ну да.

- Вот сволочь, - пробормотал Крис.

- Что?

Он бросил бумаги на стол. Некоторое время он молчал, и я мог слышать, как он перебирает какие-то предметы.

- Что ты ищешь?

- Мне нужна ручка и лист бумаги.

- А4?

- Неважно.

Я, забыв о том, что не хотел быть замеченным, подкрался к окну и заглянул внутрь. К моему счастью Мари стояла спиной ко мне. Крис согнулся над столом и очень быстро строчил что-то на предложенном листе. Что бы он ни писал, он явно не старался подобрать слов, или просто к нему пришла муза.

Он поставил жирную точку и бесцеремонно швырнул ручку на стол. Секунду он любовался написанным, потом сунул ей в руки листок.

- Все, я пошел. Евке передашь.

- Ты куда? Сейчас она уже придет.

- Я спешу.

- Подожди… - она машинально развернула бумагу и зачитала вслух, - «Заявление. Прошу… а, ну его к черту. Короче, я решил, что это последняя капля. И я увольняюсь…» Крис… эээ… что это значит?!

- Пока.

- Крис, подожди. Ну ты чё?

- Хуй через плечо, - бросил он и выскользнул за дверь. Фраза эта, вопреки содержанию, была сказана скорее иронически, чем злостно. Словно он и не думал, что Мари его поймет. Впрочем, она так и сказала, когда дверь захлопнулась:

- Ничего не понимаю.

Я же почувствовал огромную благодарность. Я почувствовал себя так, как еще никогда мне не приходилось чувствовать себя здесь. Я понял, что это значит - быть счастливым даже в несчастном положении. Прекрасно зная, что это был очень опрометчивый шаг со стороны Криса, я почему-то, вопреки ситуации, ощутил нестерпимую радость и всеобъемлющее тепло на душе.

В одну секунду вдруг у меня перед глазами промелькнули все сцены нашего с ним знакомства, от того негодования, когда он назвал меня пацаном, до этого чувства сейчас. И когда он вышел, я бросился к нему с объятиями, мало переживая о бурности своих эмоций. Я позволил себе быть собой, перестал сковывать себя человеческими рамками. Я позволил себе любить всю планету в эти секунды.

Он пошатнулся от неожиданности и схватился за меня, так, что мы оба все-таки смогли устоять на ногах.

- Свет, ты…

- Тише, дружище.

XVI.

Он решил повести меня к дому через какой-то парк. Он сказал, что это нам по пути (хотя, как мне показалось, мы сделали большой крюк) и что мне должно там понравиться.

И хотя я был почти ослеплен яркими красками, которые лезли в мое поле зрения отовсюду, мне действительно нравилось. Особенно эти толпы снующих ребятишек. Такие счастливые, все, каждый до одного. Вот оно, то, что я создавал. Человек должен чаще улыбаться, тогда он похож на человека. И эти дети… они - настоящие люди.

Крис, наверное, подумал в этот момент о том же, о чем и я.

- Читал Сэлинджера?

- Что?

- Сэлинджера… Когда я здесь, мне так и хочется повторять про себя: «Не вырастайте, не вырастайте»…

- Я обязательно прочту.

- Да ладно, неважно.

Я не стал спорить, и несколько минут мы молчали. Это не было молчание подавленности, нам просто не нужны были слова сейчас, и каждый хотел подумать о своем. Плюс ко всему, я так устал, что мне сложно было даже сконцентрировать взгляд, и я шел, уткнув его куда-то вниз, не замечая ничего вокруг и полностью полагаясь на Криса в надежде, что он знает, куда меня ведет. И потом, когда я вдруг поднял голову, я почувствовал, что земля ушла из под ног. Я застыл, не в силах пошевелиться, пытаясь унять головокружение.

Большое колесо обозрения на фоне нежно-розового заката. Как только оно смогло так незаметно подкрасться ко мне! В смысле, конечно, это я подкрался к нему, но я сделал это так неожиданно для самого себя, что не мог не поразиться.

Оно казалось мне огромным. Огромнейшей вещью в мире. Когда стоишь перед самым его основанием, поднимаешь голову вверх, а на тебя смотрит светлое звездное небо, то кажется, что ты просто крошка в этой гигантской вселенной. Да какая там крошка, еще меньше: крошка от крошки.

- Пришли, - коротко отозвался Крис.

- Эээ… В смысле?

Он потянул меня к кассе.

- Стой, ты куда?

- За билетами.

- На колесо?!

- Ну да.

Мой ступор усугубился страхом.

- Крис…

- Блин, не ссы, Свет.

- Я не…

- Ну и отлично, пошли.

- Но…

- Слушай, поверь, Богу просто необходимо хоть раз взглянуть на мир с чертового колеса!

Негнущимися ногами я доплелся до кабинки и рухнул в сидение как подкошенный. Мне было страшно, нереально страшно оказаться где-то там, высоко в небе, далеко от земли. Мне было страшно терять привычный угол видения всего окружающего. Каким же ограниченным я стал!

- Богу?!.. - я спросил скорее машинально и с большой задержкой. Крис проигнорировал. Не то чтобы он не услышал, а именно проигнорировал. Я хотел, спросить еще раз, но именно в этот момент механизм колеса заработал и потащил нас вверх.

У меня захватило дух, какое-то время я совсем не дышал. Мои руки вцепились в поручень, и я в одну секунду почувствовал всю ту слабость, которая сопровождала меня весь день, и которую я так старательно не замечал.

- Прекрати ты, - поморщился Крис. - Лучше посмотри вниз. Смотри, совсем кукольный городок, да? А люди - только жирные точечки.

- Почему они ползают тогда? Точки не умеют ползать, - ляпнул я с наиглупейшим видом.

- Верно говоришь, - посмеялся он хрипло. - И зачем они ползают, в самом деле… Наверное потому что… потому что летать им не дано.

- Я не хочу, чтобы ты думал об этом, - вырвалось у меня.

- Хорошо, не буду, - Крис отлично умел не задавать лишних вопросов. - Я попробую начать еще раз… Красивый город, да?

- Очень…

Я не знаю, как такое могло получиться, но именно когда мы оказались на самой верхушке, внизу начали зажигаться фонари. Это выглядело так здорово, что я опять потерял дар речи, уставившись вниз. И мне уже даже было наплевать на головокружение, на слабость, на спутанность сознания. Я весь был там, на каждой улочке, в каждом доме, в каждой квартире. Я был отражением красного солнца в их стеклах, ветром в приоткрытых окнах, свистом птиц в каждом дереве, воздухом в каждом вдохе…

По моим щекам потекли слезы, крупные дорожки слез. Я вспомнил, кто я, я осознал, что я есть, и это осознание закрутилось горячим стержнем в моей груди. В этот момент в моей душе не было больше ничего, кроме радости, безумной, сумасшедшей человеческой эйфории. Единственное, чему я удивлялся, это тому, как обычный человек, такой как Крис, может знать настолько много о моих внутренних струнках, не зная, по сути, абсолютно ничего обо мне.

Едва мы вошли в квартиру, раздался телефонный звонок. Телефон трещал неимоверно громко, и его звук отозвался в моей голове болью, подкрепленной раздражением. Крис, казалось, совсем не услышал сигнала, он сел на табуретку в прихожей и принялся не спеша расшнуровывать кроссовки.

- Не возьмешь? - спросил я.

- Да ну. Я и так знаю, кто это.

- Ева?

- Да, чтоб ее, - он хмыкнул. - Будет же теперь названивать…

Мы прошли на кухню (именно оттуда, как выяснилось, звонил телефон), и он все-таки посмотрел на дисплей определителя.

- Угадали, - он приподнял трубку и сразу же снова ее опустил. Меньше чем на полминуты воцарилась тишина, но потом аппарат залился вновь.

- Нет, ну это невозможно, - Крис повторил операцию с трубкой.

- Почему ты не хочешь поговорить? Она же так и будет звонить теперь.

- Позвонит и успокоится. А что я ей скажу? «Я уволился, потому что ты распускаешь сплетни про моего друга»?

- Но… это не сплетни, - сказал я неуверенно.

- В смысле?

- Она ведь… сказала правду.

- И что? - Криса это ничуть не смутило. - Даже если и так, я считаю, она не должна была выносить личные вещи на посмешище.

Снова звонок.

- Давай я поговорю, - предложил я и взял трубку. Не могу сказать, что мне очень хотелось с ней говорить, но я видел, что Крису это далось бы еще сложнее.

- Алло.

На том конце провода несколько секунд стояла абсолютная тишина, а потом раздались короткие гудки.

Я покрутил трубку в руках, не зная, что с ней делать.

- Отключилась? - тихо спросил Крис.

- Да.

- Ну и хрен с ней, - буркнул он. - Правда?

- Правда.

XVII.

На старых настенных часах было шесть утра. Я проснулся еще не успев как следует выспаться, не зная, что заставило меня разлепить уставшие глаза. Я с трудом огляделся по сторонам и пришел к выводу, что Криса не было в комнате. Получается, он проснулся еще раньше меня… Я встал и, унимая головокружение, вышел в коридор. Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и я слышал, как там бежала вода. Я немного постоял в неуверенности, потом решил зайти.

Вода, стекающая в отверстие раковины, была красной. Его кровь опять сильно напугала меня. Я чертовским усилием попытался унять дрожь, но мне потребовался не один десяток секунд, чтобы окончательно перестать трястись.

Он стоял, закрыв глаза, опираясь руками на раковину. Его лицо было очень бледным, а губы мне показались посиневшими. По его подбородку текли струйки крови. Сегодня кровотечение было намного сильнее.

- Крис, - шепнул я как можно тише. - Крис.

Он встрепенулся и разлепил веки, открыв красные глаза.

- Привет, - прохрипел он слабо. Ему тут же стало неудобно, и он потянулся за полотенцем, чтобы прикрыть лицо. Его пальцы тряслись, да и сам он заметно шатался.

- Слушай, тебе нужно лечь, - сказал ему я. К этому моменту он уже буквально повис на моих руках.

- У меня голова кружится…

- Я вижу. Пойдем.

Я положил его на диван, а сам побежал обратно в ванную и смочил большое полотенце холодной водой. Следующие полчаса я сидел с ним рядом и протирал его лицо. Я удерживал края ледяного полотенца на переносице, чтобы свернуть кровь, но сосуды совсем не желали сужаться. Или тут дело было не в сосудах. Я не знал.

Единственное, о чем я молился все это время, - о том, чтобы хоть на секундочку я снова стал Богом. Тогда бы я смог остановить его кровотечение, чем бы это ни было вызвано. Но сейчас я не мог. Мои молитвы практически уже сменились проклятиями, но именно в этот момент ему начало становиться лучше. Через какое-то время кровь остановилась, и я смог убрать полотенце. Крис открыл глаза и отрешенным взглядом осмотрелся по сторонам.

- Тебе нужно покушать, - шепнул я ему.

- Да, - тихо ответил он, соглашаясь, хотя, в его глазах я смог прочесть обратное. Он, конечно, знал, что «покушать» мало чем ему поможет.

- Ты можешь встать?

- Попозже, - он втягивал воздух ртом, поэтому почти не мог говорить.

- Крис… это… - я осекся.

- Второй приступ за ночь…

- Что?

- Второй приступ за ночь, - повторил он. - Знаешь, сколько я уже не принимал?

Я не успел предположить.

- Третий день. Это нереально много. Я просто… - он задыхался, - …горжусь собой.

- Крис, тебе лучше не экспериментировать с этим.

Я протянул ему осточертевший мне пакетик, который очень быстро смог отыскать.

- Это не эксперимент.

- Возьми.

- Нет.

- Что это значит?! - я прикрикнул на него.

- Я не хочу, - отрезал он настойчиво. - Убери.

Я еще пару минут посидел рядом с ним в задумчивости, а потом пошел варить овсянку.

Он кушал немного вяло, но с аппетитом. Мне же кусок в горло не лез: я возил ложкой по глубокой тарелке, размазывал кашу на бортиках.

- Крис…

- Я глух и нем, - буркнул он, потом помолчал немного и добавил. - Подожди чуть-чуть, я доем и все объясню.

Что он мог мне объяснить! Я положил ложку холодной овсянки в рот, чтобы сдержать слова.

Что было главной мотивацией? Тотальная ненависть к себе, которая заполнила масштабы его мировосприятия или же напротив, нежелание убивать себя дольше? В любом случае, дураку было ясно, что он не сможет так просто отделаться, даже имея в голове благие мысли. У него нет выхода, я отчетливо это осознавал. Вернее, у него нет пути назад из этой помойки. Его тело изуродовано, хотя душа, возможно, и имеет чистый оттенок. Сколько же она сможет продержаться здесь? Я не знал. Я не хотел знать.

- Пойдем.

Я бросил свою кашу и пошел за ним в комнату.

- Душно здесь, - он щелкнул запорами и раскрыл окно.

- Крис, почему?

- Потому что лето.

Разговор явно не клеился.

- Ну ладно. Что почему?

- Почему ты отказываешься?

Его губы искривились и дрогнули, брови нахмурились. Это выдало его нервозность, то самое состояние ужа на сковороде, которое свойственно его ломке.

Он заговорил медленно, отделяя каждое слово.

- Моя мечта разрушена. Мою веру не спасти.

Я не понимал. Я правда не понимал, какое отношение к этому имеют мечты и вера. Если честно, мне почему-то казалось, что у такого человека как он не может быть мечты.

- И что мне делать?

Он схватил со стола пакетик с этой белой пудрой и показал его мне, вытянув руку.

- Ты думаешь, это смерть? А это, - это голос дрожал, - это моя жизнь! И это не та жизнь, о которой я мечтал!

Его голос сорвался, и он вынужден был замолчать. Вместо продолжения он внезапно подскочил к окну и вышвырнул пакет на улицу. Потом он глухо простонал что-то и упал на пол. Я стоял пораженный кардинальной переменой в его поведении, не зная, стоит ли его поднимать или нет.

Он отошел немного и снова заговорил:

- Угадай, что я сейчас сделал? Я выбросил на помойку свою жизнь!

- Я не понимаю…

- У меня нет работы, у меня нет денег, у меня нет дозы. Что ты еще не понимаешь?! Я сдохну без этого дерьма, я сдохну…

Он очень сильно перенервничал, и его нос снова начал кровоточить. На этот раз не так сильно, но это ничего не меняло. Я протянул ему полотенце. Пока он вытирался и успокаивался, я подошел к окну, ища глазами то, что он выбросил. Порошок маленькой кучкой лежал на асфальте (видимо, пакетик раскрылся в воздухе), если не приглядываться, не заметишь, и уж тем более, не поймешь, что это.

- Я задал всего один вопрос. Почему?

- Неужели ты не понимаешь? - немного виновато и уже без доли злобы в голосе ответил он. - Я видел, что это сделало с тобой, и это несравнимо со всем, что я видел раньше. Я видел десятки молокососов, которых корчит как рыб, вытащенных из воды, я видел сотни вылупленных в никуда глаз, но мне было наплевать на них, потому что они все были пустыми. Их жизнь ничего не принесла бы даже им самим. Наверное, я тоже из их числа, но, - ему не хватило воздуха, и он остановился, чтобы сделать большой вдох, - не будем о грустном. Я видел, что это сделало с тобой, и мне было больно. Я боялся, что я затащу тебя на свою сторону. И, каким бы хорошим я тебе не казался, я всего-навсего наркоман. Ко мне нельзя питать симпатии и нельзя вставать на мою сторону. Ни в коем случае.

- Неправда.

- Вот видишь. Ты уже меня защищаешь. Ты уже питаешь ко мне симпатии. Если бы мы с тобой встретились лет хотя бы через десять, я бы не боялся, но сейчас, когда ты, как и я, находишься в неустойчивом положении… Сколько тебе лет?

- Больше, чем тебе может показаться, - ответил я коротко. - Ты хочешь сказать, что делаешь это исключительно ради меня?

- Не только. Понимаешь, по сути, я уже ничего не делаю. Мне уже не надо ничего делать. Я уже убил себя, и теперь осталось только прекратить притворяться…

Я наклонился к нему и подал руку. Я еще был не в силах заговорить, но мои глаза не могли скрыть того, что я чувствовал.

- Опять нюни распустил, - улыбнулся он весьма правдиво. - А, знаешь, что?

- Что?

- Поехали-ка на озеро.

XVIII.

- По-моему, ему нужен врач, - несмело заметил водитель автобуса. Сегодня это был молодой парнишка, не старше двадцати. Мне почему-то очень захотелось спросить, куда делся старый машинист, но мое состояние на тот момент не располагало к беседам.

- Нет, - прохрипел Крис. - Спасибо. Два билета, пожалуйста.

У носа он держал очередной носовой платок, белый с яркими цветами от крови. Его лицо было ужасно бледным, отчего круги под глазами казались еще отчетливее.

Мне было больно смотреть на него. Но еще больнее было думать. Каждая мысль несла с собой новою волну чувства беспомощности, и мне стоило больших усилий держать лицо.

Я сжимал его руку, другой рукой поддерживая его под локоть. Не знаю, было ли ему спокойнее от этого, но мне было.

Еще я успокаивал себя мыслью о том, что это его решение, и я не мог и не должен был на него влиять.

- Знаешь, - сказал он вдруг, чуть отстранив платок. - А я совсем не боюсь умирать…

- Почему? - спросил я слабо.

- Ну, я раньше очень боялся. Потому что это страшно – терять привычный угол зрения. Все, что у тебя есть, тело, мысли, чувства… этот мир, в конце концов. Одна мысль об этом приводила меня в ужас. А потом… - ему трудно было говорить, но он не придавал этому значения, - это было за день до того, как я встретил тебя… мне приснился очень странный сон. Мне приснился странный человек, я даже не могу точно назвать его пол: как бы это был одновременно и мужчина и женщина. И от него исходила такая всеобъемлющая любовь ко мне, какой я никогда раньше не чувствовал… Он спросил, что больше всего меня беспокоит, и я рассказал ему про этот страх. А он улыбнулся и ответил: «В этом действительно нет ничего опасного. Только подумай: когда ты становишься выше своих ощущений, предпочтений и ненавистей, мыслей, предположений и страхов - всего того, что окружает и составляет твою жизнь, - поднимаешься над этим, то тебе просто необходимо становится сменить свою форму, как бы ты ее ни любил…»

Я еще во сне понял, как же безоговорочно он прав… Кто это мог быть, как ты думаешь?

Я улыбнулся и стер дорожку крови с его щеки.

- Ты ведь и сам знаешь…

Его приступ остановился только тогда, когда мы приехали на конечную. Я был нестерпимо рад этому, потому что, если честно, я не представлял, как я смогу довести его до озера в таком состоянии.

- Лучше? - спросил я, когда автобус скрылся за поворотом проселочной дороги.

- Да, неплохо, - он поэтически поднял голову кверху, чтобы посмотреть на небо, так, как будто бы ничего не случилось.

- Крис…

- Свет… - перебил он меня.

Мы оба знали, что если я сейчас спрошу, то он не сможет не ответить.

- Ты можешь оставить меня здесь? - произнес он неожиданно.

- Одного? Просто уехать?

- Да. Я серьезно. Я не хочу, чтобы ты дальше любовался на мои приступы.

- Крис, это было бы трусливо с моей стороны. И если ты… если ты чувствуешь… что-то… что-то…

- Я понял, - перебил он резко.

- То я останусь с тобой до последнего… последнего… а, к черту!..

Я упал на траву и расплакался. Я буквально свернулся в клубок, мое лицо касалось земли, которую я нервно рыл носом. С каждым судорожным вдохом я чувствовал запах сырой почвы. Этот запах успокаивал, как запах молока матери успокаивает младенца, он готов был выслушать мои слезы, и поэтому я никак не мог остановиться.

Молодая трава ласкала мое лицо, гладила щеки. Ветер целовал волосы. И если бы не все те мысли, которые роились у меня в голове, если бы не те сумасшедшие слезы, я бы возможно никогда не ощутил эту безграничную любовь природы ко мне. Не только ко мне, ко всему живому. Это может прозвучать кощунственно, но я больше не боялся доверить Криса этой земле.

Он сидел рядом со мной и гладил меня по спине. Так странно, ведь по идее это я должен был поддерживать его.

- Я люблю тебя, - вдруг сказал он.

- Что? - я оторвал мокрое лицо от травы.

- Я люблю тебя, - повторил он, ничуть не смутившись. - Спасибо, что ты со мной.

Эта ночь была последним, о чем я намерен рассказать. Мы сидели около озера, любовались одуванчиками и говорили о небесах. Я много рассказывал ему, но еще больше рассказывал он мне. Со временем его голос делался все тише, и сам он становился все слабее. Так, что вскоре мне пришлось обнять его и руками держать его голову. Он улыбался. Боже, я первый раз видел на его лице, в его глазах искреннюю улыбку. И она была такой лучезарной, такой красивой, что я не мог оторвать собственных глаз.

- Знаешь, - сказал мне он, - а ведь я самый счастливый человек на свете.

- Почему?

- Потому что Ты рядом со мной.

- Я?

- Да. Ты знаешь, я бы очень хотел увидеть небо. Я бы хотел… провести там… вечность с тобой. Но, мы прекрасно понимаем, мне уготована другая судьба…

- Что ты имеешь в виду? Какая другая?

- Ты сам понимаешь… Хорошие мальчики попадают в рай, плохие – в ад. Так уж заведено…

Он произносил укоряющие вещи, но я не слышал ни нотки обиды в его голосе, он просто слабо констатировал факт, который сейчас огорчал его больше всего.

- А когда… когда будешь там, передай ей… передай ей привет, хорошо?

- Кому?

- Сестренке. Я верю… я просто уверен, что ты ее встретишь там.

- Хорошо, Крис.

- Свет… - внезапно простонал он, ¬- если бы я только мог быть одуванчиком… улететь на небо и там остаться… Почему я не одуванчик?..

- Ты лучше, - улыбнулся я. - Я ничего не могу изменить, но… Я хочу, чтобы ты знал: ты - один из немногих, кто достоин небес…

- И мне достаточно твоего признания.

Он улыбнулся в ответ.

- Давай отдохнем, может? Уже поздно, я вижу, что ты хочешь спать… - предложил он, чуть помолчав.

- А ты?

- И я тоже не против.

Он смахнул очередные капельки крови. Я наклонился и поцеловал его. Сначала в щеку, в другую, потом в губы. Потом я уже целовал все его лицо. И мне было наплевать, как это называется у людей.

Я любил его. Я любил его не так, как в большинстве своем привыкли любить люди, и это невозможно объяснить. Как я уже упомянул выше, любовь не вписать в рамки слов. Но любви это и не нужно.

Я обнял его крепче, накрыв своей курткой, чтобы согреть, и закрыл глаза. Мне не хотелось спать, но я знал, он хотел, чтобы я уснул.

Мое сердце сжалось еще во сне. Грудь обхватило холодными тисками, и я проснулся, широко раскрыв рот для вдоха.

Два ужасно сильных ощущения: одиночество и безразличие.

Одиночество… Я думаю, излишне объяснять. Мое сердце билось быстро и гулко, так что я мог не только чувствовать его удары, но и слышать их в утренней тишине леса. В груди Криса же было непривычно тихо, хотя я и держал свою правую руку на его левом боку.

Безразличие… Оно не давало мне впасть в истерику. Теперь мне не о ком было заботиться, мне было полностью наплевать на все и всех, включая самого себя. Я даже не хотел больше плакать. Поразительная стойкость. Я и не догадывался, что я на нее способен.

Я поднялся на ноги и посмотрел в небо. Сказать, что мой взгляд внезапно наполнился яростью, значит ничего не сказать. Я возненавидел это небо в одну секунду.

- Ты доволен?! Доволен?!!! - мой голос взорвал тишину и поднял в облака десятки притаившихся в деревьях птиц.

Похоже, он действительно был доволен, потому что он решил больше не мучить меня. В моих глазах запрыгали черные мушки, голова закружилась, и из моего собственного носа вдруг брызнула кровь. Если бы я мог в тот момент контролировать руки, я бы похлопал лже-создателю за эту сцену, потому что она заставила меня реально испугаться за свою жизнь. Я осел на траву и затрясся, размазывая красную жижу по лицу.

В конечном итоге, ко мне пришла мысль о том, что у этой истории будет продолжение, и она помогла мне собраться, найти силы на то, чтобы подползти к Крису. Если мне и пришла пора оставить собственное тело, то я хотел, чтобы мы лежали вместе.

Этот дурацкий тоннель я преодолел за считанные секунды. Мне показалось, что я летел вверх даже быстрее, чем падал.

И вот я уже стоял в лучах этих слепящих прожекторов. Та самая душа сидела передо мной на моем месте, в моей одежде, и выжидающе сверлила меня взглядом. Ну давай уже, начинай издевательство, я готов.

- Та-ак, - произнес новоиспеченный Бог многообещающе. - Стало быть, ты сейчас претендуешь на место в раю…

- Ошибаешься.

- Ошибаюсь? Ну нет, ты ведь сейчас стоишь передо мной, ждешь моего решения…

- Все души приходят сюда после смерти тела. Так положено, и ты это знаешь.

- Ну ладно, в конце концов это не столь важно, - он сделал эффектную паузу. - Ну что ж, давай начнем судебный процесс.

Я холодно промолчал. По сравнению с тем, что я видел на Земле, данная ситуация нисколько меня не волновала.

Душа же была настроена иначе. Ей, по всей видимости, было очень приятно разбирать мои проступки.

- Итак, с чего начнем… ага. Упоминание имени Господа всуе. Раз, два, три… даже считать не буду, - он положил черную горошину на одну чашу весов и искоса взглянул на меня. - Это один. Что дальше… Побег из тюрьмы. Хм… даже не знаю, к чему это приписать. Но это грех по-любому.

Еще одна черная горошина упала на мои весы.

- Дальше… Так… вот я тут вижу ненависть к людям. И к себе… Тоже весьма отрицательно. Плюс чревоугодие.

- Какое еще чревоугодие? - устало спросил я.

- Я имею в виду алкоголь.

- Всего один раз ведь.

- Та-ак, уважаемый. Вы оправдываетесь, значит, вам есть что скрывать. О-па! да тут и прелюбодеяние!

- Ничего не было.

- Да ну?.. а, ну да, не было, - он с явной неохотой выловил очередную горошину из чаши, но тут же с ликованием бросил ее обратно. - Наркотики! Друг мой! Боюсь, один шарик – это слишком мягко для такого преступления!

Он зачерпнул целую горсть черных горошин и плюхнул их на весы. Чаша покачнулась и с грохотом стукнулась о стол.

- Я думаю, вердикт очевиден? - он посмотрел на меня взглядом победителя.

- Да.

Он усмехнулся и щелкнул по кнопке открытия люка. Наверное, он думал, что я струшу, но я не боялся.

- Дыру заделали? - спросил я, задержавшись.

- Да, уже давно, не волнуйся.

- Просто спросил.

Я уже занес ногу над пропастью, когда он снова щелкнул пультом, так, что я не упал в тоннель, а приземлился на пол.

- Ладно, мне надоел спектакль, - сказал он уже без каких-либо издевательских интонаций в голосе. – Иди сюда.

Я плохо понимал, что происходит, но мне ничего не оставалось, как подчиниться.

- Ты знаешь… - начал он, не зная, как лучше подобрать слова, - сегодня я решил, так сказать, покинуть свой пост. Добровольно.

- Зачем?

- Но ты же хотел вернуться, разве нет?

- Да. Но я думал, ты захочешь остаться. Это же абсолютная власть, каждый хочет ей владеть.

- А я больше не хочу. Я пересмотрел свои взгляды, - сказал он задумчиво. – Мне кажется, мы уже научились друг у друга тому, чему должны были. И теперь все должно вернуться на свои места. Сейчас я тебе расскажу, и ты сам все поймешь.

Он замолчал.

- Ну что же ты? Рассказывай.

- Ты понимаешь… сегодня ночью ко мне прибыл паренек. Инсульт. Такой молодой и с таким тяжелым грузом. И очень плохо выглядел, круги под глазами, весь в крови… Не знаю… я бы на его месте не смог так спокойно стоять… А он стоял, не отводя взгляда и не тушуясь. И, представляешь, он посмотрел мне в глаза открыто и сразу сказал:

«Знаешь, а ты ведь не можешь меня судить».

«Почему?» - говорю я.

«Потому что ты не Бог».

«Да? - спрашиваю я удивленно. - С чего ты взял?»

А он мне:

«Я видел настоящего Бога. Он на Земле».

- И ты отправил его в ад?! - воскликнул я потрясенно. Я подбежал к нему и начал трясти его за одеяние. - ТЫ ОТПРАВИЛ ЕГО В АД?!

- Тише. Неужели я похож на идиота? - возмутилась душа с улыбкой и добавила с неподдельной мудростью в голосе:

- Он здесь. Ведь он обрел истинную веру.

***

Вот такая история у меня получилась. Признаться по правде, я очень в ней не уверен, потому как некоторые ее пункты кажутся мне самому уж совсем нереальными. Но я бы не стал ничего править, более того, элемент сказки поможет воспринять ее лучше и легче, я надеюсь.

Я часто думаю о Крисе с его историей о миллиардах живых разумных клеточек внутри человека. И я чувствую его где-то там, внутри себя. Я могу с легкостью различить его в этой безграничной толпе маленьких работников, которые заботятся о моей жизни. Иногда я даже говорю с ним. А он мне отвечает. Мы часто так вот разговариваем, благодарим друг друга за все, и я могу сказать, что так хорошо я уже давно себя не чувствовал. В общем, я больше не считаю себя одиноким.

…А через месяц в моей карте появился еще один диагноз – если вкратце, то что-то вроде «раздвоение личности».

Какие же все-таки люди ограниченные.