Зубная паста открывалась внутрь. И то лишь по разрешению администратора. А он разрешал редко, ворча себе под нос, мол, повадились тут. Приходилось лазить через забор. Пока собак не завели. А потом, когда их завели, мы, наконец, поняли, что пора выписывать пропуск.

***

У пепельницы была дурная привычка. С самого детства она лазила пальцами в рот. Бывало, стоит где-нибудь, и... Ну, не то, чтобы вредно или опасно, но уж очень неприятное зрелище – пепельница с пальцем во рту. А еще она курила.

***

Милиционер ходил в театр. Бывало, придет, сядет в первом ряду, и немеет от восхищения. Только очень уж трудно ему было удержаться от взятия негодяев на месте преступления. Издержки профессии. Хотя порой и не мешало бы.

***

Кнопка выключения компьютера злорадно ухмылялась, всем своим видом давая понять, что меры, предпринимаемые для ее нажатия, в корне обречены на провал, как это и следовало из того, что какой-то шутник, может, и без злого умысла, нарисовал компьютер на стене.

***

Два молодых человека играли в шахматы. Они пытались играть блиц-турнир, но у них ничего не получалось, потому что часы нервничали и кидались шестеренками. Молодые люди долго пытались понять, в чем дело. Потом они поняли, что часы замыслили что-то недоброе, и объединились.

***

Однажды на листке написали стихотворение. Он гордился этим, и часто говорил своим друзьям: «Представляете? Стихотворение!» А потом его сожгли – стихотворение это было черновиком. Сожгли только за то, что оно на нем было написано. У людей так всегда: они легко и непринужденно сжигают тех, в кого раньше вложили душу, сжигают в припадке ненависти к своей собственной душе.