Он сидел в комнате заполненной свечами. Окна были плотно зашторены темными бархатными занавесками. Повсюду были расставлены вазы с цветами. Ее любимыми. Маленькие головки фиолетовых цветочков. На низком журнальном столике стояла бутылка белого вина и два бокала. Ваза с фруктами. Ее любимый горький шоколад наколот и аккуратно выложен в небольшую хрустальную вазочку. Из колонок расположенных по углам комнаты лилась медленная мелодия. Какой-то итальянец выжимал слезу из особо впечатлительных барышень.

Он ждал…

И вот наконец-то в замке чуть слышно щелкнул ключ. Ручка медленно повернулась, и он увидел ее. В свете свечей ее кожа казалась золотистой как мед. Медные локоны светились и переливались, словно тысяча авантюринов. Удивленно расширенные глаза казались черными. Но он то знал, что на самом деле они прозрачные как вода в Саргассовом море, когда солнце пронизывает ее до самого дна…

Сняла пиджак, небрежно кинув на кресло, на ходу сняла босоножки и уже босиком ступила на мягкий ковер. Они так долго его выбирали. Именно такого миндального цвета, с длинным ворсом. Потому что как он помнил, она любила поваляться на ковре с интересной книжкой. Скрестив в воздухе босые ноги и прикусив нижнюю губу. И как знал теперь, любила не только читать. Мысленно сам себе удивился, как в такой момент в голову могут лезть такие дурацкие мысли.

Встал ей навстречу, нежно коснувшись губ, в приветственном поцелуе. Как сладки были эти моменты, и как же он любил ее, за то, что и спустя столько лет, не мог оставаться равнодушным к нежным касаниям ее губ. Руки уже скользили по ее все еще стройному телу. Пальцы путались в волнистой гриве. Ее кожа была бархатистой и пахла миндальной крошкой. Повинуясь внезапному порыву, он уткнулся носом в ее шею и коснулся губами нежной кожи. Желание полностью завладело им. Но он знал, торопиться нельзя. Эта ночь будет особенной. Она будет как та самая первая. Он осторожно заглянул в ее глаза. Увидев в них маленькие зеленые огоньки, усмехнулся про себя. Провел рукой по позвоночнику. Почувствовал, как прогибается изящная спина под его ладонью. Медленно как бы дразня, он принялся расстегивать пуговички на тонкой шелковой блузке. Легким движением рук, сбросив ее с плеч покрыв их цепочкой невесомых поцелуев… отметив про себя, что, он даже рад, что она не одела сегодня белья. Подхватил ее на руки, и в два широких шага достигнув кровати, осторожно уложил ее на атласное покрывало.

Ее дыхание стало тяжелым. Когда его уверенные руки скользили по ее телу, она слегка постанывала. Он знал, она не притворяется. Сейчас, не притворяется. За два года совместной жизни он научился распознавать это. А потому резко подался ей на встречу, подгоняемый безумным желанием… казалось, сам воздух был накален. Дыхание сбивалось. Влага выступила на их обнаженных телах тягучими каплями, скатываясь по коже. Осталось совсем немного. Он чувствовал, что она близка. Ее губы судорожно хватали воздух, наполненный глубоким ароматом тысячи цветов. Зрачки расширились, тело начало содрогаться в сладких судорогах. Впрочем, может не таких уж и сладких. Он чувствовал, как бешено, бьется ее сердце. И понимал, что конец близок. В отчаяние он спешил к кульминации. Врываясь в нее снова и снова. Пока ее тело не затихло

Тихо хлопнула входная дверь. Послышались быстрые шаги.

В соседней комнате заплакал ребенок. Сквозь замутненное сознание был слышен ласковый убаюкивающий голос. В комнату откуда-то ворвался свежий воздух. К горлу подступила тошнота. Он хрипло застонал, с трудом открывая глаза. Первое что он увидел, был стакан воды с какими-то шипучими таблетками протянутый чьей-то заботливой рукой. С трудом поднял взгляд выше – рыжие локоны, смеющиеся зеленые глаза...

- Папа! Пойдем, поиграем в лошадку?...

- Конечно милая, - выпив залпом содержимое стакана, он сполз на ковер.

- Папа. Папа!!! А ты можешь говорить как лошадка?

- Иго-го!!! Иго-го!!!

Девочка звонко засмеялась. Заглянула жена с маленьким сынишкой на руках. Улыбнулась.

- Надо же, не знала что ты так можешь.

- Это еще что, я еще и на машинке вышивать умею, - лукаво подмигнул ей.

Она тряхнула рыжими локонами, в глазах полыхнул зеленый огонек, - а как же похмелье?

- Да ну его, я же настоящий рыцарский конь! Садись, покатаю...

По комнате разливался теплом смех дочки.