Я слишком стар для этого мира, или, быть может, слишком глуп? Дождь смывает с меня остатки утренней тревоги и напряжения, и я иду навстречу неизбежности локального масштаба. Мимо спешат странные существа, ведь вроде люди, но стоит приглядеться и…

Вот дом с ущербным номером тринадцать, войти или остаться под дождем? Пытаюсь закурить, огонь пропал из зажигалки, сбежал подальше от дождя, а если мне за ним сорваться следом, нет, надо двигаться вперед, пытаясь не оглядываться назад. Шаг, снова шаг, ступенька за ступенькой, вдоль необъятной пустоты сквозь врезные дверные глазки. Стучусь, в руке, нелепо, сжимая потрепанный букет, дурак, с надеждой на взаимность.

-Какого черта? Кто там с утра пораньше? – Доносится из-за двери.

- Я к Лене. – Такое чувство, что сейчас умру, держать себя в руках.

- Кого? – Сквозь щель в двери чужой мужчина, здоровый, наглый и уверенный в себе.

- Я вот тут Лене…

- Ты шел бы на …, Ленке еще на работу надо, а тут с утра всякие уроды шляются.

Я падаю в нелепость, бездну под ногами, и сил подняться больше нет. Цветы, забытые в руке, щекочут нервы, я лечу, навстречу бесконечности и страху.

Я словно этот дождь, из ниоткуда в никуда, иду себе на милость или огорченье, и растворяюсь словно пустота. Я торможу такси, сажусь, кидаю деньги, вези меня, пока не надоест мне чувствовать себя паршивым. Год одиночества, или быть может вечность, не знаю и не помню.

- Куда теперь?

- На кладбище, домой. – Купить травы, или опять уйти в запой? Да к черту все, я словно двигаюсь в картине Пикассо, кругом размытости и дыры. Вот дом, прощай мой мнимый друг, Стикс под ногами, над головою танец странных птиц.

Любовь, ну что за чушь, любовь как таковая просто звук, объятья, поцелуи, секс и прочее г…., мне нужен человек, его сознанье, отрешенное от мира захламлений. Вот у плиты могильной, цветы, стакан и жидкость едкая с дождем, кто здесь гниет, наверно пустота, да куча плоти под землей. Здесь нет преград, лишь ограждения условностей, все так легко, но тяготит от безысходности.

Я падаю на землю и молчу, хотя внутри все рвется от бессилия, и от себя тошнит, живу лишь через силу я. Да к черту, мало ли еще таких, таких простых и одновременно трехмерных, нет, все, молчать и ждать заката. Земля пытается впитать меня как влагу, а я лежу, закрыв глаза, и слушаю песнь по усопшим. Круг птиц в выси завет и манит, обещает стать исходом, а на душе спокойно и легко.